Выстрелы снаружи раздались настолько неожиданно, что гельский граф чуть не подпрыгнул, услышав треск репульсорных пулеметов. Причин, по которой могли начать стрелять сразу за дверьми его палатки, было не так уж и много, и почти все они сводились к тому, что его жизнь стала неожиданно кому-то очень нужна. Ругнувшись, Вассарий схватил лежавший на столе пистолет и убедился, что магазин полон, а батарея заряжена.
— На меня напали! — срывающимся голосом сообщил он, активировав коммуникатор. У входа в его палатку несли караул гвардейцы отряда под командованием офицера, в личной преданности которого Вассарий был уверен. Если они вызовут подмогу, то смогут одолеть любого врага, который осмелился на дерзкий и неожиданный налет. Гельский граф был практически уверен, что это кто-то из его вассалов, решивших воспользоваться подходящим моментом и оспорить его законное место сюзерена. И он, чувствуя, как страх постепенно поднимается из глубины его сознания, мысленно дал себе клятву разобраться с налетчиками, а потом сразу же перевешать всех недовольных. Оппозицию необходимо уничтожать сразу, как только она начинает действовать слишком нагло. Остальные тогда дважды подумают, прежде чем совершать необдуманные поступки. Прежде чем отпустить кнопку вызова, он добавил. — Быстрее! Они решились на открытое нападение! И известите графа Фларского как можно скорее!
Короткая очередь репульсорных зарядов пробила стенку палатки и разбила стоявший с противоположной стороны шкаф с блоками памяти, заставив самого графа охнуть от неожиданности и пригнуться. Он бросился к шлюзу палатки, успев его заблокировать и сорвать со стенки висевшую рядом дыхательную маску. Натянув ее на лицо, он отступил назад, держа вход под прицелом пистолета, но вместо того чтобы пробиваться через двери, солдаты рассекли силовыми клинками ткань ближайшей стенки, просто клочьями упавшей на землю. В открывшийся проход вошло сразу несколько тяжеловооруженных гвардейцев. Полностью заряженный щит первого из них поглотил первые два выстрела, сделанные в его сторону, но потом Вассарий остановился, увидев символику бароната на наплечнике. Это не были его восставшие вассалы. Это была Тристанская гвардия.
— Матерь земная… — Вассарий отступил, все еще целясь в гвардейцев из бесполезного против них пистолета. — Какого демона именно вы?! Эдвард! Этот ублюдок ведь сейчас тоже здесь?!
— Не стоит так кричать, я все отлично слышу, — необычно тихий голос тристанского барона напугал его сильнее, чем если бы Эдвард принялся кричать и угрожать. Стоило только навести пистолет на тристанца, как один из гвардейцев метким выстрелом выбил его из руки, чуть не отстрелив пальцы. Вассарий вскрикнул, схватившись за вывернутое запястье, и бросил полный страха и ненависти взгляд на Эдварда.
— Как ты смеешь нападать на меня?! — прошипел он в сторону барона, отступая назад, но наткнулся на собственный рабочий стол. — Если король об этом узнает, он тебя повесит! Ты же дал слово…
— Я давал слово не тебе, и не перед тобой буду за него отвечать, — оборвал его Эдвард. — Я пришел сюда, чтобы исполнить обещание, данное намного раньше.
Стрельба снаружи неожиданно вспыхнула с новой силой, и Эдвард обернулся на шум. Вассарий обрадовался было, что это подоспел отряд его гвардейцев, но почти так же быстро все снова затихло. Когда тристанский барон снова повернулся, то увидел в глазах своего противника почти животный страх перед неотвратимостью судьбы.
— Взять его! — велел Эдвард своим гвардейцам, не обратив внимания на то, что Вассарий пытался что-то сказать. Он почти не сопротивлялся, когда гвардейцы схватили его и потащили наружу, только вяло упирался ногами, и о чем-то бормотал. Граф еще надеялся, что его призыв о помощи услышали, и сейчас явятся его вассалы и защитят своего сюзерена. Большинство из них тоже разместились в этом лагере, и просто так игнорировать казнь своего сюзерена они не смогут. Вассарию очень хотелось на это надеяться.
Гельские солдаты, услышав шум и стрельбу, действительно вышли из палаток с оружием в руках, но выглядели они скорее удивленными, чем встревоженными или испуганными, увидев тристанских гвардейцев, оцепивших сектор вокруг палатки командующего.
