Время идет, и роль связного меня перестает удовлетворять. Молодой, здоровый, я чувствовал, что способен на большее! И случай подтолкнул. Прохожу как-то мост через Мухавец, что на дороге из Пугачево, а он стоит целехонек и… никем не охраняется. Родилась у меня идея: раз так, думаю, то и Суворовский мост не очень-то охраняется. Взорвать тот мост, а потом, пока не оправятся фашисты, этот.

Иду к комиссару. Так, мол, и так, побыл я в связных порядочно, хватит, иду на диверсии. А он мне:

— Диверсионную работу возглавляет Михаил Чернов, а связным к Сикорскому нужен опытный, да и чтоб не робкого десятка человек.

— Ладно, комиссар, пойду сам к Сикорскому, отпустит— все, не отпустит — похожу еще почтальоном.

— Связной — не почтальон, а важная боевая…

— Не надо агитации. Одно прошу — об идее с мостами никому… Ну, словом, сам хочу, давно руки чешутся.

Пошел к Сикорскому. Выслушал меня Сергей Иванович и сказал:

— Одобряю такое решение. Есть задор — с пользой для дела надо использовать.

— Спасибо за доверие, Сергей Иванович!

— Желаю успеха, «Колька-профессор». Так, кажется, тебя зовут? — пожал он мою руку, дружески улыбаясь.

— Да вот, прозвали ребята.

Вернулся в отряд. В напарники взял хлопца Ивана Донового по кличке «Молдаван». Отчаянный парень, на него можно было положиться.

Идем с Молдаваном разведать пути подхода к мостам, а на том, что не охраняется, посмотреть, где взрывчатку положить.

Ночь спустилась темная, густая. Но идем уверенно, правду говоря, привыкли ходить ночью. Вот уже и река заблестела в темноте тяжелым, свинцовым блеском. Вдруг — голоса. Остановились, прислушались. Наши! Подходим ближе — и точно наши: Николай Шаповалов, Владимир Василюк, Фома Вольский.

— Чего вы тут, хлопцы? — спрашиваю, делая вид, что не понимаю.

— Комиссар послал, мост взорвать.

— Ну, конечно, который не охраняется взорвать не больно много храбрости нужно, а везде потом охрана усилится.

— Приказ.

— Эх, приказ! — выругались мы с Молдаваном, а делать нечего, ушли. Ребята подожгли и взорвали мост.

Как теперь нам быть? Ломаем голову день-другой. И вдруг осенило!

— Слушай, Молдаван, — обращаюсь к своему другу, — фашист ночью усилил охрану Суворовского моста?

— Факт!

— Комендантский час с девяти?

— С девяти.

— А если после девяти попался — значит, партизан, расстрел на месте, так?

— Так. Да что ты ко мне пристал, — возмутился Молдаван, — будто сам не знаешь.

— Знаю, все знаю, а потому и говорю — мост мы взорвем днем.

— Тю-ю! Ты что, очумел, Профессор? — вытаращил на меня глаза Молдаван.

— А ты не удивляйся. Слушай внимательно, мы сделаем так… — И я рассказал другу свой замысел.

Немцы народ пунктуальный. После обеда — отдых, самое, если можно так сказать, спокойное время. А если это еще и воскресенье! С полудня на улицах народу мало. Мы с другом на повозке едем и думаем, как бы самим вместо моста не взлететь на воздух: груз в нашей повозке довольно деликатный — взрывчатка.

Улицы проехали, уже и переезд виден, и откуда ни возьмись — немцы.

— Тут обязательно обыскивать станут.

— Это точно, сворачивай в переулок.

Повернули в Пугачево. Железнодорожная линия, и опять немцы! Придется ехать прямо. На расстоянии почтительно снимаю фуражку:

— День добрый!

Немцы посмотрели подозрительно на повозку, но пропустили. Отъехали, облегченно вздохнули — пронесло!

Выезжаем с проселка на шоссе. Смотрим — сзади четверо немцев и с ними фрау. Ах черт! Нельзя же, чтобы они сзади были! Соскакиваю с повозки.

— Тпру, дьявол, — ругаюсь на ни в чем не повинную лошадь. Выпрягаю ее из повозки, выигрываю время. Вот уже все пятеро проходят мимо. О чем-то лопочут. Фрау игриво смеется. «Ну, — думаю, — этим не до нас». Прошли, не обратили внимания.

Вновь запрягаю, и едем дальше. Вот и мост. Солнце уже стало клониться к закату. На реке играют блики. А сердце в груди колотится, будто выскочить хочет. Смотрим — те пятеро, что обогнали нас, остановились на мосту, разговаривают с часовыми. Это нам на руку: не сразу обратят внимание! Жаль, стоят на середине первого от нас пролета.

