— Вы с артиллерией знакомы?

— Да нет, товарищ командир!

— Так почему же вы так беспечно обращаетесь со снарядами?

— Задумал я, товарищ командир, преподнести хороший «подарок» фрицам в честь нашего праздника.

— Это что же за «подарок», если не секрет?

— Хочу вывесить прямо под носом у фашистов красные флаги и заминировать их. Пусть фрицы попробуют снять их. Вот я и изучал механизмы взрывателей, чтобы приспособить их под мины.

— Затея неплохая, — одобрительно улыбнулся командир, — но ты занимаешься очень опасным делом. Я думал, что ты артиллерист. А ведь так можно и на воздух взлететь.

— Так я один, товарищ командир, это делаю.

— Короче, Николай Григорьевич, я, как старый артиллерист, обучу тебя обращаться с боеголовками и добывать тол из снарядов. Понял?

— Понял, товарищ командир!

Через час Николай пришел в штабную землянку с двумя боеголовками в руках. Ганзенко осторожно разобрал механизм и обстоятельно объяснил Николаю его устройство. Когда он вновь собрал головку, у него вырвался облегченный вздох. Алексеев смотрел на командира и думал: «Все же при свете самодельной керосиновой лампы, пожалуй, не так легко было работать с этой смертоносной игрушкой».

— Ну как, Коля, понял?

— Да, понял, хорошо понял. Разрешите мне одну выхолостить.

— Попробуй. Ты только поосторожнее, а то обоим достанется.

Алексеев принялся за работу. Он с большой точностью и быстротой собрал боеголовку.

— Молодец!

— Спасибо, товарищ командир, за науку. Теперь все будет в порядке.

…Алексеев со своей группой приехал сначала на хутор Антонишки, а оттуда ночью в деревню Дворище, к Антону Якутовичу.

— Есть, Антон, важное дело. Нужно достать куска три красной материи к утру, — сразу, как только партизаны разместились в хате, сказал Николай.

— Да что ты, Коля?! Где же я тебе сейчас достану красную материю?

Любовь Васильевна, жена Антона, слушавшая этот разговор, улыбнулась:

— Вы, Николай Григорьевич, не знаете, кому такие поручения давать. Вот смотрите, что у меня есть.

Она достала из сундука несколько порошков красной краски и метров пять ситца.

— Сойдет такое, если покрашу?

— Конечно! — обрадовался Николай. — За первый сорт сойдет. Вот и вышли из положения.

До рассвета Любовь Васильевна успела покрасить материю, даже мелком нарисовала на каждом флаге серп и молот, Антон выстругал три длинных шеста. Все это Алексеев забрал с собой, и группа на рассвете незаметно покинула деревню и остановилась на дневку в Богатыревском лесу. Здесь партизаны разожгли костер; поочередно готовили пищу, дежурили, отдыхали, а Николай всё мастерил и прилаживал к флагам мины. Вечером двинулись к деревне Петровщина. Там стоял крупный гитлеровский гарнизон.

В первом часу ночи Николай и Иван Свирепо ползком пробрались к ограде гарнизона и недалеко от пропускного пункта установили три заминированных красных флага.

Алексеев и Свирепо видели, как из ворот вышли на патрулирование два полицая и два гитлеровца. Один из полицаев громко заговорил:

— Ну и ночка, только партизанам ходить.

— Да что ты говоришь, какой дурак пойдет в эту ночь, — отвечал другой.

— Ты потише ори, а то офицеров разбудишь, разгневаются, посадят под арест. Чего доброго, и партизаны могут сюда забрести. Слыхал, возле Малиновки недавно эшелон грохнули… Семь вагонов и паровоз как корова языком слизала. А вчера днем за Щемыслицей автомашина взлетела на воздух: пятнадцать немцев на тот свет ушли.

— Да, партизаны скоро и до нас доберутся, — снова заговорил первый.

— Все может быть…

Николай Алексеев с Иваном Свирепо сидели в пяти шагах от говоривших и все слышали.

— Давай отползем в кусты и дождемся рассвета, — шепнул Алексеев Ивану Свирепо. — Посмотрим, как они будут снимать флаги.

