От тряпичных чехлов пахло пылью и каким-то едким одеколоном. Если бы не опущенное до предела окно со стороны водителя – головная боль только усилилась бы. А так, я лишь вдыхала раскалённый ветер, пытаясь думать о чём угодно, но не о подкрадывающейся дурноте.

– И откуда вы такие нарядные? – стараясь перекричать рёв мотора и свист ветра, дед посмотрел на нас в зеркало заднего вида.

Бросив взгляд на Ранделла, замершего, будто статуя самому себе, криво усмехнулась.

– Путешествовали мы, автостопом, – старик негромко хмыкнул, хотя удивительно, как я его смешок в этом гуле вообще расслышала.

Хорошо, что от дальнейших вопросов воздержался, от головной боли дружелюбие меня покидало со скоростью света. Я уже даже не чувствовала наслаждения от того, каково советнику смотреть на проплывающие за окном рекламные щиты с меняющимися картинками, на витрины магазинов, на раздетых, по меркам его мира, девиц.

Прислонив вмиг похолодевшие кончики пальцев к вискам, спросила у старика:

– Мимо казарм поедете? – наглость – второе счастье.

Хотя если ему по пути, то не такая уж я и нахалка.

Старик как раз остановился на светофоре и обернулся ко мне:

– Поеду, там вас ссадить? – в ответ только кивнула, выдавив вымученную улыбку.

Как всё не вовремя… Голова раскалывается, а мне предстоит тяжелое продолжение не менее тяжелого дня. А ещё советник бросает на меня такие взгляды… убийственные. Будто я словами могла подготовить его к встрече с действительностью. В данном случае лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Казармы не так давно были весьма популярным местом. Ещё бы! Двухэтажное здание под завязку набитое молодыми солдатиками, накаченными, улыбчивыми – да девчонки косяками прогуливались под окнами, пытаясь выловить рыбку покрупнее! Падкие у нас девы на мужчин в форме что поделать, хотя до мужчин этим мальчишкам было очень далеко.

Потом здание у военных отняли – будущих лётчиков, которые проходили практику в нашем славном наукограде становилось всё меньше, и администрация посчитала, что двухэтажные казармы из старинного красного кирпича куда больше подойдут для другого, более прибыльного заведения. Но и с этим не вышло. А вот название так и осталось. Солдатиков нет – казармы есть. Даже автобусная остановка так и называется.

– Прибыли, выпрыхивайте! – дед отвлёк меня от мыслей, и я огляделась.

Вот он, родной город, радуйся, прыгай от счастья, а у меня есть силы только на то, чтобы хмуро всматриваться в знакомые здания, привычные дворики, не совсем ухоженные, но от этого не менее родные.

– Спасибо! – искренне поблагодарила мужчину и смущённо развела руками. – У меня нет с собой денег, извините!

Старик закатил глаза к обшарпанному потолку и недовольно проскрипел:

– Эх, молодежь! Не надоть мне ничехо, бехите уж, – улыбнувшись, открыла дверь и вышла на улицу.

Когда Ранделл последовал за мной, сама закрыла дверь и ещё раз поблагодарила его.

Хорошо, что от казарм до моей квартиры идти всего ничего, иначе бы в нас как минимум сто дыр просверлили любопытные взгляды прохожих. Советник едва заметно вздрагивал и скрипел зубами, стоило раздаться девичьему смеху, или громкой музыке вырваться из недр «навороченной» девятки. Я понимала, насколько дико он себя чувствует на этом празднике жизни, но, увы, оградить от всего происходящего не могла. Первая причина в том, что к перемещению в наш мир я не имею никакого отношения, а вторая… Ему стоит на своей шкуре почувствовать, каково это – попасть в жернова мельницы и пытаться объять необъятное.

Уютный двор многоквартирного дома встретил нас неожиданной тишиной. На детской площадке, где обычно куча детворы проявляет чудеса изворотливости и практикует скульптуростроение в широкой овальной песочнице, было пусто. Ромбовидная беседка, излюбленное место ребят и девчонок – сиротливо скрывалась в тени разросшегося за пару лет куста сирени. Только были слышны отголоски музыки и работающего телевизора из распахнутых окон. Всё привычно и знакомо.

