Вряд ли многие из тех, кто сегодня выступает вместе с войсками к Тристанскому замку, увидят финал этой войны, обозначающий, что время братоубийств, крови и жестокости наконец-то закончилось. Самое малое, что мог сделать для этих людей сейчас, так просто показать, что ему не безразличны их судьбы и помыслы, что он будет рядом с ними во всей этой мясорубке и пройдет с ними через весь этот ад. Понимание этого придаст многим сил и веры в победу.
Войска уже были готовы к оправлению, пехотные части грузились в бронетранспортеры, рядом выстраиваются подразделения дроидов, либо же тяжелые, похожие на грузовые вагоны, перевозчики, где переведенных в спящий режим дроидов складируют и готовят для резервов и подкреплений. Дальше выстраиваются в походные колонны танки, прикрывая уязвимые передвижные генераторы щитов и артиллерию на тягачах, не способную самостоятельно отражать возможные нападения. За ними строилась уже самоходная артиллерия, от небольших мобильных установок, предназначенных для поддержки атакующей пехоты и танковых колонн, до титанических шагоходов сверхтяжелых осадных орудий, рассчитанных для пробивания городских силовых полей и многослойного бронирования защитных куполов.
Огромная мощь и сила, готовая действовать по первому слову барона. Один только взгляд на эти армии заставляет дрожать от ощущения собственной силы, собственного величия, того манящего и сладкого чувства, что в прошлом нередко заставляло людей совершать глупые и опрометчивые поступки, заставляя их думать, что всемогущи и им все дозволено.
«Олвиор» завис на низкой орбите над Барридскими плотинами, пока техники настраивали общую связь с войсками, чтобы до каждого солдата дошли слова барона. Эдвард, в боевом костюме и со знаками отличия Тристанской гвардии, стоял на мостике линкора, глядя на обзорные мониторы по периметру, где сейчас отображались его собственные войска. Ярко сияли многочисленными включенными фонарями и фарами еще не принявшие меры светомаскировки танковые и транспортные колонны, построения пехоты и моторизованных подразделений. Все они, как единый организм, сосредоточили на молодом бароне свое внимание, ожидая услышать его слова.
У Эдварда было мало опыта в произношении торжественных речей, хоть и изучал ораторское мастерство, и уже говорил ободряющие слова своим подчиненным, идущим в бой. В первые секунды все равно встал ком в горле, а нервы сплелись в тугой узел, не оставив даже места для других чувств, кроме захватившего его волнения. Только усилием воли удалось подавить страх, вернув контроль над собственным голосом. Глубоко вздохнув, молодой барон активировал общий канал, подключившись к системе связи корабля.
- Солдаты! – он, открыв забрало экзоскелета, чтобы все могли видеть его лицо, обратился к войскам внизу, - Сегодня начинается самая страшная война в истории нашего поколения и всего королевства! Еще никогда прежде армии Рейнсвальда не решали, кто будет следующим королем! В этот раз все изменилось, наши враги отказываются признать справедливость и честь, пытаясь силой навязать нам собственное мнение! – можно сказать, что это ложь, но политика и война не знают таких понятий, как обман и правда. Важно лишь то, что ты сам делаешь, остальное же останется на совести потомков, которые смогут спокойно и без боязни анализировать твои поступки. Эдварду же не надо было объяснять солдатам все тонкости, им это и не надо, достаточно лишь сказать то, что хотят услышать, - Старый Рейнсвальд, какой мы помнили и каким мы гордились, рухнул. Алчность и жадность наших врагов стремятся уничтожить все, что нам дорого! Все, на чем стоял и стоит Тристанский баронат! И они пришли к нам с оружием в руках! Чтобы поставить на колени! Чтобы заставить отказаться от собственных клятв! Чтобы мы отказались от чести! Чтобы мы отказались от самих себя!
На мониторах было слышно, как реагируют солдаты. Сотни тысяч глоток в едином порыве и вразнобой кричали «нет!» и поднимали кулаки в ответ на слова Эдварда. Воспитанные в строгости соблюдения традиций и понятий чести эти люди не желали верить, что кто-то хочет заставить их отказаться от всего этого. Гористары считали, что их врагом является Эдвард, барон Тристанский и глава всего бароната, не принимая во внимание ту политику воспитания, что уже множество поколений проходила через жизни живущих здесь людей. Они были не просто гражданами Тристана, они сами были Тристанским баронатом, его частью и его душой. Напав на баронат, они не просто напали на феод и на барона, они объявили войну всему этому народу, и Эдвард знал, как можно повернуть это пламя возмущения в нужную сторону.