Стало светать. Гитлеровцы сразу же после подъема обнаружили проделку партизан. Завыли сирены. Фашисты и власовцы открыли из пулеметов и автоматов стрельбу по древкам, надеясь сбить их. Но флаги гордо реяли на ветру. Тогда по приказу офицеров несколько солдат бросились снимать флаги. И как только они схватились за древко первого из них — грохнул взрыв, за ним — другой, третий… Четыре солдата погибли, офицер, и трое полицаев были ранены.

Нужно было спешить в партизанский лагерь и доложить командиру о выполнении задания. Было ясное утро, потеплело. В небе висели жаворонки, звонко распевающие свои песни.

Уставшие возвращались с задания партизаны. Впереди группы, как всегда, верхом на коне ехал Николай Алексеев.

Еще одно задание выполнено без потерь.

«Пусть знают гитлеровцы, что и праздники свои народные мстители отмечают ударами по врагу», — думал Николай.

В начале лета 1943 года партизаны Барановичского соединения, уничтожив небольшие гарнизоны гитлеровских войск, почти полностью взяли под контроль многие районы довоенной Барановичской области и наносили противнику ощутимые удары. Гитлеровское командование в районе Налибокской, Воложинской и Ивенецкой пущ усилило карательные отряды эсэсовских войск солдатами и техникой. Активизировало оно и действия этих отрядов: участило поголовные облавы деревень, прочесывание лесов.

Усилили гитлеровцы охрану железных и шоссейных дорог. Партизанам нужно было менять тактику, наносить удары там, где враг их не ожидал.

В те дни Николай Алексеев со своей группой партизан-подрывников дни и ночи был в пути, действовал под Минском, в ста километрах от базы партизанской бригады. В лагерь они возвращались только для того, чтобы, как они говорили, «поднажиться», то есть взять еще взрывчатки. Ее и днем с огнем найти было трудно. Выручали найденные в лесах артиллерийские снаряды.

Как-то днем, недалеко от землянки, на открытой поляне горели два костра, а возле них «колдовали» Алексеев и его подручные: Михаил Козловский, Степан Кокуш, Иван Свирепо, Абрам Каплан, Василий Назаров, Василий Бобров, Зяма Миттель. По команде Алексеева они поочередно приносили из кустов снаряды, подносили их к костру и в некотором отдалении от огня клали осторожно на песок. Положив снаряд, партизан отходил в сторону и ложился в траншею, чтоб его не задело в случае взрыва. Командир группы подходил к костру, ставил снаряд на попа и ловкими движениями отвинчивал боеголовку. Затем к Алексееву подходили партизаны, брали обезвреженный снаряд и опускали его в ведро с горячей водой. Снаряд нагревался, и из него выплавлялся тол.

В тот день группа подрывников обработала около двадцати снарядов и изготовила пять самодельных мин.

Ночью подрывники погрузили мины на повозку, смазали колеса и ждали приказа к выходу из лагеря.

— Желаю вам успеха, товарищи! — напутствовал их командир.

Партизаны любили Ганзенко. Его опрятность, армейская выправка, спокойная храбрость вызывали уважение. Один вид его спокойной, подтянутой фигуры поднимали у людей настроение в тяжелые минуты.

Подрывники отправились в путь.

По разработанному плану группа должна была направиться к железнодорожной станции Щемыслица.

…Недалеко от деревни Новый Двор подрывники остановились в лесу. Нужно было произвести тщательную разведку в сторону станции Щемыслица. Николай выделил Ивана Свирепо и Михаила Козловского. Им было дано задание разведать обстановку в районе деревни Дворище.

Часа в три ночи, на рассвете, высоко в небе загудели самолеты. По звуку моторов партизаны определили: наши! Самолетов было много. Партизаны остановились и вслушивались затаив дыхание. Чувство радости переполняло их.

А ведь это, наверно, Берлин летят бомбить.

Николай стоял молча, смотрел на небо и самозабвенно слушал гул самолетов.

Целую ночь Свирепо и Козловский были в разведке. К вечеру вернулись, доложили: обстановка сложная, много немецких войск в Дворищах, в Малиновке и в самой Щемыслице. Подходы к железной дороге в этих местах усиленно охраняются. По ночам повсюду засады гитлеровцев.