Оратор Исократ
Однажды гостем был на дружеской пирушке.
Его друзья резвились. Их подружки
Им вторили. Оратор был не рад,
Что он попал сюда: гетеры,
Разнообразье блюд и вин,
Крик, хохот, суета без меры.
Средь шума Исократ сидел один,
В молчаньи созерцая пир
Под звуки арф и звучных лир.
К нему одна красивее другой
Гетеры ластились, услуги предлагая.
Танцовщица полунагая,
Изображая, видимо, собой
Венеру в покрывале, станцевала,
Отбросила изящно покрывало.
Венеры стан настолько был хорош,
Что сила эротическая в дрожь
Мужей всех бросила, но… но не Исократа.
Он был недостижим для взгляда,
А также трепетного тела
Танцовщицы, потрясшей зал.
Всесильный Эрос – всех пирушек идеал —
Над ним не властвовал. Предела
Иного жаждала оратора душа.
От возбужденья тяжело дыша,
Гетера к нему села на колени.
По стенам, потолку метались тени,
И кое-где уж раздавались стоны
Любовные, и мраморные столы
Телами заняты ласкающихся пар.
– Ты, кажется, утратил дар,
Что вас, мужчин, от женщин отличает, —
Гетера молвила. – А если нет его,
То женщин большинство
Без дара этого, как правило, скучает.
И, спрыгнув с исократовых колен,
Гетера сразу же попала в плен
к юнцу.
– О, Исократ, – друзья сказали. —
О, Исократ, ты – красноречья Бог.
Никто б из нас, сидящих в этом зале
Тебя переиграть в ораторстве б не смог.
Произнеси ж такую речь,
Чтобы остра была, как меч
Походный наш афинский боевой,
Чтоб красоты была такой,
Что… ну, ты понимаешь сам,
Чтобы взлетели души к небесам,
И увядающие расцвели бы розы,
И в чаши винные скупые наши слёзы…
Ну, и так далее, не нам тебя учить.
– Нет, не просите, я не буду говорить. —
В ответ оратор. – Как я разумею:
То – не ко времени, друзья, что я умею.
А что ко времени, – вздохнул печально он, —
В том, извините, не силён.