- Сегодня мы ответим на этот удар! Мы выступаем в бой, поскольку мы не встанем на колени! – Эдвард сам распалился от последних слов, вспоминая молодого Гористарского барона и его уверенность в собственных силах, с какой злобной радостью он бросил обвинения ему в лицо, призывая к ответу, рассчитывая одним движением пальца раздавить Тристанский баронат. Не для этого его готовил отец, не для этого он и его предки сражались на всех фронтах против самых различных врагов, чтобы просто так сдаться и отступить. Они хотели войны, значит, они получат войну. Втянув в себя полные легкие воздуха, Эдвард крикнул, - Мы ни перед кем не вставали на колени, кроме королевской короны! Мы свободные люди свободного народа! И мы умрем, но не отступим от своих идеалов! – общий гул одобрения был ему ответом, - Они пришли на нашу землю с оружием! Они пришли в ваши дома! Так покажите им силу нашего оружия! Не знайте пощады! Не ведайте страха! – войска отзывались на каждое его слово гулом голосов, солдаты и офицеры на поверхности кричали в голос, требуя, чтобы барон вел их вперед, вел их в бой против врагов. Эдвард приложил руку к груди, понизив голос и уже спокойнее произнес, - Я не прошу вас сражаться за меня. Я не прошу вас сражаться за баронат. Я не прошу вас сражаться за идеалы и мечты. Сражайтесь за ваши семьи, сражайтесь за ваших детей, сражайтесь за ваши души! Что вы скажете вашим предкам, когда окажетесь на Небесах? За что вы погибли? – солдаты что-то кричали в ответ, но с такого расстояния понять слова очень сложно, они смешивались в единый гул, где понятны только эмоции, ненависть и отвага, желание сражаться до самого конца.
- Я отвечу, что сражался за то, во что верю! – ответил Эдвард, - Я сражался за то, чтобы остаться Эдвардом Тристанским! Или вы хотите, чтобы в ваших городах пели гимны Гористаров?!!! – даже с такого расстояния он чувствовал единый крик, исторгнутый сотнями тысяч глоток, на пределе своих сил кричащих «нет!». Армия была готова, их боевой дух силен и никто даже не помышлял о том, чтобы отступать. Им был нужен только приказ, и Эдвард дал его, жестом указав в сторону Тристанского замка, - Вперед! И пусть наши враги познают нашу силу!
***
Тристанский замок был в кольце боев. Союзный флот, растянутый вдоль побережья, прогнулся в нескольких местах после нанесенных ударов, но смог удержать общую линию фронта, не пустив вражеские корабли в закрытое воздушное пространство, но ожесточенные бои, как над землей, так и в открытом воздухе, продолжались. Тысячи обломков и изуродованные многочисленными попаданиями, охваченные пламенем пожаров разбитые корпуса уничтоженных кораблей, дрейфующие на разных орбитах, указывали на места самых ожесточенных столкновений. Растратив большую часть своих сил и резервов на первый удар и создание плацдармов для высадки войск, флот Гористаров теперь уходил в оборону, группируясь вокруг точек высадки, где почти беззащитные транспорты выгружали пехоту и технику для наземного штурма Тристанских укреплений по созданным коридорам в линиях обороны.
Несколько фортов, что не смогли удержать защитники, теперь стали безопасными зонами для гористарских войск, и только молниеносные удары «призраков», действующих в тылу, нарушали общий ход высадки. Тристанцы в диверсионных атаках подходили как можно ближе к тяжело нагруженным транспортам и наносили сокрушительные удары, практически в упор расстреливая беззащитные корабли, снова маскируясь прежде, чем их успевали засечь и уничтожить. Тысячи солдат и сотни единиц техники были потеряны таким образом, но все равно это не могло повлиять на общий ход высадки. Исключением стала только Криврийская коса, чей гарнизон все-таки смог выдержать удар вражеского десанта и частично удержать свои позиции. Солдаты гарнизона потеряли почти семьдесят процентов своей численности убитыми и раненными, вынужденные сдать причалы и большую часть портовой зоны, но подорвавшие за собой почти все шлюзы и системы жизнеобеспечения, оставив противнику только голый металл и керамит, из-за чего высадка там происходила гораздо медленнее, чем рассчитывалось.
