Гонцов чаще всего использовали тогда, когда любой другой способ оказывался слишком рискованным из-за возможной прослушки каналов передачи. А тот факт, что во дворце все каналы связи контролировались Стражами, давно всем известен. Ни одно, даже самое зашифрованное, сообщение не сможет попасть внутрь дворца, чтобы его прежде не перехватили и внимательно не изучили. Так что, передать информацию, оставив ее в секрете, можно только гонцом, хотя как он сюда проник, уже само по себе отдельный вопрос, но, скорее всего, незаконным путем. Это может вызвать определенные проблемы и вопросы со стороны королевских сил безопасности, если его схватят. И будут они далеко не самыми приятными, но на какие Эдварду все равно придется отвечать.
Велев гонцу оставаться на месте, молодой барон вернулся в спальню, к стоявшему там датасканеру, заодно убедившись, что девушка, спавшая в его кровати, не проснулась от стука в дверь. Теперь уже жалел, что вызвал ее сегодня, хотя подобные визиты предугадать невозможно, но она то ли слишком устала, то ли слишком много выпила, и теперь спала мирно и крепко, как ребенок. И все же, в королевском дворце расслабляться не стоило, интриги и шпионаж здесь были обыденностью, так что Эдвард забрал датасканер и вернулся в зал, где уже и подключил к нему инфоблок.
На первых же строчках сообщения почувствовал, как его начинает трясти, но не от страха, к этому чувству уже давно привык, перестав обращать на него внимание, а от возбуждения, как у натасканного охотничьего пса, почуявшего добычу. Перед глазами предстал доклад Де Адрила о последних событиях у Тристанского замка. Гористарское графство вступило в войну, выведя свой флот в непосредственной близости от границ его земель и напав на корабли охранения.
Ситуация на момент написания доклада складывалась не лучшим образом, удар все же оказался слишком мощным, гораздо сильнее того, на который рассчитывали с самого начала. Командующий флотом противника, Тарваил Гористар, собрал под свои знамена все силы, до каких смог дотянуться, но из-за этого же сильно оголил собственные защитные рубежи, заметно облегчив работу Фларским войскам, если граф останется верен данным обещаниям. Де Адрил уверял в докладе, что сможет сдержать оборону и разбить наступающих, пусть и с большими потерями, чем рассчитывали с самого начала, но, не говоря этого напрямую, просил разрешения на сбор подкреплений с других, пока еще не затронутых рубежей.
Значит, в действительности положение еще хуже, чем уверял командующий обороны замка. Этот человек, несомненно, был одним из самых настойчивых и надежных вассалов, каких барон видел в своей жизни. Только ему не хватало храбрости или же, наоборот, было ее слишком много, чтобы просто признаться в том, что может не выполнить данные обещания и не сдержать оборону собственными силами. Ничего слишком постыдного в этом не было, Эдвард никогда не понимал тех командиров, просящих от своих подчиненных невозможного, а потом еще и наказывают за то, что те не смогли выполнить столь безумные приказы. Если враг оказывается сильнее на том или ином участке фронта, то винить в этом в первую очередь надо не тех солдат, что там умирали, собственными жизнями пытаясь остановить наступление, а командование, не успевшее правильно распределить силы и предугадать действия противника. Де Адрил действительно делал все, что было в его силах, защищая феод, но они недооценили возможности противника, далеко не такого простого, как могло показаться с первого взгляда. Командующие Гористаров были умелыми и талантливыми стратегами, выигравшими немало битв и сражений, вполне способные на неожиданные ходы ради собственной победы.
Тристанский замок необходимо было удержать, и та цена, какую Эдвард может заплатить за то, что ослабит дальние рубежи и освободит войска для его защиты, не будет чрезмерной. Все можно отыграть назад, можно пережить потерю даже нескольких крупных промышленных центров, но замок ни за что нельзя потерять, это равносильно поражению в войне, там центр всей жизни феода. Уточняя указания, Эдвард особо отметил этот факт, чтобы Де Адрил не стеснялся в средствах для разгрома гористарцев, осмелившихся напасть на его родовую твердыню. Желательно не просто разбить противника, а полностью его уничтожить, не дав уйти как можно большему количеству кораблей. Для такого у Эдварда имелся и свой козырь в рукаве, каким собирался воспользоваться как только ситуация окончательно прояснится.