— На вашего сюзерена напали! — закричал Вассарий во весь голос, как только его вывели. — Спасайте его! Это ваш долг!
Некоторые, особенно горячие, даже дернулись к нему, но их остановили товарищи, увидев среди нападавших тристанского барона. Практически все они участвовали в обороне ущелья, многие видели его, лично ведущего тристанские войска на прорыв, и почти все уже знали, что их феодал покинул войска в самый критический момент, спасая собственную жизнь в штабе далеко за линией фронта.
Эдвард шел первым, словно уверенный в том, что никто не станет стрелять, убрав левую руку за спину и глядя только перед собой, а за ним — гвардейцы, тащившие за собой продолжавшего кричать графа. И гельские солдаты, видевшие, на что способен этот человек в бою, расступались перед процессией, пропуская вперед и опуская взгляд. Эта покорность была не проявлением страха, а уважения к человеку, не пожалевшему даже собственной жизни и пошедшим вперед там, где дрогнули все остальные, окончательно сломил Вассария, буквально взвывшего от страха. Он звал на помощь, умолял и угрожал, пытался вырваться из рук гвардейцев, но они тащили его дальше, под молчаливое одобрение солдат, все так же не поднимавших взгляда.
— Вы не смеете! Я дворянин! — кричал гельский граф, пытаясь упираться и тормозить ногами, но сопротивляться силе боевых костюмов он был не в состоянии, так что лишь спотыкался и падал, после чего его волокли дальше. — Ты давал слово, что не сделаешь этого! Нет! Ты не смеешь! А вы! Вы все предатели! Вы предаете свои клятвы! Вы же клялись защищать сюзерена!
— Сюзерен тоже клялся защищать нас, не жалея собственной жизни, — услышал он спокойный голос и даже успел бросить взгляд в ту сторону, где среди солдат, сложив руки на груди, стоял один из его вассалов. Он был в полном боевом снаряжении, но не собирался вступаться за господина, спокойно наблюдая как его волокут мимо, — а вместо этого он сбежал, чтобы мы своими жизнями выиграли ему еще немного времени…
— Нет! Все не так! — Вассарий взвыл и снова повалился на колени, но гвардейцы даже не замедлили шага, таща его дальше, к открытой площадке на окраине лагеря, где были установлены виселицы. Мучительная смерть в петле была позорной казнью для людей, запятнавших свою честь. Виселица ждала насильников и мародеров, убийц беззащитных и лжесвидетелей, дезертиров и клятвопреступников. Всех тех, кому не позволено было умереть от пули или меча, сохранив свое честное имя.
Воинская дисциплина в Рейнсвальдской армии всегда поддерживалась жесткими и авторитарными методами, и потому полевые лагеря всегда оборудовались местом для казни. Оно лишний раз напоминало солдатам, что наказание неотвратимо, независимо от того, кем является преступник и какие прежние заслуги за ним числятся. Сейчас установленные металлические перекладины пустовали, но на одной из них уже висела заготовленная петля, только одним своим видом заставляя Вассария не просто угрожать и возмущаться, а кричать в спину и слезно молить о пощаде идущего впереди Эдварда. Тристанский барон шел, не замедляясь и не отступая ни на шаг в сторону, прямо сквозь растущую толпу гельских солдат, сбегавшихся сюда, стоило им только услышать о происходящем. Среди них были и офицеры, и другие вассалы, но никто не пытался помочь своему графу.
— Я прошу… пожалуйста…я не хочу умирать, — сквозь судорожные всхлипы тянул Вассарий, когда его поднимали по металлическим ступеням на помост. Ему было все равно, как он выглядит и что о нем могут подумать. Ему внезапно с невероятной силой захотелось жить. В любых условиях, пожертвовав ради этого всем — богатством, честью и достоинством, но жить. — Эдвард! Господин… я все сделаю, все расскажу… все, что угодно, но, пожалуйста, не надо…
Даже когда ему на шею накинули петлю, он просил остановиться, обещал, что расскажет все, что знает, что откажется от всех званий и титулов, слезно умолял сохранить ему жизнь. Тристанский барон не отвечал, сложив руки на груди, хладнокровно наблюдал, как гвардеец проверяет узел. А гельские вассалы внимательно наблюдали за происходящим, перешептываясь и что-то живо друг с другом обсуждая.
