А тот поднялся, бросил взгляд на клетку с соколицей. Произнес задумчиво, почти доброжелательно:

- Если бы вдруг вам удалось вернуться на родину, вас бы считали героем? Или убили - ведь Аталин не собирался ссориться с нашей страной, и человек, способный все рассказать, опасен?

- Понятия не имею, - честно сказал Камарен. - А не все равно ли? Я служу своей стране, вы - не знаю.

Гость ушел, ничего не сказав напоследок, оставив полную неясность, пронеслась гроза над головой или ее еще не было. Терять все равно уже было нечего, и Камарен велел приготовить любимое домашнее блюдо из оленины - такое, как не пробовал уже много месяцев. Старался проникнуться здешней едой, как и прочим.

Подумал, что, пожалуй, если возникнет нужда, выпускать соколицу опасно: она доверчива, может попасть незнамо в чьи руки. Завещать ее Кэраи, пусть заботится - не худшие руки. Если, конечно, он сам на своей жердочке усидит - а это вызывает сомнения.

Оленина удалась отменная, даже все нужные травы нашлись; глаза закрыть - и прямо как жена приготовила.

**

Истэ снова была в его доме. Молчаливая, безразличная ко всему - да с ней и не пытались говорить. Она сидела, сложив руки, в маленькой комнате под замком, и почти никто не знал, кто эта женщина - а он, изменив всей выучке, метался по своим покоям, Ариму следовал за ним, как тень.

- Она мать, в конце концов! Она не должна была возвращаться... Пускай хотела мести, но не такой же, не так! Пускай бы успела устроить смуту, но неужто не волнует жизнь дочерей? Может, она повредилась в уме? Лезть в клетку с хассой... - сказал, мимоходом вспомнив девочку-вышивальщицу из уже такого далекого лета. -

- Может, Истэ искала смерти? - предположил Ариму.

- Искала бы, нашла бы раньше... Но теперь у меня выбора нет, придется сделать так, чтобы никто больше о ней не услышал.

- А ее дочери?

- Позаботься о хорошей семье для них.

- А может, все-таки... - нерешительно начал Ариму, и замолчал.

- Родным их нельзя отдавать, это означало бы наше признание. А сами девочки еще слишком малы и родились не здесь, они не знают о прошлом матери.

- Вы сможете... отдать приказ о ее смерти? Брат ваш не смог даже в ярости. Дважды...

- Я, увы, не в ярости, совсем даже наоборот. Когда велел ей уехать, еще был зол на Истэ, сейчас уже нет.

- Ради Тайрену... - нерешительно начал Ариму.

- Не проси, ты же знаешь - это последнее, что мне сейчас хотелось бы делать. Я пытался дать ей шанс. Она им не воспользовалась.

Здесь, на севере, родственные связи - не нитки, а толстые корни, просто так не перерубить. Даже не кровная родня, даже, можно сказать, бывшая... все равно не так просто.

Может, зря он вернулся. Надо было умирать в Мелен. И пошло оно всё в выгребную яму.

...Был в роду Таэна один клятвопреступник, затесался среди достойных людей. С ним бы поговорить любопытно - у него, наверное, тоже оправдания для себя находились.

Сбежал, не мог находиться с ней под одной крышей. Бесцельно бродил по дому, в котором прошли его детство и юность, не мог сосредоточиться ни на одной мысли - ворохи докладов и прошений, принесенных по его приказу в библиотеку, так и лежали впустую.

За весь день даже не заглянул в бумаги - и мимо библиотеки прошел только раз. Там неподалеку был коридор; оказавшись в нем, ощутил пряный, тревожащий запах погребальных курений. Но в доме все были живы... и все-таки словно невидимый дымок струился из-под закрытой двери, за которой полгода назад пролилась кровь, много крови...

Больше не заглядывал в то крыло, а под вечер пришел Ариму.

Он враз почернел и ссохся.

- Вернемся завтра, - сказал Кэраи.

Теперь в обоих домах не будет покоя.

Не обращался к Ариму с поручениями два дня, вообще не заговаривал, словно и не замечал, но и не отсылал от себя.

