Полученные данные озадачили Алексеева. Как быть? Но, обдумав все возможные варианты, он принял решение этой же ночью пойти под самый Минск и там заминировать железную дорогу. Фашисты не ожидают партизан в такой близости от крупного гарнизона.

Подложить мину под рельсы партизанам удалось, но не успели они отойти, как показался патруль. Гитлеровцы осматривали рельсы, освещая их фонариком.

Николай понял — мину могут обнаружить. Решение пришло мгновенно: как только немцы подойдут к мине, произвести взрыв.

Алексеев и Каплан отошли метров на пятьдесят и стали наблюдать. Группа гитлеровцев, человек пятнадцать, приближалась к мине.

Николай мысленно отсчитывал метры, зажав шнур в руке. Десять… пять… три… рывок! В ночи вспыхнуло ослепительное зарево, раздался оглушительный взрыв. В небо взлетела ракета. На переезде у станции Щемыслица немцы подняли тревогу.

Подбежав к товарищам, которые оставались для прикрытия, Алексеев крикнул:

— Отходить за шоссе!

Справа и слева шла беспорядочная стрельба. Партизаны плотно прижались к мокрой земле и по лужам поползли к шоссе. У самой дороги несколько фашистских солдат, заметив их, открыли по ним автоматный огонь. Алексеев понял, что, если не принять бой, гитлеровцы могут перестрелять всю группу.

— Огонь! — скомандовал он.

Когда партизаны открыли автоматный огонь, гитлеровцы замолчали. Воспользовавшись этим моментом, подрывники в один миг перебежали шоссе и только тогда перешли на шаг, когда оторвались от преследователей.

К вечеру стало известно, что взрывом партизанской мины уничтожено восемь фашистских солдат. Движение на дороге было приостановлено на десять часов.

На привале в лесу, после того как наполнили диски автоматов, поели и немного отдохнули, Алексеев завел разговор о новом выходе на железную дорогу.

— Мы не можем возвращаться в лагерь, пока не выполним задачи, поставленной командиром, — говорил Николай. — Ведь мы истратили мину, можно сказать, впустую. Это же обидно. Нужно обязательно пустить под откос эшелон. Ночью сделаем еще одну попытку.

Никто, конечно, не возражал, но Иван Свирепо сделал интересное предложение — поставить мину не натяженного, а нажимного действия.

— Уложил ее под рельс или шпалу — и уходи, — горячо говорил он.

— А что, это дельно! — поддержал Алексеев.

В двенадцатом часу ночи группе Алексеева удалось под покровом темноты незаметно для гитлеровцев подойти к железной дороге. Операция была разработана до мельчайших подробностей. Когда до насыпи оставалось метров пятьдесят, Василий Назаров продвинулся вперед и проверил, нет ли поблизости патрулей. Убедившись, что никого нет, он нащупал под ногами камешек и швырнул его в ту сторону, где оставались товарищи. Это был сигнал: можно действовать.

Борис Бобров, Абрам Каплан, Иван Свирепо и Зиновий Миттель остались на месте, чтобы прикрывать товарищей от внезапного нападения. Николай Алексеев и Михаил Козловский с восьмикилограммовой миной ринулись на дорогу. Успех операции решали минуты. Козловский сдернул с себя плащ и разостлал его на земле. Тут же весь щебень и песок, которые выбирали из-под шпалы, аккуратно клали на плащ. Через минут пять работа была закончена. Алексеев засунул мину под шпалу, вставил капсюль и тщательно замаскировал песком и щебнем.

— Ну вот, готово. Надо отходить…

Они отползли в кусты ольшаника, а оттуда бегом к оставшимся в засаде товарищам.

— Отходим! — не останавливаясь, бросил Николай.

Отбежав метров на восемьсот, подрывники остановились в густых кустах, дожидаясь взрыва. Вскоре послышался далекий перестук колес.

— Ну, сейчас ахнет, — прошептал Иван Свирепо.

— Не говори «гоп», пока не перескочишь, — наставительно произнес Михаил Козловский.

Алексеев сидел на корточках, прислонившись к ольхе, и сосредоточенно прислушивался к шуму приближающегося поезда.

— Должен бы уже быть взрыв, — проговорил он. Но паровоз остановился, и никакого взрыва не последовало. «В чем дело? — думал Николай. — Неправильно поставил капсюль? Не может быть».