Вторая часть послания была адресована Де Кастери, сейчас командующим гарнизоном Аверии и объединенным флотом союзников, участвующих в колонизации острова, чьи корабли в данный момент находились на орбите острова, патрулируя и его воздушное пространство. После резкого накала политической ситуации туда были отправлены новые эскадры, и в случае необходимости Аверия могла выставить больше трехсот полностью подготовленных и обеспеченных всем необходимым боевых кораблей, в том числе несколько сверхтяжелых линкоров. Эти силы вполне могли в корне изменить ситуацию на поле боя. Де Кастери предписывалось выделить не менее полутора сотен кораблей, чтобы отправить на поддержку осажденному Тристанскому замку, но без потери боеспособности самого Аверийского флота, тоже в любую минуту ожидающего удара по колонии.
Ста пятьдесят подготовленных боевых кораблей, в том числе тяжелого и сверхтяжелого класса могли не только изменить ход осады, но и закрыть кольцо окружения вокруг гористарской армии, оказавшейся в ловушке. Рискованный ход, но вполне оправданный. Закодированное указание барона отправят подпрастранственной связью с территории бароната, и через несколько минут на Аверии уже будут знать, когда и какая необходима помощь.
- Передать лично сиру Де Адрилу и никому иначе, - приказал Эдвард, возвращая инфоблок посыльному, все еще нервно оглядывающемуся по сторонам. Королевский дворец считался едва ли не самым укрепленным и защищенным на всем Рейнсвальде местом, продолжавшем расширяться и достраиваться всю свою историю с момента основания. Страшно даже представить, как этот человек смог пробираться внутрь и какими путями пользовался, оставаясь незамеченным, и как ему теперь предстояло возвращаться обратно.
- Будет исполнено, господин, - кивнул посыльный, принимая инфоблок и убирая его в специальный имплантат, вживленный прямо в грудную клетку. Убедившись, что послание в безопасности, гонец еще раз откланялся и снова выглянул в коридор. Убедившись, что там все еще никого нет, моментально исчез в полутемных переходах замка.
Проводив его, Эдвард вернулся в зал гостиной, где налил себе еще один стакан и сразу же опустошил его, залпом выпив все содержимое. Больше времени на пустые споры и переговоры не было, за дипломатическим столом решается многое, но далеко не все, и только в настоящем бою можно понять на самом деле, кто тебе друг, а кто враг. Пролитая вместе кровь объединяет людей порой гораздо крепче, чем любые родственные узы. А в своих товарищах в войне, что началась, Эдвард желал быть уверен.
Оставив стакан на столике, молодой барон активировал пару сервисных дронов и задал команду принести его мундир. Строгий армейский камзол зеленого цвета с вышивкой из двух золотых грифонов на груди, переходящий в белые брюки, вполне подходящий для роскоши королевского двора. Взяв еще двух гвардейцев в качестве сопровождающих, барон отправился прямиком к покоям графа Фларского, и еще одного гвардейца отправил посыльным к Рокфору, прося его также прийти к графу для очень важного обсуждения.
Покои графа Фларского находились в другом крыле дворца. Пешком, с учетом всех переходов и пауз, когда стоял перед очередными запертыми на ночь дверьми, в ожидании, пока охрана снова их откроет, до покоев претендента на престол получалось чуть больше тридцати стандартных минут. Уверенно шагая по коридорам, покрытыми толстыми и мягкими коврами, заглушавшими звуки шагов, утопавших в ворсе, Эдвард оглядывался по сторонам, удивляясь тому, как сильно меняется дворец в ночное время. Пустые переходы, освещаемые лишь притушенным на ночь светом, с высокими и узкими витражами с отдельной подсветкой, яркие и красочные, сейчас больше похожи на жутковатые и мрачные из-за почти полного отсутствия людей. Редким исключением были только стражники, своими маршрутами обходившие помещение дворца. Неяркое и притушенное ночное освещение рождало причудливые тени, порой пугающе похожие на человеческие, но моментально исчезающие, стоило только оглянуться.
