– Это же надо так сказать, – Лиза захохотала, – В тебе погибает писательница.

– Мечтательница, – поправила я подругу, – И медсестра. Знаешь ли ты, каково это – перемотать изрезанные руки невменяемому человеку. Я вот не знала

Мы направились к школе.

– Не принимай близко к сердцу. Когда–нибудь все это д…о закончится, – Лиза накинула на меня руку и хитро подмигнула, – Надеюсь, это не испортило твоего приятного предвкушения свидания?

Лиза действительно была в курсе всего, что со мной происходило. А еще, я уже упоминала о том, что она – одна из самых любопытнейших особ, которых я когда–либо знала?

– Да нет у меня никакого предвкушения! – я была убедительна, как актер, идущий на «Оскар», – Да и свидания никакого не будет. Просто два человека идут в кино. Вот и все. Мы же с тобой ходим в кино.

– Ага, – подруга хихикнула, – На «Ржачные каникулы». Ты бы ни за что не пошла на этот фильм, не будь это свиданием.

– А что, хороший фильм. Ржачный, наверное, – я улыбалась.

– Ага, для людей, у которых мозг с горошину. И…стоп–стоп–стоп, – Лиза остановилась и приблизилась к моему лицу на максимально близкое расстояние, – Ты накрасила ресницы! Ой–ой, берегись Ромочка, у тебя же еще и помада на губах! Это будет самое настоящее свидание! Ты готова, чтобы эта помада оказалась у Вульфа на губах?

Подруга состроила ехидную морду.

– Ли–иза, – кажется, я начала краснеть, – Прекрати! Я просто решила проверить ту статью про косметику в твоем журнале.

– В моем журнале? – Лиза захихикала, – Ты же не читаешь эту чушь, или перед свиданием можно? Искала статью о том, как соблазнить парня на первом свидании? Или пыталась понять, как правильно целоваться? Я надеюсь, ты не начала целоваться с помидорами?

– Тише–тише, – я шикнула сквозь смех, потому что мы вошли в школу, где было предостаточно посторонних ушей, – Не надо это при всех обсуждать!

– А я что? Я – ничего! Ладно–ладно, – Лиза заговорила шепотом, снимая пуховик и все еще хихикая, – Я готова молчать за домашку по геометрии.

– Это шантаж! Самый настоящий! – я хихикала и тоже начала приводить себя в порядок, – Только умоляю, ни слова, пожалуйста.

Подруга показала, что запирает рот на ключ и выбрасывает ключ за спину. Все как в детстве. Я рассмеялась и принялась искать тетрадь с домашкой в обмен на молчание.

– Ты знала, что мелкие дети те еще хитрюги? – мы шли в сторону сорок восьмого кабинета, и Лиза как всегда, решила нажаловаться мне на свою сестру.

– Что Алиса опять натворила? – я улыбнулась.

– Она заперлась от меня в ванной! И утащила айпад! Представляешь! Я в ее возрасте строила куличики в песочнице и в носу ковырялась, а она, видите ли, свинку пеппу решила посмотреть.

– И что в этом такого?

– Да то, что влетело от родаков то мне. Я же не уследила.

Я рассмеялась.

– Тебя обхитрил трехлетний ребенок. Из этой девчонки вырастет как минимум нобелевский лауреат.

Я искренне любила эту хитрюшку Алиску. Интересно, была бы у меня сестра, если бы родители не развелись? Или может, был бы братик похожий на маму – кареглазый малыш с каштановыми кудряшками.

– Ты так говоришь, потому что у тебя нету мелких. Будь ты на моем месте, ты бы с ума сошла за вечер от Алискиных выходок.

– Ты преувеличиваешь. Твоя сестра – маленький ангелочек.

– Она просто хитрая, вот и маскируется. Ладно, мне сегодня опять весь вечер с ней сидеть. Надо хоть в школе про нее не думать.

После первых трех уроков наступила большая двадцатиминутная перемена, которую Лиза очень любила, потому что открывали столовую. И это было больше, чем место для приема пищи, это было место сплетен и обсуждений. Я, конечно, сплетни не любила, но Лизу, рассказывающую очередную байку про одноклассников, слушала с упоением. Но Сегодня я с особенным нетерпением ждала эту перемену, потому что мой желудок упорно напоминал мне, что сегодня в нем ничего кроме холодного чая не побывало. Я даже решила, что внутри меня завелся кит, поющий грустные голодные песенки.

