– Кого?

– Д. и К.

– Попросите их вернуться. Дадим им другое дело.

– Почему? А смысл какой? – не догоняет дама в платке.

Дежурная подходит к своей товарке и что-то шепчет той на ухо; дама в платке лишь ехидно улыбается, косясь в мою сторону. В этот момент мне становится немного страшно: чувствую себя слабой блеющей овцой пред стадом волков. Неужели меня хотят съесть? Готовлюсь к самому худшему. Заранее.

– Пойдемте! – обращается к нам одна из женщин, доставая ключ от дома наместника. – Однако нам понадобится третий человек.

– Попросите Наташу или Юлю к вам присоединиться, – предлагает вахтерша.

– Хорошо.

– А чего делать-то? – скромно интересуюсь.

– Вам на месте расскажут, – улыбается вахтерша. – Послушание всегда дается по силам.

– Это обнадеживает, – бубню я.

Впоследствии оказывается, что ведут нас не на каторгу, а драить палубу. Да, да, верхнюю палубу мощного корабля под названием «дом наместника монастыря Оптина пустынь». Само же здание представляет собой двухэтажный домик, окруженный россыпью разномастных цветов. Как здесь благодатно! Когда преодолеваешь вахту-терминал около храма Марии Египетской, разделяющую территорию монастыря на две части: для паломников и только для монахов, то чувствуешь, будто оказываешься в другом измерении, в обстановке умиротворения, спокойствия, чего подчас нельзя сказать о территории для паломников, где царит постоянная суета и хаос. Сперва послушания распределяют по принципу «кто что хочет».

М: – «Песчаный карьер – два человека».

Я: – Карьера не было, была тряпка и задание протереть пыль на иконах и портретах.

М: – Смею предположить, что ты в тот момент, когда искали добровольца, потупила глазки.

Я: – Угадал! Первая тряпка достается Стешке. Кстати, с нами еще одна девушка была. Так вот, второе задание – помыть полы.

М: – Ты и в этот раз потупила взор?

Я: – Опять угадал! Не люблю прямой контакт с грязью. На третий раз мне уже не отвертеться, как ни прискорбно. Однако, услышав задание, вздох облегчения вырывается из моей груди. Мне вручают пылесос – то, что нужно! Тяжелый физический труд и молитва моментально прогоняют скуку и дурные мысли! Стешка должна стряхнуть пыль со стульчиков, протереть рамы, картины, иконы, подоконники, столы.

– А давай этим послушанием займешься ты! Ты ведь выше! – хныкает моя подруга.

– Это твое послушание – тебе его и исполнять, – парирую я.

– А что тебе стоит? Нужно смиряться! – не сдается Стешка.

– Я бы перед тобой смирилась, но, думаю, что это тебе не будет полезно…– настаиваю я, втыкая вилку пылесосного аппарата в розетку. Дело чуть не доходит до ругани.

М: – Каждой – свой спасительный агрегат!

Я: – Оказывается, смирение – от слова «мир», согласие. Закончив пылесосить, перехожу к чистке диванных ковров. Стешка в это время неспешно протирает стульчики… Хватаю один ковер в охапку (тяжелый какой!), тащу на балкон, вытряхиваю. Второй, третий, четвертый…На пятом ковре уже начинает сказываться усталость – пора сменить послушание. Рука бойца колоть устала. Очищаем от грязи все два этажа дома. Теперь после пары часов очень энергозатратных действий надо хорошенько отдохнуть, а потом я снова в состоянии любить весь мир. Сил остается лишь на то, чтобы дойти до кельи и бухнуться спать, чего мы впоследствии и делаем.

М: – Сны, наверно, красочные снятся?

Я: – Проваливаемся в забытье, лишь коснувшись ухом подушки. Наш дневной сон оказывается коротким. Через полтора часа идем на службу, ужинаем и вот наступает время отбоя, выключаем свет. За окном ночь, Стешка дрыхнет без задних ног, а у меня опять бессонница. Не могу спать – и всё тут. Никак. Опять страх нападает: чувствую, будто не одни мы со Стешкой в нашей келье. Пытаюсь вспомнить, брала ли я святую воду. Не брала. Что делать? Роюсь в сумке, направляя вглубь светящийся экран мобильного телефона-фонарика. Выуживаю из недр саквояжа фотографию старца, кладу снимок рядом на подушку и пытаюсь молиться. Вдруг смотрю перед собой – что-то пушистое, кучерявое, черное, со слабо светящимися красными постоянно вращающимися глазами, на собаку похожее…Нечто подходит ближе к моей кровати и кладет свою морду на ее край. Резко отодвигаюсь в другую сторону и прижимаюсь со всей силы к стенке, молясь пуще прежнего. Закрываю глаза, пытаюсь заснуть, читая молитву. Тут Вилка резко дергается и вскрикивает, как ошпаренная.

