Подх затравленно закрутил башкой, внутри пульсирует жгучее непонимание. Ещё недавно беззаботно ползал по деревьям, и вот рядом смерть. Страшная доля быть съеденным заживо!

– Но зачем волки?! Убей просто быстро! – задыхаясь, выкрикнул подх.

– Нельзя-я-я, – донеслось из складок ткани. – Хозяин кре-е-е-пости найдёт те-е-е-ло, расспросит даже мё-ё-ё-ртвого.

– Будьте вы прокляты!!! – заорал подх, разрывая связки до крови.

– Мы уже прокляты, – прошептал колдун с пугающей чёткостью, перестав растягивать слова.

Волчья сотня сорвалась с места взревевшим водопадом рыка и лая. Горфи обречённо кинулся навстречу в надежде перепрыгнуть хищников. Только бы добраться до ближайшего ствола – и спасенье. Цепкие пальцы молниеносно поднимут наверх. Но прыгают подхи намного хуже, чем лазают по деревьям. В прыжке тощее тело перехватили сразу четыре волка. Упали. Десятки пастей рвут и кромсают одновременно – из скопища напряжённых поджарых тел добычи даже не видно. В приступе дикой боли, в предсмертном усилии, Горфи свернул одному шею, но зелёное тело тут же разодрали на куски остальные.

Когда волки объели мясо с костей, не остановились – продолжили грызть дальше: остервенело, самозабвенно, отдаваясь неведомой силе, толкающей рвать и поглощать.

Колдун не уходит, наблюдает в сторонке – спокойно ждёт, когда доедят. Кости ног, рук, ребер, позвоночника хищники искрошили довольно быстро, остался большой череп. Его серая стая одолеть не смогла. Челюсть и зубы уже отгрызены, исчезли в хищных пастях, остальное волки принялись безуспешно гонять по траве круглым катышем. Колдун неуловимо двинул пальцами, и хищники замерли. Из складок балахона появилась железная булава. Удар раскроил неподатливый шар с первого раза. Колдун тут же спрятал оружие и вновь скромно притих в сторонке. Волки накинулись на мозги и раздробленную кость с двойным ожесточением. Когда и они исчезли, стали лизать окровавленную траву и землю. Исчезло всё, что могло рассказать отцу ребёнка о событиях здесь произошедших.

Повинуясь приказу, волчья стая бросилась врассыпную. Колдун последний раз осмотрел место – чисто. Рука провела вертикальную линию, раздвинув воздух. Мгновенье, и дверь Междумирья поглотила свою добычу.

Пустая поляна застыла в умиротворении. Ночной ветерок бережно зашевелил листвой, а яркая луна из-за туманной поволоки быстро превратилась в расплавленную сталь. Но воздух прозрачен, кору деревьев можно разглядеть даже сейчас. Переплетение ветвей всё так же загадочно отбрасывает паутину теней. Тишина, прерываемая редким шелестом листвы и скрипом ветвей, давит травяной ковёр – совершенно обычный, ну разве, что чуть более примятый и влажный…

(1051 год от начала Великой Распри)

Глава 2

(1068 год от начала Великой Распри)

Длинные волосы всегда говорят с ветром на своём, особом языке. Стоишь ли ты, сидишь, размышляешь, а они двигаются в неповторимом, чарующем танце. Вот одна прядь, взлетает выше, и уже кажется, что живут они сами по себе, постоянно с ветром о чём-то советуясь.

На крутом берегу могучей реки Анаркона как всегда один. Юноша сидит, скрестив под собой ноги, замер изваянием, даже зрачки под веками не дёргаются. Чёрные волны прямых волос резко контрастируют с бледным узким лицом, ветер треплет распущенные концы, заставляет плясать и гладить лопатки. На просторе у широкой воды всегда ветрено, но вздрагивает юный воин не от этого. У него не получается волшба. Спокойное лицо изредка искажается гримасой недовольства, словно кто-то исподтишка иглой тычет. Тогда Анаркона хмурится, плавные линии губ мгновенно превращаются в жёсткую полосу, а тело конвульсивно дёргается. Похожее состояние бывает, когда, засыпая, проваливаешься в дрему и тут же не понятно от чего вздрагиваешь – гадкое чувство.

