– Прощайте, – кивнула я и вышла.

На ступенях я разминулась с одной весьма симпатичной дамой. Не обратила бы на нее внимания, когда бы не ее прекрасный наряд. Жакет труа-кварт^[11] из шиншиллы и очень симпатичная черная шляпка с ярко-красным пером. Были у нее рыжие волосы (естественно, крашеные), а худощавой фигурой своей она сильно напоминала Клару Боу^[12].

Я не ошиблась: она шла к нему. Должно быть, он страшный бабник. Хуже всего, что я забыла забрать письма Гальшки.

Проблема, придется еще раз прийти к нему. Бог весть, что он обо мне подумает, но другого способа нет.

Нынче днем мы пошли с Тото на показ новых коллекций шуб. Одно исключительное пальто из норки безумно мне понравилось. Я даже спросила о цене. Занебесная: тридцать две тысячи. Я сомневаюсь, удастся ли мне уговорить отца. Тото был бы счастлив купить мне тех норок, но я не могу принимать от него такие подарки.

Зато я очень ловко устроила то, о чем просил дядя Альбин. Я начинаю верить, будто и вправду достаточно ловка. И что же я сделала: дала ему пятьсот злотых и попросила, чтобы он за мой счет сыграл в покер, потому что мне приснилось, как он выигрывает для меня. Честняга Тото не учуял никакого коварства и с энтузиазмом согласился. Обещал в тот же вечер сходить в игровой притон. Надеюсь, дяде пятисот злотых будет достаточно. Он звонил около трех часов, сообщил, что новостей нет. Я искренне огорчилась. Послезавтра возвращается Яцек, а до этого времени я бы уже хотела знать хоть что-нибудь. Хоть как-то ориентироваться в ситуации. Гальшке я даже звонить не стала, потому что на нее обижена. Впрочем, я ведь знала, что вечером мы встретимся на обеде у Гавроньских. Мне ужасно интересно, как там дела у Топневских после того скандала с отъездом Лолы в поместье к Франю Радзивиллу. Жорж тогда стал посмешищем, и все говорили о разводе.

Я подумывала, что мне сказать Гальшке. Дать ли ей понять: сейчас мне абсолютно ясно, что она меня обманула? На ее месте я бы со стыда сгорела. Как она будет смотреть мне в глаза! С другой стороны, я ведь не могу сказать ей правду, поскольку это испортило бы наши отношения, а рвать с ней я не хочу. На самом-то деле я ее люблю и знаю, что она старается быть ко мне доброжелательной.

На обеде присутствовало человек двадцать. Еду, как обычно, подали превосходную, а к тому же – прекрасные вина. Я сидела vis a vis^[13] Жоржа. Казалось, он огорчен. Зато Лола с большим оживлением флиртовала с хозяином дома. Я заметила, что Гальшка, несмотря на сладкие улыбочки, поглядывает на меня явно обеспокоенно. Убогая лицемерка! А к тому же у нее новое кольцо с сапфиром. От кого бы она могла его получить?

Едва лишь мы поднялись из-за стола и оказались на минутку наедине, она произнесла шепотом:

– Ты ничего мне не рассказываешь. А я умираю от любопытства. Ты не была у него?

Она внимательно посмотрела мне в глаза, а я скорчила довольно равнодушное лицо.

– Отчего же, была.

– И что? Прошу, скажи!

– Он обещал вернуть тебе твои письма.

– И полагаешь, выполнит обещание?

– Полагаю, да. И я не разделяю твоего мнения насчет этого пана. Он не кажется мне «небесной пташкой». Он очень культурный и ведет себя как джентльмен.

В глазах Гальшки блеснуло беспокойство.

– И долго ты у него была?

– Несколько минут.

Это ее словно бы успокоило.

– О, моя дорогая. Потому-то ты и не разделяешь моего мнения. Если бы узнала его так, как знаю я…

Я пожала плечами:

– О, уверяю тебя, это лишнее. Он и правда симпатичный, но тебе самой прекрасно известно, что я верна Яцеку.

