Разведку противника — три мотоцикла с шестью солдатами уничтожило боевое охранение (стрелковое отделение под командованием комсорга роты сержанта Кузьменко).

Через некоторое время показались и главные силы. Они шли колонной, в голове которой двигались три бронемашины и три танка с десантом. Бронемашину и два танка подбили артиллеристы. Один танк подорвался на мине. Пехота противника, развернувшись вправо и влево от дороги, начала наступление. Батальон, не открывая огня, ждал. Артиллерия противника перенесла огонь в глубину нашей обороны. Фашисты перешли в атаку. Вот тогда и заговорил наш батальон. Передний край опоясался плотным ружейно-пулеметным огнем. Атака врага захлебнулась. На участке роты они оставили до 80 убитых и раненых.

На помощь гитлеровцам подошли еще танки, усилился артиллерийский и минометный огонь. У нас появились убитые и раненые. Погиб младший лейтенант Волков, ранен сержант Кузьменко. Когда ему предложили эвакуироваться в тыл, он сказал: «Я комсорг роты и с поля боя не уйду».

Еще три раза переходили гитлеровцы в атаку, но всякий раз терпели неудачу и отходили, неся большие потери.

К вечеру немцы предприняли попытку охватить нас с флангов с одновременным ударом с фронта. 2-й батальон повел в контратаку находившийся здесь комиссар полка. Вслед за ним поднялся весь полк. Закипела яростная рукопашная схватка.

Раненный в ногу, сержант Кузьменко поддерживал контратаку роты огнем из ручного пулемета. Но вот вышли все патроны. Этим воспользовались гитлеровцы и окружили пулеметчика. Сержант Кузьменко не растерялся и, метнув гранату, бросился на них, действуя ручным пулеметом, как дубиной. Он уничтожил десять солдат, но сам был тяжело ранен.

Враг не выдержал нашей контратаки и обратился в бегство. 68 солдат и офицеров сдались в плен, и от них мы узнали, что против нашего 115-го стрелкового полка действовало два пехотных полка, усиленных артиллерией и танками. Прибывший в полк бригадный комиссар Ткаченко побывал в окопах, дал высокую оценку боевым действиям и поздравил бойцов и командиров с первой победой. Он сказал, что обстановка требует отойти на новый рубеж.

В ночь на 23 июня полк занял оборону по реке Безымянной и западной окраине деревни Лазки. Левый свой фланг обеспечили выдвижением в район деревни Ляховцы спецподразделений. Неоднократные попытки гитлеровцев прорвать оборону были безуспешны в течение всего дня.

24 и 25 июня вели бои восточнее деревни Лазки и в районе своего лагеря. Там, где лишь несколько дней назад ровными рядами стояли палатки, в ярости отстреливались бойцы. К вечеру 25 июня стало ясно, что гитлеровцы пытаются обойти нас с левого фланга. Навстречу противнику выдвинулись 1-й и 2-й батальоны. На рассвете 26 июня захватили пленных из разведки, в том числе одного обер-лейтенанта, который показал, что наше появление здесь было для них совершенно неожиданным. Командир полка, оставив как прикрытие возле дороги по одной роте от каждого батальона, остальные подразделения повел в обход. Скрытно продвинувшись в тыл противника, мы бросились в атаку. Фашисты были настолько ошеломлены внезапным ударом, что, не приняв боя, бежали. Обходившая наш фланг группа противника была уничтожена. Мы взяли пленных и трофеи: 6 минометов, 2 орудия, 22 повозки с лошадьми. На дороге сожгли 12 автомашин с боеприпасами и один бронеавтомобиль.

Подтянув свежие силы, гитлеровцы вновь пытались окружить нас. Они упрямо лезли вперед, идя в атаку во весь рост. Тогда к ним в тыл была брошена группа добровольцев под командой лейтенанта В. И. Белюхина. Противник отступил.

Вечером к нам приехали командир и комиссар дивизии, начальник артиллерии полковник Селезнев. Когда генералу Недвигину доложили о результатах боя, он всех горячо поблагодарил.

