В июне 1941 года — лейтенант, командир пулеметной роты 125-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии. Участник боев на границе. Оказавшись с ротой в окружении, принимает решение перейти к действиям партизанскими методами.

Награжден орденом Красного Знамени и несколькими медалями.

Член КПСС.

В настоящее время живет и работает в Бресте.

Еще в школе я мечтал стать военным. И когда в феврале 1940 года в петлицы гимнастерки мне прикрепили по два новеньких кубика, подумал, что мечта начинает осуществляться. Нравилась дисциплина, жизнь по уставам, и теперь казалось, что ничто не препятствует мне добиться успеха на военном поприще. Не знал я тогда и не думал, что уже через год с лишним жизнь все перевернет, переиначит.

В 125-м стрелковом полку, куда я прибыл, мне сразу дали пулеметную роту. Радостно было сознавать, что доверили подразделение, но это требовало от меня большой энергии и труда. Дни летели незаметно. В октябре 1940 года рота участвовала на общевойсковых маневрах. Мы успешно выполнили задачу, и командир наградил меня именными часами.

В 1940 году как специалист-пулеметчик участвовал в рекогносцировке границы от Высокое до станции Кодень. И вот в мае 1941 года командир дивизии полковник М. А. Папсуй-Шапко вызвал меня на совещание.

— На границе будем проводить дополнительные работы: предстоит сделать пулеметные гнезда, дзоты, окопы…

В это время требовательно затрещал телефон. Полковник поднял трубку. Он слушал, и лицо его мрачнело.

Положив трубку, Папсуй-Шапко встал и взволнованно заходил по комнате:

— С поста ВНОС сообщили, что опять два самолета нарушили границу. — Потом, остановившись, внимательно посмотрел на всех нас и сказал, отчеканивая каждое слово: — Да, товарищи командиры, война может начаться в любую минуту — вот сейчас, завтра, послезавтра, в любой день и час. Мы должны выполнить работу на границе в возможно короткий срок!..

На другой день проехали по границе, еще раз посмотрели, что где делать. В укрепрайон были выведены подразделения 125-го стрелкового полка, в том числе и моя рота.

Числа 20 мая получил приказ выехать с ротой на полигон в Южный городок для проведения боевых стрельб из станковых пулеметов. Начальником сборов пулеметчиков был назначен майор Семен Капитонович Дородных[60], командир 84-го стрелкового полка.

На этот раз на полигоне были все три пулеметные роты 125-го стрелкового полка. Мы занимались обычной боевой подготовкой, но в каждой роте держали по три боекомплекта на пулемет, а все офицеры имели при себе топографические карты.

В городе я жил на квартире вместе с начальником боепитания техником-интендантом 2-го ранга Федором Ивановичем Шмелевым, моим хорошим другом. Мы всем делились между собой. Однажды, примерно за неделю до войны, он огорошил меня:

— Сергей, придется боеприпасы сдать на склад.

— Ты что, очумел?!

— Нет, есть приказ. Вот, полюбуйся, — Федя показал мне распоряжение штаба дивизии.

— Пусть сдают, а я не буду.

— Смотри, тебе видней. Я тебе как другу говорю…

Проходит день, второй. Не сдаю боеприпасы. Вызывает командир полка.

— Вы почему не выполняете распоряжение штаба дивизии?

— А у меня свой комбат есть, товарищ командир полка. Прикажет — сдам, — схитрил я в ответ.

— Ну, без дипломатии, — смягчился командир. — Чтобы сегодня боеприпасы были сданы. Об исполнении доложить.

— Есть!

Боеприпасы сдали. Сдали и топокарты.

В субботу, 21 июня, я приказал старшине получить на роту две тысячи патронов к понедельнику на очередные стрельбы.

На заре 22 июня под грохот канонады, освещенные заревом пожарищ в крепости, мы простились с Федей, и каждый ушел своей дорогой в войну — он через крепость, а я через Брест…

На восточной окраине Бреста у кобринского моста я остановил полуторку и приказал ехать на полигон. Едем. А в голове мысли одна тревожнее другой. В районе крепости зарево, оттуда доносится непрерывный зловещий гул. Там некоторые из моих командиров. Сумеют ли они пройти на полигон, к своей роте? Рота! А у нее всего две тысячи патронов. Что это для пулеметчиков! Капля в море.

