Коробка? Он ее сюда не клал. Может, это подарок секретарши или коллеги решили как-то разыграть.

Факт нахождения коробки на его столе так удивил Андрея, что он несколько минут стоял и смотрел на нее. Действительно, как можно поместить нечто чужеродное туда, куда без его ведома поместить ничего не возможно? А он видит эту коробку первый раз.

Андрей аккуратно открыл коробку, в последнюю секунду подумав, а не бомба ли там. Внутри лежала кисть человека с почти стертой наколкой «Север». Это была рука Иосифа. Они хоть и встречались всего один раз, но Андрей хорошо запомнил эту наколку и вспомнил свои детские мечты, что когда вырастет, то точно сделает себе такую же крутую штуку.

Он бросился к телефону и начал набирать по только ему известному номеру. Но на той стороне ответил незнакомый голос с довольно сильным аксентом, который представился сотрудником полиции, который расследует исчезновение человека. Андрей тут же бросил трубку.

Естественно, все его деньги пропали, и от страха перед тем очкариком, Андрей тут же бросил все дела на побережье. Он попытался вернуться на свою старую делянку, но землей в глубинке уже занимались другие люди, очень похожие на него, которые популярно объяснили, что он никто и звать его никак.

Пришлось Андрею возвращаться к старту, к тому, чем он занимался в начале своей коммерческой карьеры, а именно вытаскивать магнитофоны из машин, рэкетировать бабушек на рынках, торгующих петрушкой, а если повезет, то останавливать дальнобойщиков ночью, избивать их и грабить фуру.

Он ничего не говорил жене, но еще долгие месяцы ему везде мерещился улыбчивый очкарик, который стоит за углом и ждет. Поэтому, и той ночью Андрей так резко вскочил и потянулся за оружием, которое теперь по ночам было к нему ближе, чем жена. Ему показалось, что очкарик залез на балкон и теперь стоит немым укором хваленым службам безопасности охраны офисов.

Глава 3.

Их полк уже бесконечные дни и недели шагал по степи. Сперва им, как непривычным к здешней красоте, все было интересно, и яркие цветы, и медленные ленивые жучки и быстрые хищные птицы и мелкие зверьки, которые постоянно шуршали каждые несколько метров, но когда идешь бесконечно долго, то нападает такое-то отупение, разум отключается и человек представляет собой машину.

Шаг…еще…еще шаг…еще шаг…обойти ямку на дороге…еще шаг…шаг. И так растянуто по времени в невообразимую даль.

Иногда им приказывали остановиться и окопаться, чтобы отбить атаку немцев. Пару раз немцы действительно появлялись, и даже завязывался бой, но, видимо, это были какие-то авангардные части или войсковая разведка, потому, что едва получив минимальный отпор, они тут же отходили назад.

Редко, но все же в небе раздавался гул самолетов, однако ни разу по ним никто не ударил. И было не понятно, чьи же это самолеты, наши или фашисткие. Но если фашистсике, то почему не атаковали? Неужели, их походная колонна выглядит настолько жалкой, что вражеские летчики не стали даже тратить боеприпасы? В любом случае, судя по всему, основные бои разыгрывались где-то на севере, далеко от них.

Идти на своих двоих каждый день десятки километров по раскаленной степи было не самое большое удовольствие, на привале все пытались соорудить или найти хоть какую-то тень, чтобы сварившиеся от дурноты мозги хоть немного остыли, однако, сделать это было практически нереально. Это лето было особенно жарким и жестоким, и, казалось, насмехалось на словами Архипа, что главное дождаться зиму, и видно будет чья возьмет.

Снабжение работало на удивление хорошо. Несколько дней назад им подвезли свежие продукты и, наконец, побаловали уже чем-то другим, нежели опостылевшие всем каши. Сразу после форсирования Днепра в одном из городков выдали полное обмундирование, потому, что многие еще шли в гражданской одежде и напоминали шайку каких-то бандитов с оружием. Так же, полк получил более солидное оружие, чем трехлинейки. Появились и противотанковые ружья, и ППШ, и гранаты. Солдаты приосанились, и уже не так боялись появления немецких танков или самолетов.

