кровоточить. А слезы ее промоют, и она немного затянется.

Так одиноко мы просидели еще долго, до тех пор, пока Ву—

рал не успокоился. Потом он отнес меня в мою комнату, при—

жимая к груди. Он посадил меня на кровать и взглянул в мои

голубые глаза, словно пытался в них найти что—то такое, что

могло успокоить его. Но потом увел свой взгляд украдкой вниз.

Снова посмотрев на меня, он сказал очень печально и горестно:

– Спасибо тебе. Ты даже не посмотрела на то, что из—за меня

ты страдаешь и мучаешься. Ты успокоила меня. Забыв про свою

боль, ты утешила мою.

От таких слов моя душа запела. И я ему сказала:

– Мы все люди. Все чувствуем и знаем чувство потери

близкого тебе человека. Особенно, если их несколько.

Вурал улыбнулся и вновь нежно взглянул на меня, а после

опечаленно и неохотно вышел из моей спальни. Если честно,

мне немного показалось, что он что—то почувствовал ко мне.

Иначе зачем ему смотреть в мои глаза?

Иногда мы своими поступками меняем свое будущее и бу—

дущее окружающих нас людей. Одним взглядом мы подаем

знак о своих чувствах и намерениях. Так же и Вурал незаметно

своим взглядом кольнул меня прямо в сердце.

Выходя из спальни, Вурал встретил Фереде. Женщина сразу

же кинулась на него, стала кричать что есть мочи:

– Что ты за низкий человек! Как ты можешь смотреть на

нее и тем более говорить с ней! Плакаться ей в рубашку! Ты,

наверное, забыл, что эта девушка – внучка нашего врага!

– Не смей! – озлобленно вскричал Вурал и влепил ей

пощечину. В это время из спальни выскочила малютка Ясмин

с криками:

– Дядя, не смей бить маму из—за этой убийцы! Я ненавижу

тебя, дядя, ненавижу!

Детский вопль и плач словно парализовали мой разум. Крик

«убийца» еще больше ранил мое сердце. Я сидела и плакала,

думая: за что мне, господи, за что? За какой грех мне выпало

столько мук? Малютка Ясмин кинулась с кулаками на своего

дядю. Вурал не понимал, откуда девочка набралась такого. Он

прослезился, взглянув в заплаканное лицо своей невестки,

и задал ей вопрос, который задел ее гордость:

– Невестка, ты этому учишь ребенка? А—а—а? Ну—ка, живо

отвечай!

Фереде озлобленно подошла к Вуралу очень близко, прижав

к себе дочь и глядя ему в глаза, сказала:

– А разве это не так? Из—за ее деда умер мой муж, если ты

не забыл, то этот человек был тебе братом. А из—за нее погибли

Кималь и папа Охмет. Так что она – убийца.

После женщина вновь зашла к себе в спальню, а Вурал так

и стоял в стороне. Он думал о той несправедливости ко мне.

И что—то еще трогало его душу, когда он смотрел на приоткры—

тую дверь в мою комнату. Казалось, что одна часть его души

кричала: «Иди к ней и прижми ее к груди покрепче». Другая

же твердила: «Не смей! Эта девушка – внучка твоего врага!

Она приносит только смерть и больше ничего!» Молодой чело—

век словно стоял на перепутье дорог. Чтобы еще больше не

запутаться в самом себе, он решил уйти и поспать у себя

в комнате.

Сегодня на улице было ужасно холодно. Начало морозной

зимы уже близко. С самого утра с неба срывался то дождь, то

снег, была ужасная слякоть на дороге. Солнце практически не

появлялось из—за хмурых дождевых туч. А прохожие в Стамбуле

бежали с красочными зонтиками, словно муравьи, убегающие

от непогоды, скрываясь под зонтом, как под грибом.

Турция. Ван.

Знахарь Чинар жил в старой обветшалой хибаре, она была

такой же старой, как и ее хозяин. Но в ней было очень тепло,

несмотря на холодное время года. Хижина одаривала всех своей

теплотой и уютом, горячим чаем из чабреца, приготовленного

знахарем. Дровяная печь, стоявшая посередине комнаты, обогре—

вала весь дом, в котором было всего две комнаты. Савашь уве—

ренно шел на поправку, он даже стал самостоятельно переме—

щаться по комнатам. Господин Чинар принял его как сына.

Ведь его собственный сын пропал. Девушка, которую он любил

когда—то больше всего на свете, отдала их сына, тем самым унич—

тожив душу этого человека. Знахарь почувствовал в этом парне

что—то родное и привязался к нему. Рана Саваша стала поти—

хоньку затягиваться. Но душевная рана до сих пор ныла и кро—

воточила. Бывали такие моменты, когда он хотел покончить

с собой. Его спасало то, что старик вовремя возвращался домой.

Вот и сегодня господин Чинар отправился за веточками одного

кустарника. Это растение было нужно для настойки, которая

укрепляет мышцы в теле. В тот момент Савашь еще спал глубо—

ким сном. Из—за травяного отвара он проводил во сне много

времени. Когда он спал, ему снился странный сон. Словно бы он

стоял на берегу моря, пытаясь крикнуть, но себя он даже не

слышал. Савашь видел корабль, который уплывал в открытое море,

там был ужасный шторм. В море образовалась воронка,

которая вбирала в себя все, что было вокруг нее. Он увидел, что

на борту этого судна стояла я. Я была одета в белоснежное

платье. Савашь попытался закричать, но у него ничего не полу—

чалось. Его душа погружалась в пучину этого бескрайнего моря.

Он смотрел на то, как корабль затягивает темная пучина моря.

Я стояла и смотрела за борт. Неожиданно сзади ко мне подошел

Вурал. Мужчина обнял меня, я стала отбиваться, но вдруг при—

жалась к нему еще сильнее. Савашь оцепенел и смотрел, как его

любимая с этим подонком погрузилась в пучину моря. Корабль

затянуло в воронку и разрушило.

Савашь в ту же секунду открыл глаза и проснулся в холод—

ном поту. Он никак не мог понять смысл этого сна, тихонечко

встал с кровати и направился в ванную. Зайдя в нее, парень

подошел к старому зеркалу и взглянул на свое отражение.

У него выросла борода, волосы на голове тоже стали длиннее.

Теперь его и родная мать не узнала бы, да и он сам себя не узнал

бы. Савашь стоял и думал про себя: «Зачем я только приехал

к тебе в тот день? Из—за тебя погибла вся моя семья. Однако от

любви до ненависти один шаг. Ты сделала свой выбор. А теперь

моя очередь, и я выбираю ненависть. Ненависть к тем, кто пови—

нен в смерти родных мне людей. Всех без исключения».

Сегодня в особняке было очень мрачно и шумно. Утром

люди из клана Устюнов узнали ужасную новость, что глава

клана, Охмет Усттон, скончался. Сотни человек съехались в особ—

няк для того, чтобы выразить свои соболезнования, для того,

чтобы лично проводить господина Охмета в последний путь.

Крики и плач доносились ко мне в комнату. От сильного

шума по моему телу пробежали мурашки. На глаза наворачива—

лись слезы, мне было жаль всех этих людей. Ведь десять тысяч

человек остались без лидера, только Аллах знает, сколько хороше—

го он сделал своему народу. Чаша весов справедливости взвеши—

вала то добро и то зло, которое он сотворил. Куда он отправился:

в ад или в райский сад. Мои ступни сильно болели, в некоторых

местах на ногах появились волдыри. От этой ужасной боли

и криков в доме мне тоже хотелось кричать. Я смотрела на при—