Не заметил, как машина выскочила на Суворовский мост. Навстречу танки. Видимо, 22-я танковая вытягивается. Но что это на танках? Так это же патронные ящики! Выскакиваю из машины и прямо к головному танку. В открытой башне стоит командир, направляет движение колонны. Сразу не разобрал, кто по званию, показалось, подполковник.

— Товарищ подполковник…[61]— представляюсь. — У вас, я вижу, на машинах патронные ящики.

— Короче!

— На полигоне пулеметная рота без патронов.

— Товарищи, поможем пулеметчикам. Сбросьте на машину 10 ящиков.

30 тысяч патронов! Порядок.

— Ну, жми, друг, на всю железку! — говорю водителю.

Благополучно проскочили Южный городок, по которому немцы вели массированный артогонь.

В роте потерь не было, если не считать раненого ездового. Приказал немедленно набивать ленты. Почти одновременно прибыли командиры 1-го взвода лейтенант Алексей Иванович Коломыцев и 2-го — младший лейтенант Григорий Данилович Клинотин. Но опасения мои оправдались: из крепости не прибыли замполит младший политрук Иван Аксенович Троян и командир 3-го взвода лейтенант Петр Иванович Давыдов[62]. В первую и вторую роты вообще никто из комсостава не прибыл. Оказавшись старшим, вызвал к себе помкомвзводов и старшин рот.

В это время артполк на мехтяге выходил с полигона. Я к командиру:

— Дайте патронов.

— Откуда у нас патроны, у нас снаряды.

— Хорошо, скажите, что нам делать. У меня три роты.

— Ты роты подчинил?

— Да, но не ясна обстановка, и какова задача, тоже не знаю.

— Занимай оборону. Прикроешь наш отход. Как только пушки вытянем на огневые, дадим по фашистам огоньку.

Так и сделали. Часов в восемь появился майор Дородных. Я несказанно обрадовался. Доложил ему обстановку. Выслушав меня, майор приказал:

— Две роты направь к бульковскому мосту и прикажи там сосредоточиться. Сам с ротой отходи в район Красного Двора. Справа у тебя — Мухавец, за ним 2-й батальон 84-го стрелкового полка. Твоя задача — занять оборону и огнем прикрыть отход наших частей. Все ясно?

— Ясно.

— Действуй!

Мы вышли в район Красного Двора. Здесь оказались удобные позиции, оставшиеся еще со времен первой мировой войны. Приспособили их. А скоро и вступили в бой с передовыми подразделениями противника. Почти целый день удерживали мы свой рубеж, прикрывая отход частей. Но где же обещанный артиллеристами огонек, почему молчат пушки?

Перед вечером майор Дородных приказал:

— По московскому шоссе беспрерывно идут войска. Будем отходить через шебринский лес.

Снялись с позиций. В это время к нам подошла группа пограничников. Они рассказали, что немцы уже в Бресте. А из крепости все время доносится гул канонады.

Подходим к деревне Франополь. По обочинам дороги лежат разбитые орудия, тягачи. Так вот почему молчали пушки! Полк не успел занять огневые позиции.

В шебринском лесу к нам присоединилось человек 70 артиллеристов, связистов.

При выходе из лесу нарвались на немецкие части. Завязался бой. Фашисты бросили против нас танки и бронетранспортеры. Пришлось отойти в ближний лес. Темнеет. Бойцы расположились на отдых.

Но летняя ночь коротка, отдыхать особенно некогда. Хотел ночью перейти московское шоссе — не удалось. Мы укрылись в бульковском лесу. Утром вновь встретился с Дородных. Посоветовавшись, решили провести разведку в направлении Стриганец — Радваничи и выйти в старосельский лес, оттуда через болота на Пинск. Возможно, удастся соединиться со своими.

В ночь на 24 июня благополучно перешли в старосельский лес. К этому времени у нас собралось 286 человек. Тут были и танкисты, и связисты, и артиллеристы, и пограничники — словом, воины самых разных родов войск.