Надя предположила, что карта была либо той же, либо похожей на уже смутно виденную ею в Фуэртэ Рохо. Девочка не понимала, о чём шла речь, потому как зверские события последних часов настолько вывели бедняжку из духовного равновесия, что она уже не могла «слушать сердцем». Пема сказала подруге на ухо, что люди пользовались распространённым на севере Индии диалектом, из которого она могла понять лишь несколько слов: дракон, маршруты, монастырь, американец, король.

Им не удалось продолжить беседу, потому что женщина со шрамом, прекрасно всё слышавшая, незамедлительно подошла, размахивая кнутом.

- А ну заткнитесь! – прорычала она.

Девочки начали стонать от страха, за исключением разве что Пемы с Надей, кто остались невозмутимыми, хотя и опустили глаза, чтобы не провоцировать женщину. Когда надсмотрщица чуть отвлеклась, Пема рассказала на ухо Наде, что у оставленных людьми с голубоватой кожей женщин непременно на лбу высечен огнём скорпион, а многие из них и вовсе немые, потому как тем отрезали языки. Потрясённые ужасом, бедняжки более не говорили, хотя и продолжали общаться между собой взглядами.

Другие четыре девочки, которых привели в пещеру несколько раньше, испытывали такую панику, что Надя предположила, будто им ведомо такое, на что она сама всё ещё не обращает внимания, однако спросить напрямую так и не осмелилась. И лишь поняла, что и Пема знала об ожидающих их впереди вещах, но эта девочка была храброй и намеревалась продолжать бороться за свою жизнь. Вскоре и другие пленницы воодушевились храбростью Пемы и, не договариваясь между собой, разом приблизились к ней, ища защиты. Надю охватило как восхищение поведением своей подруги, так и тревога, вызванная невозможностью пообщаться с остальными бедняжками, не говорившими ни слова по-английски. Она сожалела, что сама столь сильно отличалась от них.

Один из синих воинов отдал приказ, и женщина со шрамом на мгновение забыла о том, что маленькие рабыни должны её слушаться. Она разложила по нескольким мискам содержимое из чёрного, висящего над огнём, горшка и протянула их мужчинам. По очередному приказу главного, женщина с дикой неохотой, но всё же обслужила пленниц.

Надя получила жёлтой меди ковш, где дымилась серая каша на кукурузной муке. Волна чесночного запаха сильно ударила в нос, отчего девочка едва смогла сдержать резкий скачок пищи, чуть не вышедший из желудка наружу. Нужно питаться, решила она про себя, потому что для дальнейшего побега уж точно понадобятся все имеющиеся силы. Девочка дала знак Пеме, и обе поднесли тарелку ко рту. Ни одна из них не собиралась мириться с такой своей судьбой.

- 9 –

Боробá

Луна спряталась за снежными вершинами, и только тогда огонь в пещере превратился в кучу пылающих углей вперемешку с золой. Надсмотрщица сидя храпела, не выпуская кнута, с открытым ртом и нитью стекавшей по подбородку слюны. Мужчины с голубоватой кожей растянулись на полу и так же спали. Только один из них с допотопной винтовкой в руках стоял на страже у входа в пещеру. Лишь один фонарь смутно освещал всё место, рисуя зловещие тени на образуемых скалой стенах.

Они связали лодыжки пленницам кожаными ремнями и выдали четыре плотных шерстяных одеяла. Прижатые друг к другу и едва накрытые одеялами, несчастные девочки пытались как-то себя согреть. Измотанные плачем, уснули все, за исключением Пемы с Надей, которые выкроили момент и стали шептаться.

Пема рассказала подруге всё, что знала об ужасной Секте Скорпионов, как её члены крали девочек и насколько дурно с ними обращались. Вдобавок отрезали язык тем, кто разговаривал больше положенного, и обжигали ступни намеревавшимся сбежать.

- Я не собираюсь оканчивать свою жизнь в лапах этих ужасных людей. Предпочитаю убить сама себя, - пришла к выводу Пема.

- Не говори так, Пема. В любом случае, лучше умереть, хотя бы предприняв попытку сбежать, нежели вот так вот – не борясь за собственную жизнь.

- И ты полагаешь, что можно отсюда сбежать? – возразила Пема, указывая на спящих воинов и на стражников у входа.

