- Или если просто отправить в крепость ту девушку, ее уже кое-кто из крестьян считает посланницей Неба, - ответ прозвучал тихо и тускло, и стукнулись друг о друга фигурки на поясе, когда пальцы сбились с ритмичного движения. - Нет, это были всего лишь слова утешения; над Сосновой гроза прогремит, либо же Эн-Хо надо искать другого настоятеля - прежний перестал различать иллюзии и реальность. Но Сосновая может выстоять - вот о чем молиться можно и нужно.
**
- Ну а если понадобится срочно вас найти, госпожа?
- Кому понадобится, тот найдет, - вздохнула Лайэнэ, приглаживая туго стянутые волосы частым гребнем. - А те, кто не сумеет, не так уж важны сейчас...
Как долго будет отсутствовать? Кто бы заранее знал... Праздник цветения садов точно пропустит, и, может, праздник начала лета, когда юные ее товарки впервые займут взрослое место. Это хорошие дни - и заработать можно немало, и показать себя в выгодном свете... Ей это не помешает сейчас - после Энори так и не обзавелась столь же весомым покровителем. Есть, конечно, несколько человек на особом счету, но ведь надо и большее...
Надо. Не хочется.
Отдала распоряжения старшей служанке - в отсутствие госпожи все должно идти, как заведено. А сама она для всех почитателей временно недоступна, поправляет здоровье вне городских стен. Пускай гадают, вправду ли заболела, ожидает ребенка или уединилась с каким-нибудь новым поклонником, которому не хочется ни с кем делить ее внимание.
...В широких холщовых юбке и кофте темно-синего цвета она похожа на крестьянку-вдову, уже не носящую траур, но ворота мужчинам закрывшую. Нижняя, линяло-охряная одежда довершает сходство. Довольно удобно, хоть и не под ее движения покрой, но как плохо сидит... Криво вшитый рукав, и в плечах широко.
Ну, давай еще подгони по себе наряд, и красный цвет не забудь, и украшений побольше.
Как же неистребима привычка блистать!
Придирчиво оглядела себя в зеркале. Немного жаль сейчас, что так мало пользовалась помадой, румянами, лишь слегка подводила глаза. Некоторых красавиц умоешь - и совсем иное лицо. А ее очень легко узнать.
Ну, ладно, платье и ожидания тоже решают многое. И немного орехового сока - у простых женщин не бывает столь светлой, ровного тона кожи, как у ашриин. И природная красота ни при чем, все дорогие красотки Квартала немножко искусственные, лунный жемчуг и шелк...
К счастью, волосы ей срезать не пришлось - до того, как получила драгоценную бумагу, опасалась, понадобится, чтобы наверняка выдать себя за другую. Скромной одежды, иной прически, отсутствия краски будет довольно, чтобы кого угодно ввести в заблуждение. Отец-настоятель, наверное, поймет, но у нее есть приказ господина Кэраи - никто не догадается о подлоге.
Маленькое святилище недалеко от реки. Сюда чаще приходили женщины из Веселого квартала, удобно им, недалеко. И она наведывалась порой, и молодой стражник - Лиани Айта - был здесь в ту ночь, когда отправлялся на север за девушкой. Теперь и Лайэнэ покидает дом. Зажгла палочки на подставках, две загорелись сразу, две запоздали; но вот от всех потянулся тонкий дымок.
Давно уже отмечала - тут как-то по-особому пахнет, не смолистыми курениями, тяжелыми, сладковато-терпкими, как в других храмах - а цветами и домашней выпечкой. Будто в детстве на ярмарке ей купили свежую булочку с медом...
Показалось, что с постамента глянула на нее статуя - не осуждающе, скорее, с недоумением, чуть ли не с любопытством женским:
"Ты уже просила охранить одного, потом еще одного... теперь хочешь сказать слово еще за двоих?"
"Нет... надо бы, но я не решусь".