Я специально подчеркнула это, чтобы подразнить ее. Ведь то, что в последнее время я показывалась в обществе Тото, не может быть доказательством моей неверности. Тото всем громко рассказывает, что любит меня, не упускает и случая, чтобы сказать это Яцеку. Однажды я подговорила его, дабы просил Гальшку замолвить передо мной словечко о себе. Потом – пересказал мне весь разговор. Уверял ее, будто умрет от отчаяния, если не получит моих прелестей. Гальшка сперва не хотела верить, а после рассердилась. И до сегодняшнего дня не сказала мне о том разговоре и слова. И доныне ее пожирает любопытство, связывает ли меня с Тото что-то или нет. Так ей и надо.

– И каким же образом он вернет те письма?

– Не беспокойся об этом, – сказала я. – Способ не имеет значения. Могу послать к нему Юзефа или простого посыльного. – Сделав паузу, я добавила: – А может, схожу к нему и сама.

Гальшка ухмыльнулась саркастично:

– Ох, вижу, эта миссия не доставила тебе неприятностей…

– Ты прекрасно знаешь, что для тебя я готова на многое. А этот пан показался мне довольно озабоченным, но ведь ты, полагаю, будешь рада, что больше не увидишь его?

– И отчего же я его не увижу? – удивилась Гальшка.

Ах, насколько же она не владеет собой и как же наивна. Если бы я даже и не знала того, что услышала от Тоннора, этими несколькими словами она бы развеяла все мои сомнения.

– Как это «почему»? – спросила я. – Ведь тут все понятно. Вернув письма, он больше не сможет принуждать тебя к встречам.

– Ах, и правда, – спохватилась Гальшка. – Естественно. В любом случае, Ганечка, я тебе безгранично благодарна.

Мы поговорили еще минутку о пустяшных вещах (кстати: колечко она получила от своей бабки). Потом все сели за бридж. Я не в такой мере, как раньше, увлечена этой игрой, поэтому после трех роберов заявила, что слишком устала. Мы вышли вместе с Вацеком Гебетнером, и он отвез меня домой.

Поскольку я приказала слугам как можно более подробно записывать все телефонные звонки, то прежде всего взглянула на листок: было там несколько не имеющих важности сообщений, но среди них слова:

«Звонили из отеля “Бристоль”».

Несмотря на поздний час, мне пришлось разбудить Юзефа. От него я узнала, что из «Бристоля» звонил портье и спрашивал, когда возвращается пан Реновицкий.

Наконец-то явный след! Значит, живет она в «Бристоле». Естественно, портье звонил по ее поручению. Ну а теперь поиски дяди Альбина очень облегчатся. Я сразу заявила, что завтра не буду дома ни на обеде, ни на ужине. Я должна быть в «Бристоле».

Мне пришло в голову, что Яцек мог выехать за границу в связи с этим делом. Вскоре это придется выяснить.

Хорошенькая история! Это немало меня позабавило, но одновременно заставило поволноваться. Могла ли я предвидеть нечто подобное? Не было еще и десяти, как позвонил Тото и предложил нам поехать на прогулку в Яблонну. Я охотно согласилась. Мороз был небольшим, а погода – превосходной. А его гигантский «мерседес» ходит плавно, словно коляска.

Когда я уселась рядом, он достал из кармана стопку банкнот и подал мне с торжествующим видом.

– Что это? – удивилась я.

– Выигрыш, – ответил он. – У тебя было правильное предчувствие. Карта шла мне, как к мертвому кадило. Я их всех окрестил. Даже того твоего блудного дядюшку. С этого дня не сяду играть без того, чтобы не взять у тебя какую-то там сумму на счастье.

– Тото! Ты правда выиграл? – не верила я собственным глазам.

– Клянусь, – засмеялся он. – Больше трех тысяч.

Я не хотела их брать. Объясняла ему, что не имею к тем деньгам никакого отношения, поскольку выиграл-то он. Потом согласилась, чтобы он со мной поделился, но он скорчил обиженное лицо и возмутился:

– Я играл твоими деньгами, играл для тебя и на твое счастье. Выигрыш твой. Если ты это не возьмешь, выброшу в окно.

Что ж, пришлось смириться. В конце концов, такие деньги на дороге не валяются. Куплю для Тото какую-нибудь безделушку, и все будет в порядке. Но что делать с дядюшкой Альбином? Ведь у него и вправду, если приходится выслеживать ту женщину, серьезные расходы. Не говоря уже о напитках, просто сидеть в ресторане – стоит немало.