Одно смущали, как и резервистов, так и кадровых военных. Они постоянно двигались в тыл. И если у молодых этот ропот можно было списать на юношескую горячность и героизм, то у взрослых солдат были мысли другого рода.

– Чего отходим-то? До самой Москвы будем отступать?

– Мы уходим, а наши города остаются? А там бабы, детишки. Что, оставить все супротивникам?

– Хватит уже нам уходить. Вон, все заводы оставляем Гитлеру. Чем воевать-то будем? Шашками?

Раздавались призывы больше не идти никуда, а укрепиться хорошенько и дать немцам бой. А что, говорили, оружия у нас хватает, припасов тоже. Людишки в наличии. Так чего отутспаем?

Наконец, когда страшное лето незаметно стало переходить в не менее страшную осень, им объявили приказ.

– Командование поручило нам, как первым прибывшим в Крым, окопаться на Перекопе и готовить линии обороны для тех полков, которые идут за нами. У нас есть всего несколько дней. Поэтому, терять время нельзя. Надо оформить три линии окопов, пулеметные точки, подготовить места для зениток и артеллерийских батарей. Когда-то давно здесь, – глаза говорившего полковника затуманились, – мы с товарищем Фрунзе штурмовали эти позиции, а дрались против нас белые под командование Врангеля. Кто бы мог подумать, что пройдет двадцать лет, и теперь уже я будут защищать эти укрепления, но с другой стороны. Ну да ладно, это все лирика.

Солдаты полагали, что после стольких дней пешего марша им дадут хоть немного восстановить силы, но они ошиблись. Да, теперь их ноги отдыхали, однако, взамен на ближайшие сутки нечеловеческую нагрузку получили руки и спины. Где только было можно, насколько это было возможно, их лопатки вгрызались в каменистую здешную землю. Это было неимоверно тяжело, выше всяческих людских сил. Некоторые сачковали. Они, не побывав еще в настоящем бою, легкомысленно полагали, что окопы – это все глупости и бесполезное дело, лучше лишние пару часиков поспать, чем зарабатывать новые кровавые мозоли на ладонях.

Начинало чувствоваться дыхание осени. Ночью, еще совсем недавно мягкой и душистой, теперь становилось очень холодно, и солдаты старались поддерживать костер всю ночь. Кто-то уже стал одевать зимнюю шинель, хотя, старослужащие и отговаривали их.

Как и говорили командиры, на следующий день начали подходить подкрепления. Однако, не сзади, из тыла, а спереди, уходя от наступающего врага. Кто же бьется с врагом, читался у многих немой вопрос, если все уходят. Было видно, что эти части, в отличие от них, побывали в боях. Было много раненых, без оружия, ехали санитарные машины, какие-то грузы, судя по всему, эвакуировавшиеся в тыл. Много бумаг вывозили с территории, которая уже была или будет только захвачена немцем. Но часто проезжали и грузовики, доверзу набитые ценностями. Мебель, какие-то картины, статуи, сейфы. Один раз видели толстяка, который ругал их всех, а у самого в кузове машины стояли декоративные пальмы.

Еще через пару дней, когда основные наметки грамотной обороны были сделаны, в небе стали появляться немецкие самолеты. У вновь прибывших часто не было личного оружия, а боеприпасов не было почти совсем. Про тяжелое вооружение можно и не говорить. Их командиры ругались по телефону с кем-то из Севастополя, требуя доставить противотанковые пушки и пулеметы, но когда начались первые бомбардировки, внезапно, как и приход зимы в СССР, выяснилось, что нет ни одной зенитки.

Солдаты сами, по собственной инициативе начали устанавливать противотанковые ружья и редкие пулметы вверх, чтобы хоть как-то защититься от пикировщиков, но, конечно, это помогало не сильно.

Зато, опять не понятно почему, к ним доставили огромную партию седел, имея в виду, что за последние несколько дней солдаты не видели ни одной лошади, и несколько бочек кислой капусты. За капусту, коенчно, поблагодарили, хотя и заметили, что лучше бы прислали еще боеприпасов.