Запасные ключи от квартиры, на всякий случай, хранились ещё и у моей соседки – Анны Ивановны. Я часто привозила добродушной старушке продукты по выданному списку, когда сама отправлялась на рынок за провизией. Надеюсь, при виде меня, такой красивой, женщина не потеряет сознание?

Нажав на замке нужную комбинацию, широко распахнула дверь и махнула вперёд рукой:

– Проходите, господин советник! – хотела изобразить шутовской поклон, но острая боль пронзила виски, так что мне пришлось прикрыть глаза, с трудом сдержав стон.

Да что же это такое?!

– Что? – стоило мне пошатнуться, мужчина тут же оказался рядом и помог устоять на ногах.

– Голова болит, – уткнувшись ему в грудь, пробормотала едва слышно, ожидая, когда станет чуточку легче.

Каким бы он ни был вредным, объятья кажутся надёжными. Я даже рядом с Димкой не чувствовала себя так комфортно. Постоянно что-то царапало внутри, какие-то странные сомнения, возникшие на пустом месте. А вот Ранделл… Вроде бы мне есть за что на него злиться, есть причины опасаться, недолюбливать, желать отомстить. Но.

Кажется, я схожу с ума.

Советник осторожно отстранился и поднял моё лицо кончиками пальцев:

– Чем я могу тебе помочь? – небесно-голубые глаза едва заметно потемнели, выдавая его. беспокойство?

Хочется верить, что дело не в том, что я ему нужна только как «проводник» в незнакомом мире… Хочется, но верить этому не спешу.

Выдавив из себя скупую улыбку, отмахнулась:

– Дома у меня есть лекарства, осталось дойти до квартиры. – последнее я произнесла тише, отведя глаза, но Ранделл понял это по-своему.

Подхватил на руки, и уверенно двинулся в недра подъезда:

– Куда идти? – только и уточнил он, пока я глупо улыбалась.

Приятно, однако, когда мужчина понимает тебя с полуслова… Редкий вы экземпляр, господин советник!

Двухкомнатная квартира, которую мне помогли купить родители, находилась на втором этаже. Так что, махнув в сторону лестницы, прикрыла глаза. Так легче переносить боль, или мне лишь кажется?

На лестничной площадке попросила Ранделла остановиться и поставить меня на ноги, на что он вполне резонно возразил:

– Зачем?

Действительно, не за чем, мне так лучше, но, боюсь, Анна Ивановна не оценит вот такое явление.

– Надо, – слабо улыбнулась и убрала руку с его шеи.

Стараясь показаться сильной и выносливой, уверенно шагнула в сторону, как бы невзначай облокотившись о стену. Когда нажимала звонок у двери соседки, мечтала только об одном – чтобы она оказалась дома. Вообще старушка редко выходит на улицу, но по закону подлости это «редко» может выпасть именно на сегодня.

Приглушенная трель отозвалась по ту сторону железной перегородки и замерла, заставляя меня ещё больше нервничать. Нет, добираться до родителей автостопом я сейчас просто не в состоянии, денег на такси нет, а моя квартира, родная и любимая, всего в паре шагов. Там, в шкафчике над разделочным столом хранится коробка с лекарствами, и среди аптечного разнообразия имеется сильнодействующее обезболивающее. Только бы добраться до него как можно скорее.

Дверь так и не открылась, я с трудом сдержалась, чтобы не ударить кулаком по выкрашенной темно-синей эмалью стене. Надежда, хоть ещё теплилась в груди, но. Ничего не поделаешь. Придётся идти обратно на улицу, ловить такси, обещать водителю золотые горы по прибытию на место и.

Вожделенный щелчок, дверь осторожно открылась, а в образовавшуюся щель выглянула белёсая макушка:

– Кого вам? – подслеповатая старушка прищурила глаза, пытаясь рассмотреть нас, а потом буквально выбежала из квартиры. – Наташенька, милая, ты?

Анна Ивановна схватила меня за плечи неожиданно крепкими пальцами и сдавила с такой силой, что я невольно поморщилась.

– Да как же это, деточка? Тебя девятый день по всему городу ищут, а ты тута… Да как же, да что же. – дрожащим от непролитых слёз голосом приговаривали женщина, а я пыталась осознать услышанное.