И благословения попросить не решалась. Ей не было страшно приступать к задуманному - пока что бояться нечего, Дому Таэна прямо сейчас нет дела до городской красотки, а нечисть не придет в Храмовую Лощину. Но горько было, словно напилась зелья, известного всем женщинам в Веселом квартале. Такого, чтобы не подарить новую жизнь.
Она ее и запрещает сейчас - свою.
Не боялась идти поперек другого запрета, но многое бы отдала, чтобы не делать этого. Потому что... нечестно она поступает. И с ним - с тем, кого очень хочется назвать по имени, но невозможно, и с собой. Поддержкой бы стать хотела, а не очередным человеком, которому нельзя доверять.
Прав был - ей верить нельзя.
А она... если свернет с дороги, запутается совсем. Но уже не свернет.
Вот Хранительница смотрит на Лайэнэ сквозь дым курений, ласковое лицо, мудрое. Словно и не из дерева выточена, а живая. С какими только просьбами к ней ни приходили женщины, а порой и мужчины. Тоже надо бы что-то попросить, что-то пообещать взамен... Здесь не торговый ряд, но негоже только просить, ничего не давая.
Но толку с того, что она может пообещать? Золото неумно предлагать за жизнь, отказ от чего-то, дорогого Лайэнэ - Хранительница не требует жертв. Даже песню написать и то не в воле молодой женщины, мелодия и слова приходят сами.
Почудилось, что кто-то стал рядом, и сквозь запах храмовых курений донесся горьковато терпкий аромат полыни, какой бывает на солнечном пригорке в середине лета. Вздрогнула: но нет, скорее Энори появится здесь, чем тот, чье присутствие померещилось.
...В юности многие соученицы выбирали себе идеал, на который хотели бы походить. У нее никогда не было такой путеводной звезды, только по мастерству - петь или играть как такая-то. Громких имен знала много, только смысл равняться на прославленных красотой или любовными победами? К тому же почти не было среди этих женщин счастливых.
Не воительницу же Тионэ брать за образец! Да и той, похоже, выпало не то чтобы много счастья... Хотя уважение она снискала со стороны многих. Но она убивала...
- Я совсем заблудилась, - прошептала молодая женщина, - Помоги мне разобраться, какая я все-таки.
А что делать, все равно уже решено.
**
Если бы кто еще два дня назад сказал Мухе, что он может заблудиться, имея перед носом тропу, мальчишка бы высмеял бы его так ядовито, как только сумел. Но опасны туманы в горах Юсен, а может, та нечисть, о которой упоминали спутники, зло подшутила над юным крестьянином. В тумане Муха умудрился свернуть на соседнюю тропку и не заметить, что она куда уже той, что ведет к Сосновой. Так и брел, пока не стемнело, потом запалил костерок, переночевал в самодельном шалашике, постукивая зубами от промозглой сырости. Ночью никто не тревожил. Утром туман поднялся, распался на клочки и утек вверх; но солнце пряталось за облаками, и мальчик не сразу сообразил, что идет в обратную сторону от цели пути.
Леса он не боялся, но к горам не успел привыкнуть, и, когда наконец осознал, что заблудился, находился уже далеко от Сосновой.
Шел, сам с собой рассуждая, старался не унывать. Ногою камешки подбрасывал по дороге.
Крепость стоит на склоне, она высока, и яркие флаги на стенах, значит, если подняться на одну из вершин, все это можно заметить.
Вершин поблизости было - выбирай любую, они переходили одна в другую наподобие волн: издалека вроде бы отдельно каждая, а начни подниматься по склону, и уже непонятно, где ты. Людей тут ходило немного, а дикие звери не слишком старались прокладывать ровные тропы.
Так и кружил, сам вроде зверька.
На вторую ночь разразилась гроза - укрылся под скальным навесом. Смотрел, как молнии вонзались в макушку горы - двойные, тройные, лиловые, белые. Битва небесная. Затаил дыхание, даже мерзнуть забыл...