– Ой! Это ты меня сейчас лизнула?!

– Чего? – не въезжаю я. – Чего я сделала?

– Лизнула! Мою руку! Ты?

– Руку? Стеш, ты в своем уме? Может, тебе парень какой снится? Нет, я вжалась в стенку, положила перед собой фото старца и молитвы про себя читаю, мне самой спать страшно! А тебе там какие-то лизуны видятся…

– А кто ж меня тогда лизнул? КТО? – заходится в истерике Стешка.

– У тебя святая вода есть?

– Не-а.

– Ты знаешь какие-нибудь молитвы против нечисти?

– Знаю. Молитву на 4 стороны света.

– Впервые о такой слышу. Ну, ладно, может, встанешь и прочтешь? – попискиваю из-под одеяла.

– Хорошо, – соглашается моя отважная соседка по келье.

– Когда будешь вставать, свет включи, а то мне страшно из-под одеяла нос высовывать.

Мысленно добавляю: «Вдруг та черная кудрявая собака еще здесь…» Стешка встает, крестит комнату на 4 стороны, одновременно с этим читая молитву, и ложится обратно в кровать.

19 июля 2011.

Вскочив с постели с ранними петухами, спешно вычитываю утреннее правило, затем бегу на исповедь во Владимирский храм. Из сумки на пару с фотографией старца выпадает еще один снимок с текстом: «Не забывай никогда, даже в самые темные дни твоей жизни, благодарить Бога за всё. Он ждет этого и пошлет тебе новые блага и дары. Человек с благодарным сердцем никогда ни в чем не нуждается». В чем смысл слов «Слава Богу за всё»?

М: – Наверно, в должном принятии того, что Бог тебе посылает.

Я: – Так просто?

М: – В жизни вообще мало сложностей.

Я: – Причащаемся. Стою в храме, мне так хорошо, светло на душе. Расцеловать хочется даже самых отъявленных недругов! Любовь к людям меня переполняет! Говорят, после причастия всегда так. Плохо – если наоборот, когда недругов целовать не хочется. Значит, человек перед соединением с Богом не примирился со своими ближними. На недовольства людей отвечаю улыбкой и лучистыми глазами, даже боюсь их обидеть, вызвать гнев. Хочется сохранить ту внутреннюю радость, внутреннее ликование… Всячески пытаюсь не растерять полученное только что чувство неземного блаженства! Ведь оно может длиться пос-то-ян-но, а не несколько минут…

М: – Понимаю, о чем ты…

Я: – Мне настолько хорошо быть с Богом, что нет уже желания думать о мирском. Однако вскоре быт напоминает о себе, блаженство рассеивается под гнетом ежедневных забот – и вот уже снова наполняюсь страстями, снова отвечаю злом на зло, снова нещадно ковыряю бревна в глазах ближних. Покидаем монастырь. Дорогу не ощущаю, ибо сплю блаженным сном праведницы. Выхожу на автовокзале одного из населенных пунктов, Стешка едет дальше до Теплого стана, покупаю билет на электричку, прохожу на платформу – и тут начинается самое интересное…

М: – Догадываюсь.

Я: – Удобно устроившись в электричке у прохода, предаюсь размышлениям: я провела в монастыре всего лишь 5 дней, успела сходить на послушания, причаститься. Но сейчас, в вагоне, ощущаю, будто попала в незнакомый мне мир. Какое здесь всё чужое! Чужое и страшное! Я будто в аду. Хочется быстрее добраться до дома, как можно реже сталкиваясь взглядом с окружающими. Народу кругом полно: кто-то разговаривает по мобильнику, кто-то с соседом, кто-то тихо сам с собой ведет беседу, бросая полные презрения взгляды на сидящих рядом. Смотрю на людей – они напоминают мне древних пиплов, которых видит главный герой фильма «Пришельцы», когда просит своего слугу принести воду. Впоследствии оказывается, что злая ведьма предварительно отравила ту жидкость, в итоге у героя начинаются галлюцинации.