Противник продолжал наседать. Сказывалось его превосходство в численности и технике. Оборона наших соседей справа была сбита, и по шоссе Брест — Ковель двигались фашистские моторизованные части. Полк оказался в кольце.

В ночь на 27 июня подразделения сконцентрировались в урочище Метуш. С нами был и штаб дивизии. Шла подготовка к выходу из окружения. Прорыв намечалось осуществить на фронте шириною в четыре километра, через шоссе Брест — Ковель в районе деревни Мокраны. Туда направили две группы по 120 человек с 45-миллиметровыми орудиями и саперами со взрывчаткой. Одну группу возглавил командир 1-го батальона старший лейтенант И. М. Ярышкин, другую — командир 2-го батальона капитан И. Л. Корчма.

По шоссе беспрерывным потоком шли вражеские войска. Чтобы задержать их, старший лейтенант Ярышкин взорвал мост у деревни Мокраны. Грохот взрыва послужил сигналом. Артиллерия и минометы открыли огонь по шоссе, расходуя последние снаряды. Роты поднялись в атаку. Фашисты, не ожидая такого стремительного натиска, дрогнули. На шоссе горели танки, бронемашины, транспортеры, автомобили. Мы решительно развивали свой успех, хотя наступление проходило по болотистой местности. Вслед за передовыми частями в прорыв вошли и тылы. Однако не все сумели выйти из кольца. Кто обеспечивал наш выход, кто прикрывал нас, остался в лесах.

Любовь к Родине и беззаветная преданность Коммунистической партии руководили людьми, вели их на героические подвиги.

Федор Афанасьевич Осташенко, Герой Советского Союза

(1896–1976)

В июне 1941 года — полковник, заместитель командира 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии по строевой части. В дальнейшем командовал дивизией и корпусом.

За умелое управление войсками и личный героизм, проявленный в боях за Будапешт, удостоен звания Героя Советского Союза.

Награжден семью орденами, многими советскими и одной чехословацкой медалями. Почетный гражданин Братиславы.

Член КПСС с 1926 года.

В последние годы генерал-лейтенант в отставке Ф. А. Осташенко жил в Москве.

В Брест я прибыл в октябре 1940 года.

В марте 1941 года прибыл новый командир 6-й стрелковой дивизии полковник М. А. Папсуй-Шапко. Вместе с начальником штаба полковником А. М. Игнатовым и заместителем начальника отдела политической пропаганды полковым комиссаром Г. С. Пименовым мы поставили перед командованием корпуса волновавший нас вопрос о скученном размещении личного состава дивизии и нецелесообразности создания неприкосновенных запасов в подвалах крепости.

В апреле из Березы в крепость перешла еще и 42-я стрелковая дивизия.

Командующий войсками округа запретил выводить из крепости части и подразделения в лагеря. Это была ошибка.

Между тем обстановка с каждым днем становилась все более тревожной. Это хорошо помнят все, кто в то время жил в Бресте.

В первых числах июня приказом по 4-й армии я был назначен руководителем группы по рекогносцировке второго рубежа брестских опорных пунктов. В состав ее входили помощник начальника штаба артиллерии дивизии капитан В. Я. Чертковский, подразделение саперов, топовзвод армейского артполка, а также взвод станковых пулеметов и стрелковое отделение для охраны имущества и документов. Учитывая обстановку, я приказал всем уезжавшим со мной иметь при себе оружие и один боекомплект патронов.

21 июня наша группа находилась в деревне Турна. Когда в начале пятого утра 22 июня часовой разбудил меня и сообщил, что на границе слышна канонада и раздаются сильные взрывы, я не сомневался, что началась война.

Объявив тревогу личному составу, приказал подготовиться к выезду в Брест. Около 7 часов мы достигли перекрестка шоссейных дорог в нескольких километрах южнее местечка Чернавчицы. Здесь я встретил сборную группу бойцов, несколько командиров и грузовую машину, на которой находились раненые.

Заместитель командира 459-го стрелкового полка по политчасти батальонный комиссар (фамилию его не помню) был настолько потрясен, что ничего не мог мне сказать о положении в Бресте.