– Пойдем молитвы читать!

– Хорошо. Сейчас подойду. Какие дальше планы?

– А потом на службу. Я в коридор к девчонкам.

О, нет! Только не находиться в келье в одиночестве! Наскоро надев одежду, схватив дамскую и дорожную сумку с вещами, улепетываю ближе к вахте. Закидываю багаж за лестницу и даю себе обещание больше не заселяться в ту жуткую, но внешне ничем не отличающуюся от остальных келью. Благо она одна такая. Называется: если захотелось экстрима, если адреналин бушует в крови, если подмывает жгучее желание встретиться с привидением, то поезжай в Оптину и поселись там, где проживал Лев Толстой…Причем интересно то, что размещался он на нынешней женской территории гостиницы.

М: – Ха-ха! Зачетная байка!

Я: – Самой нравится.

17 июля 2011.

На третий день после ужина к только что набившим пуза паломникам из недр посудомоечной, как Мойдодыр, выходит девушка и просит остаться пару человек помочь помыть посуду. Ввиду того, что всё время я лишь прогуливаюсь по территории монастыря и молюсь, мне уже хочется чем-то занять себя, сменить вид деятельности. Тут же отзываюсь. Радости моей нет предела! Ставят на послушание споласкивать посуду.

В рядок расположены три раковины, каждая до краев наполнена горячей водой, внизу затычка, чтоб жидкость не вытекала зря. Экономия, однако. Миски, ложки, плошки, кастрюли, тазы – всё сперва намыливается чистящим средством, потом споласкивается Стешкой в первых двух корытцах, а далее уже попадает в мои руки. Дело поставлено на поток, работаем в быстром темпе, одна плошка, вторая, третья, теперь 40 чашек, 80 ложек, вилок, 80 новых грязных чашек, таз, бадья, еще бадья, кастрюля, опять ложки, вилки…Только успевай вертеться.

М: – Завораживает!

Я: – Мне настолько понравилось там копошиться, что в уме уже формируется ясная мысль: «ЕЩЕ! Еще раз хочу на это же послушание!»

М: – У тебя настроение плохое было?

Я: – Наоборот, хорошее. Как говорит моя сестра Маша, «уборка – проверенное женское средство для избавления от негатива. Поработаешь – и уже легче. Если не хочешь работать или молиться, пересиль себя, начни – и тебе понравится. Агату Кристи однажды спросили, откуда она берет столь интересные сюжеты для своих детективов. Она ответила: «Во время мытья посуды. Это настолько нудное занятие, что так и хочется кого-нибудь убить».

М: – Хм, Машка стала следователем?

Я: – Отнюдь, пашет медсестрой на скорой помощи. После помывки иду в чайную, покупаю стакан сока и приваливаюсь на стульчик. Порой сюда тянет не столько поесть, сколько посидеть в окружении людей. Одиночество все-таки дает о себе знать. Даже в ресторанах посетитель платит 80 процентов денег за атмосферу и только 20 – за еду. Рядом со мной оказывается миловидная девушка с электронным девайсом. Слово за слово спрашиваю у нее, что она здесь забыла, зачем приехала, где уже была.

– Скажу, что все люди, как люди, в отпуск едут на моря, на дачи, в путешествия по России. А некоторые целенаправленно сваливают из Москвы в Оптину Пустынь – на трудничество, – говорит та.

– В смысле? – уточняю я.

– На послушания. По словам трудящихся, после пары дней в монастыре возвращаешься в Москву, а проблемы решаются сами собой, будто по мановению волшебной палочки.

– Вот оно как? Меня подобный расклад очень даже устраивает! Есть парочка проблем, которые я никак не могу решить, – делюсь с ней наболевшим.

– Могу показать пару фоток. Собственно, сама трапезная и трудники в процессе работы.

На снимке вижу двух теток, работающих на пищеблоке. Одна приставляет к уху стакан, другая смотрит на первую и смеется. Тоже ххмыляюсь, в то время как девушка продолжает комментировать.

– Короткая передышка на перекус во время трудов праведных. Сестры-солдатки ввиду недостатка времени хлебают из одной миски.

– Ага. Где-то слышала, что трудяги в трапезной вкушают пищу всего лишь один раз в день – с утра до вечера.

