Аристипп на корабле Философ Аристипп в ученье ввёл Такую мысль, что человек, как вол, Всю жизнь трудиться должен, но творенье Его должно быть плодом вдохновенья. Коль человек – трудов своих творец, То счастье – вот трудов его венец. И что не столько важен род деянья, А важно, что деянье есть познанье Как человека, так и жизненных основ, Иначе жизнь пройдёт под сенью глупых снов. Плывя на корабле однажды, (Корабль попал в жестокий шторм) Страдал от страха он, от тошноты, от жажды. Шторма он выносил с трудом. Пав на колени, он молился, Чтобы Нептун ему явился, И он ему сказал бы так: «Нептун, Ты видишь: я не стар, не юн, В расцвете сил, и в подземелье Ада Спускаться не хочу. Да мне туда не надо. Спаси от смерти! Жертвенных быков Штук пять я принести тебе готов». И спутники философа сказали: «Трусишка Аристипп, а мы не знали, Что дорожишь своей ты жизнью так». – Не дорожит своею жизнью лишь дурак, — Ответил Аристипп. – Бывают люди разными. О, спутники, мысль выскажу такую: «Рискуете вы жизнями несчастными, А я – счастливейшей рискую». Ответ Аристиппа
Тиран сказал: «Поскольку, ты философ, Давай пофилософствуй, Аристипп. Давай нам выдай что-нибудь про рыб, Про рыб не хочешь – выдай про матросов. Ну, что-нибудь глубокое и броское, Короче, что-то очень философское». – Ты, Дионисий, чересчур уж резв, Особенно, когда не трезв. «Давай-ка», «выдай», «что-нибудь поглубже», «пофилософствуй»… Ну и глуп же Ты, Дионисий. Я тебя учу, Как надо говорить. Но сам, когда хочу Я говорю, а не когда захочет Какой-нибудь глупец. Ответь мне: «Разве кочет Кричит зарю, приказу подчинясь? А соловей? Нет, он свистит, резвясь, По зову сердца. Так же и мыслитель, Когда он погружён в обитель Свободных и глубоких дум, То изрекает, что придёт ему на ум. – Ах, так?! – вскричал тиран. – Тогда в конец Стола иди. Там, в месте самом дальнем, Ты будешь одиноким и печальным На нашем празднике. – И снова ты глупец: Ведь хорошо, что место это есть, И я иду, чтоб на него воссесть, Всегда тебе покорный, как ты знаешь. Но, милый мой, ты не подозреваешь, Что стулу этому оказываешь честь: Когда твоя закатится звезда, Забудут место, где сидел тиран-правитель, Но место то, где сиживал Учитель, То место не забудут никогда. Диоген Диоген и Аристотель Гуляя, Аристотель размышлял, Чем киник-Диоген народ свой удивлял, В чём суть кинизма (а по-нашему, цинизма). Как сами киники твердили: это клизма Для умников. Платон – пусторечив, Стратон – слезлив, Стробоций – молчалив, Сократ – гордец, а Гераклит так тёмен, Что кажется другим: глубок он и огромен. На деле же – пустая болтовня. А интересно, про меня, Что говорят они? Чем киник уникален? Лишь тем, что он парадоксален? Сбивает с толку неожиданный ответ? Где ожидаем «да», там слышим «нет», И – ум в смятении. О, хитрый Диоген, Ты пробиваешь крепость стен Не лбом своим, а каверзным ответом. Хвалю тебя, ты мастер в деле этом. Что ж, я оружие твоё Возьму в свой арсенал, острее, чем копьё Оно. Вот он идёт, однако. Задумал что-то Диоген-собака: Ухмылочка и потиранье рук. Но я сегодня парадокса друг. – О, Аристотель, ты? – Привет, лукавый киник. – Тебе принёс я в дар вот этот финик. Ты, правда, не берешь… – (Ага, готов к тому, Что финик, как обычно, не возьму, И острое словцо, небось, уж заготовил, Иронию к словцу тому пристроил. А я устрою каверзу ему: Я вместо «нет» поставлю «да» – возьму). Спасибо, Диоген. Как вкусен финик, право… – Ты взял? – Как видишь. Ты растерян? Слава Оружью твоему. – Ты никогда не брал… – Теперь вот взял. Что ж: финик твой пропал, А с ним ирония, и – что не мало — Циничное словцо твоё пропало. Диоген и борец-неудачник Один борец (он ростом был не мал, Широк в плечах, с мускулатурой Довольно развитой, с хорошею фигурой) Попасть на игры Олимпийские мечтал. Участником был всех он состязаний. Но вот беда: Борцам проигрывал всегда, И, не имея ни наград, ни званий, От олимпийца был далёк весьма, Примерно, как от осени – весна. Он тщетно занимался физкультурой, Пред зрителем играл мускулатурой, Вступая в схватку, через миг Соперником к земле прижат был крепко, И хоть силён был, но противник цепко В замке держал его. И тут же – крик Судьи. Свисток. И снова схватка Проиграна. И так из года в год. Он мучился, страдал, амбиций недостатка Не наблюдалось в нём. Борцовский пот Ещё не высох, а он снова вызывает Соперников. И вновь побед не знает. Смеялись все над ним. А Диоген сказал: «Послушай, Никодим, Не надо, не борись, не мучай тело. Не победишь. Оставь ты это дело Тому, кто крепче и сильней. Найди себе хорошее занятье. Спортивная борьба – не радость, а проклятье, Когда всегда проигрываешь в ней». И наш борец, представьте, стал врачом, Послушав мудреца совета. То с клизмой возится, а то с параличом, То с порошками разными. На это Со смехом киник отозвался так: «А Никодим-то не дурак: Борцов, которых победить не смог, Он в мир иной торжественно отправит: Он клизмами соперников отравит, А не помогут – то поможет порошок». |