Затем - был поздний вечер, и Ариму зажигал лампы в комнате и одну свечу на столе - все же спросил:

- Она что-то сказала?

- Нет, ничего.

- Хватит врать, - такая тишина наступила, что, кажется, было слышно, как потрескивают горящие фитили.

- Она сказала, господин, что слухи все равно поползли, их уже не удастся сдержать. Что когда мертвые возвращаются, это не сулит живым ничего хорошего. И что ваш Дом теперь всегда будет отмечен убийством - жены одного и родственницы другого.

- Ей позволили все это сказать?

- Я не решился...

- Понимаю, ты помнишь, кем она была.

Прикрыл глаза, но пламя свечи все равно плясало перед ними.

"Когда мертвые возвращаются..."

Глава

Когда Рииши в третий раз навестил дом Аэмара, ему впервые после встречи на кладбище довелось поговорить с Майэрин наедине. Этого не полагалось, но госпожа Аэмара, спохватившись о чем-то своем, поспешила в дом из убранной для гостей беседки, и служанку с собой прихватила.

В таких беседках принимали посетителей, которые предпочитали больше времени провести в саду, чем под крышей. А в стены этого роскошного дома он сам не стремился.

Майэрин была тише обычного, и еще более сосредоточенная. Лицо стало едва ли не прозрачным, а глаза совсем огромными.

Как только хозяйка покинула беседку, Рииши и Майэрин вышли тоже. Не хватало еще, чтоб потом начали плодиться какие-то слухи.

Брели по сырой аллее; искусно тут все было устроено, даже сейчас, когда все выглядело темно-промокшим, а остатки снега стали серыми, сад радовал глаз.

Им всегда было, о чем поговорить - о прочитанных книгах, о войне, о делах человеческих. Личное далеко обходили стороной. Обычно, но не теперь - смысл тянуть?

Остановился под деревом. Синица зацвиркала над головой, сбивая с мысли, и он снова пошел вперед. Назойливая птица следовала за ними. Ну нет, раз собрался...

- Выходите за меня, госпожа Майерин, - и добавил с грустной полуулыбкой: - теперь я, как глава Дома, сам имею право просить об этом вашего дядю, если вы согласитесь.

- Я... - она помолчала, не сбившись с шага, по детски потерла переносицу. - Можно, я буду искренней?:

- Разумеется.

- Сейчас я всего боюсь и ни в чем не уверена. Но я благодарна, и если вы... ведь наши отцы были противниками, почти врагами.

- Сейчас это не имеет значения. А может, и раньше бы не имело.

- Но как же... - она прикусила губу.

- Об этом не мне судить. Только что бы ни оказалось, вы ни к чему не причастны.

- Тогда я еще спрошу, вы позволите? - теперь она остановилась, разглядывая камешки под ногами. - Я знаю, что сорвалась ваша свадьба. Вы... любили ту девушку?

- Я уважал ее, и сейчас это чувство не изменилось.

- А меня вы жалеете?

- Раньше так было. Но теперь испытываю все большее восхищение.

Она по-прежнему не поднимала головы, но медленно пошла, придерживая скользкий шелк, норовивший соскользнуть с волос. Рииши уже выучил этот ее жест. Заколкой бы пристегнуть, но не делает так почему-то. Зато другое делает, не столь очевидное - спрашивает и отвечает с почти непозволительной прямотой. С каждым разговором все более странным казалось - неужто и впрямь перед ним сестра Кайто, легкомысленного, самовлюбленного? Тори Аэмара, напротив, был весьма умен, но уж чего, а прямоты за ним не водилось.

- Я согласна, - сказала она. - Постараюсь быть вам хорошей женой.

**

Мужская половина Дома Аэмара была пуста, и занавеси висели траурные - небеленый холст. Но траур закончился, и женскую половину украшали занавеси нарядные, в вазах стояли цветы из оранжереи. Понемногу все оживало, словно после зимы. Сестры уже смеялись, особенно младшая. Мать пока еще не улыбнулась ни разу, но... у нее были причины для этого.