Мы заняли очередь в буфет, и Лиза как всегда принялась рассуждать о меню.

– Что мне взять? Суп или картошку с мясом? – лицо подруги стало таким, будто она решает теорему Ландау, – Я опять поправилась на восемьсот грамм. Надо садиться на диету.

– А смысл? – я хмыкнула, пересчитывая свои сбережения, – Твой вес как–то сказывается на твоем умении шевелить мозгами? А вот если ты будешь ходить голодная, то опять схватишь трояк и поругаешься с отцом. Оно тебе надо?

– Ты умеешь поддержать! Я придумала тебе новую кличку – Ева–антидиета, – Лиза рассмеялась, – А вообще, ты права. Нужно подкрепление мозга! И, пожалуй, я возьму еще вон тот пирожок. А ты что будешь?

– Пирожок с чаем, – я насчитала ровно двадцать рублей, которых хватало ровно на пирог с яблоком и чай.

– Ты серьезно? – Лиза округлила глаза, – Ты хоть завтракала?

Я не умела врать, поэтому просто передернула плечами.

– Нет, ты будешь еще картошку с мясом, – подруга зашептала, – И убери свои деньги! Сегодня моя очередь платить.

– Прекрати, – я шикнула на подругу, краснея от стыда, – Моя очередь платить никогда не наступит. Лиза, прекрати…

– Поздно, – подруга улыбнулась и, выставив поднос перед кассой, затараторила, – Нам две порции картошки, одну порцию супа, два пирожка с яблоком и два чая. Спасибо.

По–моему вся кровь моего организма прилила к моим щекам, пришлось отойти к столу, который был фиктивно закреплен за нами. Почему фиктивно? Потому что в нашей столовой каждый садился туда, где ему больше нравилось. Здесь учителя не распределяли места. Но, тем не менее, все самые модные и звездные ребята знали свои любимые места, остальные могли довольствоваться лишь немодными столиками, никому не хотелось портить отношения с нашей «элитой». Наш, наверное, самый «немодный» столик был вдали ото всей суеты старшеклассников и от шустрой малышни, был лишь один существенный минус – близкое расположение мусорных контейнеров.

– Ты на себя в зеркало вообще в полный рост смотришься? – Лиза уселась на свое место. В ее голосе чувствовалось раздражение.

– Бывает, – я принялась себя рассматривать, – А что не так?

– А то не так, что ты похожа на скелет обтянутый кожей. Ты что, вообще ничего не ешь?

– Лиз, не начинай. Я не фанат еды… – я взялась за горячую кружку и утопила свой пристыженный взгляд в чае.

– Я знаю тебя! – Лиза принялась уплетать суп, и продолжила с набитым ртом, – Прекрати экономить на том, что ты ешь. Иначе поступать в вуз будет некому. Усохнешь. Или ветром сдует. Ты же не Мэри Попинс, чтобы летать на зонтике.

Переживания подруги были оправданы. Я питалась крайне скверно. Продукты из холодильника старалась брать как можно реже, пытаясь таким способом сократить расходы мамы на еду. А все свои карманные и заработанные деньги откладывала на ноутбук. Правда, накопление проходило неважно, деньги постоянно требовались на сапоги маме, на пальто мне, следующим в очереди покупок стоял пуховик. Хотя возможно если эта зима будет не такой уж и холодной…

– И еще, – возмущение в тоне голоса подруги никуда не делось, – Ты на термометр уличный смотрела? В курсе вообще, что отрицательная температура?

– Да в курсе я, в курсе… – к горлу вдруг подступил стыдливый комок. Я знала, куда клонит Елизавета.

– Красота красотой, но в осеннем пальто ты загнешься еще раньше, чем загнешься от голода. Я просто в шоке, ты сама себе вбила в голову, что надо на всем экономить. Да, возможно, денег вашей семье и не хватает, но ты сама довела до абсурда свою экономию.

– Тебе не понять…

– Ой, эту песню я слышала уже, – Лиза фыркнула, – Я знаю твою маму, она явно не морит тебя голодом, и ты прекрати морить. Работай, работай вилкой!

Лиза временами напоминала мне мать – наседку. Она все время знала, как будет лучше и постоянно следила за мной. Если бы на месте подруги был любой другой человек, я бы, наверное, послала его куда подальше с его советами. Но Лиза, искренне желая мне добра, делала это так непосредственно и открыто, что попытка упрекнуть ее в чрезмерной заботливости была бы самым постыдным поступком в моей жизни.