- Выкроим момент, чтобы это сделать, - уверила Надя подругу, ощупывая лодыжки, опухшие от оков.

Спустя некоторое время утомление сразило и их, отчего обе задремали. Так прошло некоторое время, и Надя, никогда не имевшая часов и привыкшая лишь прикидывать, сколько сейчас времени, предположила, что в данный момент, должно быть, два часа ночи. Внезапно, повинуясь лишь инстинкту, девочка уловила – что-то пошло не так. И даже кожей ощутила, как в воздухе изменилась энергия, отчего та, встревоженная, выпрямилась во весь рост.

В глубине грота на взлёте промелькнула какая-то тень. Глазами Наде не удалось уловить, чем именно она была, однако своим сердцем увидела Боробý, с кем практически никогда не разлучалась. Испытывая огромное облегчение, девочка поняла, что всё данное время её маленький друг тайно следовал за теми, кто взял их в заложники. Тогда крайне быстро лошади остались позади, а вот обезьянке удалось идти по следу за своей хозяйкой, и обстоятельства сложились так, что животное, в конце концов, вышло к самой пещере. Надя желала всей душой одного – хоть бы Боробá, увидев хозяйку, не издал радостный вопль, отчего, долго не раздумывая, попыталась послать мысленный импульс, чтобы успокоить животное.

Боробá попал в руки Нади ещё новорождённым, когда девочке исполнилось девять лет. Тогда обезьянка была маленькая, и хозяйке пришлось кормить её с помощью пипетки. С тех пор они никогда не разлучались. Обезьянка росла при девочке, отчего обоим удалось дополнить друг друга так, что могли предугадывать взаимные ощущения. У них был один на двоих язык жестов и намерений, а также шёл в ход и язык животных, что со временем выучила Надя. Обезьянка, должно быть, почувствовала предупреждение хозяйки, потому что к ней так и не приблизилась. Скорее наоборот, осталась на месте и спряталась в тёмном углу, замерев на продолжительное время, оглядываясь по сторонам и в ожидании прикидывая, насколько велик риск.

Когда девочка уверилась, что никто не заметит присутствие Боробы́, а также нисколько не изменился храп надзирательницы, то издала тихий свист. Только тогда животное стало медленно приближаться, продвигаясь не иначе как по стенке, ища защиты у теней до тех пор, пока не вышла на место, откуда смогла ловко прыгнуть на шею своей хозяйки. На обезьянке уже не было детской парки – двигаясь рывками, она порвала ту в клочья. Лапки-ручки вцепились во вьющиеся волосы Нади, а морщинистая, крайне взволнованная и не издавшая ни звука, мордочка потёрлась о шею.

Надя подождала, пока обезьянка успокоится, и поблагодарила ту за верность. Чуть погодя хозяйка шепнула на ухо очередную команду. Боробá тотчас послушался. Ускользнув от неё так же тихо, как и явившись, животное приблизилось к одному из ныне спящих мужчин и своими ловкими тонкими лапками, проявив потрясающую точность, вынула у того из-за пояса кинжал, который и отнесла Наде. Затем села впереди, внимательно наблюдая за тем, как девочка разрезала сковывавшие лодыжки ремни. Кинжал был заточен столь искусно, что не составляло никакого труда это сделать.

Едва освободившись, Надя разбудила Пему.

- Вот и настал момент побега, - на одном дыхании проговорила та.

- И как ты думаешь пройти мимо перед охраной?

- Не знаю, там посмотрим. Шажок за шажком.

Однако ж Пема не позволила той перерезать оковы и со слезами на глазах прошептала, что не может уйти.

- Слишком далеко мне не уйти, Надя. Посмотри, как я одета, в этой обуви я не смогу бегать, как ты. Если пойду с тобой, нас обеих непременно поймают. У тебя в одиночку больше шансов на то, что наше спасение рано или поздно удастся.

- Ты с ума сошла? Я не могу уйти без тебя! – прошептала Надя.

- Ты должна попытаться. Добудь где-нибудь помощь. Я же не могу бросить других девочек, отчего и останусь с ними, пока ты не вернёшься к нам с подкреплением. Иди сейчас же, пока не стало слишком поздно, - сказала Пема, снимая куртку и окутывая той Надю.