– И снова за работу. Нарезка монастырского белого хлеба для паломников. Нож-тесак, наверно, со времен царя-гороха. Но режет, как мультиковый геройский мечь-леденец – только Горынычей успевай подбрасывать. Послушание в трапезной, наверно, единственное, где молодые люди и девушки трудничают совместно, – признается моя собеседница. – Сколько же в Оптине молодых мужиков-трудников, проходящих здесь духовную армейскую службу перед распределением: либо в монашество, либо в загс!

– Либо на вылет и повторное обучение, – сочувственно вздыхаю. – А эти что изображают? – гляжу на фото дядьки, держащего себя за задницу. Рядом с ним стоит тетка и смотрит ему в лицо. – Ишь, как глазами косит!

– Где-то читала, что девушек в мужчинах привлекают глаза, ноги и бедра; а мужчин в девушках – грудь, ноги и гениталии. Сходство лишь в одном – и тем, и другим почему-то нравятся ноги, – поправив челку, отвечает девушка.

Я: – Чем кривее, тем лучше, что ли? Видать, нужно больше на коняшках кататься – авось стану кавалеристом. А тебя что в девушках привлекает?

М: – Отсутствие оных. Ха-ха. Смирение и чистота помыслов, если быть точным.

Я: – И никакой романтики…Метко косишь под монаха!

– Следующий кадр – еще пара работничков на фоне раковин и тазов для мытья пластиковой посуды, – Соня ловко орудует электронным девайсом.

– А воды-то на полу…Странный вопрос закрадывается. Где же мыли посуду? – интересуюсь в свою очередь.

– Труднички обычно всю воду из тазов выливают прямо на пол, а она стекает в специальное отверстие. Поэтому на кухне работают в резиновых сапогах.

– Серьезно?

– Ну да. В непромокаемом фартуке и в непромокаемых калошах. Причем ходят по деревянным ящикам. Вот такая система! Для лентяев, одним словом. Чтоб далеко от пищеблока не отходить. А то мало ли – замок повесят, – потешается помогайка. – Пока вроде все довольны, никто особо не возмущался.

В келье только я и Стешка. Чувствую какое-то неудобство, будто на меня кто-то смотрит. Моя соседка парит уже, наверно, в 10-ом круге Морфея, сладко посапывает в две ноздри, меня же окутывает страх. Начинаю молиться, читаю «Отче наш», вроде спокойнее, но все равно кожей чувствую: что-то не так. Приподнимаюсь на кровати, гляжу на пол между моей кроватью и кроватью подруги – там отображаются два маленьких красных пятна, причем одно несколько ниже другого. Мне страшно, зову Стешку по имени. Хочу, чтобы она проснулась и подтвердила, что я не схожу с ума.

– А? – спрашивает она.

– Глянь вниз. Не видишь ничего красного?

– Вроде нет. Может, противопожарная лампочка на потолке мигает и ее цвет отображается на полу?

– Может, – успокаиваюсь я, касаясь головой подушки. Стешка опять проваливается в дрему. Мне по-прежнему жутко. Гляжу на потолок: красная лампочка то загорается, то гаснет. Ладно, списываю страх на лампочку. Никак не могу уснуть. Приподнимаюсь, смотрю на пол, там опять две красные точки, одна ниже другой. Не понимаю: если лампочка на потолке мигает, то почему не мигают две точки на полу? А если лампочка отображается на полу, то, по идее, на линолеуме должна быть разлита вода. Решаю, что единственный вариант узнать, что к чему – присмотреться к огонькам на полу…Вскоре мои глаза привыкают к темноте и взору предстает нечто, влачащее голову ниже туловища. В ужасе отшатываюсь в сторону, но осознаю, кто передо мной и почему у данного существа один глаз ниже другого. Вспоминаю поездку в Африку и экскурсию на далекий морской остров, рядом с которым плавали акулы. Жуткое состояние, скажу я, у меня было в моменты зависания на поверхности водной глади. Именно такой страх окутывает меня и сейчас.

18 июля 2011.

Всячески пытаюсь зажечь в Вилке желание пойти еще на какое-нибудь послушание. И мне это удается. Идем на вахту 5-ой гостиницы. Дежурная внимательно смотрит на нас и говорит, где наше место:

– Сейчас я провожу вас в двухэтажный дом настоятеля. Там надо прибраться.

– Но ведь мы уже отправили на это послушание двух трудниц! – протестует стоящая рядом с ней дама в платке.