Открытое, спокойное, даже несколько нежное лицо, тонкие, почти девичьи брови в разлёт сходятся к переносице под сильным углом, словно парень всегда нахмурен, чем-то не доволен или беспрестанно планирует мудрёные комбинации. Брови несколько спасают непристойно мягкие черты лица, создают лёгкий налёт мужественности. Но сверстницам нравятся и прямой нос, и плавные линии аккуратных губ, и слегка заострённый подбородок – в лагере проходу не дают, даже несмотря на мягкий характер и тумаки, которые Анаркона частенько огребает.

С такой бледной кожей многие принимали его за аристократа, но, увы, родителей Анаркона не знает, а воспитанием до семи лет занималась чужая женщина, странная, холодная и строгая.

Сегодня небо хмурится. Солнце скрыто за кустистыми, серыми бровями туч – они шевелятся, как у ворчливого старика, наблюдающего за веселящимися подростками. Изредка горячий диск серую хмарь продавливает, рвёт свинцовое покрывало и, выглянув через маленькое окошко на мгновенье, успевает дохнуть жаром, на лицо и голые руки.

На теле Анарконы ни капли жира, избытка накаченного мяса нет – строен, но рельефные мышцы как из камня, сухая, поджарая, готовая распрямиться сжатой пружиной в любую секунду. Даже в состоянии покоя чувствуется скрытая внутри сталь. Тёмная безрукавка плотно облегает торс, открывая голые резко очерченные руки. Молодой воин безоружен, хотя один взгляд, и понимаешь, он сам – оружие.

Уже половину из данного на отдых часа Анаркона потратил впустую – сочная трава успела промочить штаны на заднице, это ещё больше сбивает мысли, рассредоточивает. Ничего не получается! Юноша всё чаще вздрагивает, хмурится, ноздри начали трепетать, как у пса перед оскалом. Магический глаз постоянно размывает сознание, только начинающее прилипать к далёкому берегу, и отбрасывает, словно пинком.

«Почему же не выходит? – прокатилась тревожная мысль. – Может вода? В книгах говорится, что стихийная субстанция часто сбивает магию Тьмы, да и светлую волшбу тоже. А может дело в том, что я неуч и делаю всё криво?»

Анаркону не учили, он сам пробовал магию, сегодня попытался перенести сознание. Юноша каждый раз тыкал пальцем в небо на свой страх и риск. В свои семнадцать уже кое-что умеет, много читает, интересуется вопросами, которые в программе обучения не значатся, особенно магией. Магия ему нравится гораздо больше меча, хотя в Лиге Воинов он считается одним из лучших.

Среди множества миров и рас его угораздило родиться маргом на Галькорне – мире, где на целый материк раскинулась Тёмная Империя. Она давно выдавила с суши всех. Даже бывших хозяев леса эльфов заставила бежать за могучую реку Аркиману. На западе за морем, на соседнем материке уживается куча стран, а главная сила там, мощная Стихийными магическими Орденами человеческая Империя Крион. Имея все ресурсы для захвата всего материка, Империя людей, в отличие от маргов, никогда не старалась захватить его. В книгах говорится, что Владыка Тьмы сам привёл маргов на Галькорн, лично. Тогда марги в короткой кровавой опустошительной войне надавали и гномам, и оркам, опрокинули всех – стали единоличными хозяевами своего материка. С тех пор никто не осмеливался бросить вызов Тёмному Императору. Даже могучий Орден Огня из Империи Крион – бывший обладатель каменоломен рядом с уникальной, единственной в мире Красной Скалой, заткнулся и убрался за море, надменно воротя нос. Теперь красный камень приходится покупать у маргов.

Марги считаются изначальной расой, вышедшими из самой Тьмы, что они её плоть и кровь. Они не твари или какие-то монстры и мало чем отличаются от людей. Несколько зловещий вид тёмной расе придаёт вертикальный зрачок, как у кошек, и неестественно бледная кожа. Марги видят в кромешной тьме почти как днём, волосы, исключительно чёрные, остаются такими даже в глубокой старости, вот, и все отличия.

Как и у других рас, у маргов есть одарённые магией. Чародеи-марги владеют лишь силой Тьмы, тогда как люди вольны постигать любую магию. Сколько поколений прошло, сколько было попыток – всё безуспешно. Магия других народов не даётся: ни эльфийская, ни стихийная, ни гномья, не говоря уже о магии Света. Зато марги – воины прирождённые. Мечу обучаются намного быстрее людей, знают за какую силу дерутся и принимают и это сильно сплотило тёмную расу.