Подрывники тоже стали волноваться.

— Может, обнаружили, товарищ командир? — с сожалением спросил Абрам Каплан.

— Он назад махнул, — сообщил Иван Свирепо.

— Да, и это может быть, — неохотно проговорил Алексеев.

— Не назад, а сюда идет, на Минск, слышите? — горячился Василий Назаров.

— Точно, идет, — подтвердил Иван Свирепо.

Вскоре шум поезда стал отчетливо слышен. Паровоз пыхтел, выпуская клубы пара, шел на небольшой скорости. Гитлеровцы знали, что партизаны часто минируют дорогу, поэтому машинист вел эшелон как бы на ощупь.

Томительно тянулись секунды… Еще мгновение — и высоко в небо взвился огненный смерч. Кругом поднялась стрельба.

— Так им и нужно! — громко проговорил Алексеев и, обратившись к товарищам, добавил: — А теперь, ребята, двигаем в Богатыревский лес, на отдых.

Идти предстояло километров шесть. Алексеев из осторожности приказал Ивану Свирепо и Михаилу Козловскому идти впереди и вести разведку. В лес вошли рано утром. Над низинами еще висел туман, кругом стояла тишина. И только партизаны стали пробираться сквозь небольшие кусты, как увидели идущие по грунтовой дороге две автомашины. За ними тянулся густой шлейф пыли.

— Хлопцы, в засаду! — скомандовал Алексеев.

Партизаны залегли на опушке леса и стали наблюдать за машинами, из которых одна была черным фургоном. У опушки машины остановились. Алексеев даже подумал, не обнаружили ли их фрицы. Но нет.

С грузовика спрыгнули десятка два гитлеровцев. У всех были автоматы наизготовку. Выстроились полукольцом, и офицер стал что-то кричать и усиленно жестикулировать. Алексеев понял: гитлеровцы спешат, что-то собираются сделать. Он передал по цепочке приказ: стрелять только по его сигналу. Партизаны переглянулись: мол, поняли.

Открылась дверь фургона, и оттуда сначала вывалились три эсэсовца, а затем с трудом выволокли двух женщин с наручниками и завязанными глазами. Партизаны снова переглянулись. Было ясно: гитлеровцы привезли женщин на расстрел. Они подвели их к старому окопу… Офицер крикнул:

— Ахтунг! — Внимание!

За этим должна была последовать команда «Фойер!» — «Огонь!»…

И тихое солнечное утро разбудили резкие автоматные очереди. С первых же партизанских выстрелов пятнадцать гитлеровцев вместе с офицером были уложены на месте. Остальные в панике бросились за автомашины.

— Михаил! Абрам! — крикнул Алексеев. — Обходите их справа, мы — слева…

Козловский и Каплан перебежками от сосны к сосне стали приближаться к машине. И тут неожиданно заработал немецкий ручной пулемет. Один из гитлеровцев спрятался за колесо автомашины и безудержно строчил. Козловский и Каплан стали подползать к нему. Неожиданно слева из-за фургона затрещали автоматы. Абрам Каплан решил, что огонь ведут партизаны. Он поднялся во весь рост и бросился к машине, но тут же упал. Михаил Козловский дал длинную очередь, и пулемет затих. И почти в ту же минуту фургон взлетел на воздух… Это Алексеев и Иван Свирепо бросили под машину гранаты. Автоматная стрельба прекратилась, только горел изуродованный фургон. Партизаны бросились к Каплану. Возле него на коленях, сняв кепку, стоял Козловский.

— Жив? — спросил Алексеев.

— Нет… — едва слышно ответил Михаил.

Женщины, словно каменные, продолжали стоять у окопа.

— Свирепо, Козловский, сделайте носилки. Остальные — собирать оружие, — отдал приказ Алексеев, а сам пошел к женщинам.

— Вы свободны! — еще издали крикнул он.

Обе женщины как подкошенные свалились в окоп. Николай забросил на плечи автомат, спрыгнул в окоп и вытащил несчастных — сначала одну, затем другую. Подошли партизаны. Сняли наручники, развязали глаза. Но женщины были без сознания, на лицах кровоподтеки.

— Воды, ребята, нужно, — сказал Алексеев. — Они живы… Видно, от страха все это…

От машин к ним бежал увешанный немецкими автоматами Борис Бобров и показывал в сторону грунтовой дороги.