— Ну, Ваня, — говорю своему другу, — или пан или пропал! Теперь бери коняку под уздцы, на мосту остановимся — распрягай. Скажу «готово!» — сразу за повозку и ко мне. Только не бежать, чтобы те, что на железнодорожном мосту, ничего не заподозрили.

— Да знаю, что ты мне жуешь, — недовольно буркнул Иван, напряженно глядя мимо немцев: нам, дескать, безразлично, что вы тут собрались.

Въезжаем на мост. Напарник — к лошади, стал возиться около нее, будто поправляет. Я тем временем зажег фитили. Зажег прямо в мешке, где взрывчатка. Потом мешок — на мост.

— Готово!

Ваня лошадь повернул поперек моста, а сам ко мне. Немцы что-то заподозрили.

— Хальт!

Но мы скорым шагом — вниз по дороге.

Впереди Молдаван, я сзади, пячусь лицом к мосту. Пистолет на боевом взводе в кармане. Вижу — немцы метнулись к повозке, к мешку. Увидели дымок фитилей и быстрей на другую сторону моста, к Бресту! А нам только это и нужно, — главное, чтоб тихо, чтоб стрельбу не открыли.

Проходим метров 150. Навстречу немец — винтовка на плече, на ней, как на палке, узел с бельем. Посмотрел на нас и в ужасе забормотал: «Фэрфлюхт, бандиты». И скорей от нас. Вторым встретился пьяный полицай. Едет на велосипеде, песни орет, а другой велосипед ведет в руках. Проехал. Третий был фашистский офицер с немкой под ручку. Этот тоже не обратил на нас внимания.

Идем дальше. И вот желанный, давно ожидаемый взрыв! Мы бросаемся в сторону, прячемся в картофлянике. Долго лежим, не шевелясь. Наконец стемнело. Благополучно уходим…

Больше месяца затратили гитлеровцы на восстановление моста. А мы тем временем все новые и новые взрывы устраивали. В Пугачеве немцы какой-то пост связи установили. Разведали мы все как следует, и в одну из ночей ликвидировали этот пост. Гитлеровцы сразу было усилили его, а потом вовсе убрались из Пугачева.

Не хватало взрывчатки. Стали добывать снаряды, они заменяли ее. В болоте недалеко от Радваничей нашли 8 снарядов, из них два — шрапнельных. В деревне Закий, в кузнице, осторожно сверлили в снарядах дырку, в нее вставлялся капсюль. Эти снаряды мы подложили под рельсы, а шрапнельные — направлением на мост. Снаряды взорвали поочередно. Немцы всполошились, думали, что наша артиллерия ведет откуда-то огонь. Большой пролет железной дороги надолго вышел из строя.

Большие ли, маленькие ли диверсии — все равно они наносили урон врагу. Но мне опять не давал покоя Суворовский мост. Он начал действовать. Во что бы то ни стало взорвать его, лишить фашистов важной дороги! Решено — сделано! Начинаю подготовку к операции. Раздобыли мину в 12 кг, снаряд на 22 кг и бензина 20 литров. На этот раз дневная операция не пройдет, нужно только ночью.

Но вот все готово. Ждем подходящей погоды. Скоро нам повезло — выдалась темная дождливая ночь. И мы пошли. Мы — это Алексей Егоров (по кличке «Скопской»), Жорка-«полицай» и я.

В деревне Пугачево решили взять помощника. Зашли к молодому Н.

— Одевайся, пойдешь с нами!

— Куда? Что вы, ребята.

— Хватит прятаться за юбку. Бери снаряд, понесешь. Не понесешь — пеняй на себя, — пригрозил я ему, берясь за кобуру пистолета.

Дрожа всем телом, Н. согласился нести снаряд. И всю дорогу он дрожал, но все-таки нес. Мы его поставили в середину группы. А ночь — настоящая партизанская, хоть глаз выколи. Укрывала нас темнота хорошо, но идти было трудно. Н. в темноте несколько раз спотыкался, чуть не ронял снаряд. Чудом удерживал его на руках. Но вот наконец трудности пути позади. Подошли к мосту. Теперь наступает самое главное — пробраться незамеченными. Осторожно поднялся на насыпь. Бросился в будку с намерением уничтожить часовых. Но… часовых нет. Дал сигнал своим.

Егоров быстро разлил бензин, Жорка приладил мину, я — снаряд.

— Готово, Профессор, — доложил Егоров.