Разз подошел сзади и мягко обнял девочку за плечи.

– Ты бывала на Севере, Элион? Хотя… ты же здесь недавно. Там очень длинные и холодные зимы, за которые вода в реках становится твердой…

– Это называется – лед. На Земле так тоже бывает.

– Значит, ты знаешь. Так вот, когда приходит весна, лед на реках ломается. Какое-то время вырвавшаяся из оков вода бурлит и словно бы кипит, а в ней беспорядочно кружатся острые осколки этого льда. Жутковатое, надо сказать, зрелище. Нужно какое-то время, чтобы он растаял окончательно и река могла успокоиться. С обществом сейчас происходит то же самое – закончилась долгая холодная зима, но осколки ледяных оков не успели растаять, все кружится в водовороте ледохода.

– Возможно, ты и прав, но скоро уже третья годовщина с моей коронации, а все становится только сложнее, – Элион облокотилась на подоконник, снова отвернувшись от собеседника. – Разз, я хочу побыть одна. Пожалуйста.

Юноша послушно удалился. Когда юная королева высказывала свое мнение, все считали разговор оконченным. Даже если сама Элион ни в чем на самом деле уверена не была. Уж Разз, в отличие от министров, мог бы это чувствовать.

Не оглядываясь, девочка взяла с полки какую-то книгу и, вслепую открыв ее, наугад ткнула пальцем в текст. Давняя довольно глупая привычка…

“У правителей не бывает друзей. Есть только враги и слуги”

– Неправда! – непонятно кому возмущенно заявила Элион. Перелистнула несколько страниц и повторила попытку.

“Парни вообще не способны понять элементарные вещи, не от бесчувственности, а просто оттого, что они, в сущности, очень грубые создания. Да, а не грубым и всепонимающим был Змей. Утонченный, вежливый и насквозь лживый мерзавец”

Юная королева едва сдержала емкое ругательство. Страницы снова зашелестели…

“Как ни печально это признавать, глупо избавляться от такой нужной в хозяйстве вещи, как чистое абсолютное Зло”

– Маразм, – констатировала Элион, бросая книгу на кресло. Замок на холме сверкал, словно ледяное изваяние. Когда-то давно она случайно слышала – а может, читала – что есть люди, с которыми хорошо, но без них еще лучше, а есть такие, с которыми плохо, но без них – еще хуже. По крайней мере, второе оказалось абсолютной истиной! Были ли кровные узы тому виной, или нет, но девочка чувствовала, словно от нее самой оторвали кусок. Про Седрика и говорить не стоило. Всех слов – перечеркнутые четыре строчки в детском стихотворении о потерянном Рае.

Была ли счастлива до нашей встречи я,

Мой демон-искуситель? Сожалею

О всем утраченном, и проклиная, и благодаря

Сладкоречивость сказочного Змея.

========== Глава первая. Сломанная Руна. Седрик ==========

Добрым всегда легче живется, чем злым. Не приходится

все время голову ломать, какую бы еще гадость сделать.

Из школьных сочинений.

Первая попытка побега скорее напоминала “прощупывание дна”.

Всего через два-три дня (в Крепости было немного сложно отсчитывать время без привычной смены дня и ночи) Седрик решил, что, раз уж дверь в камеру даже не соизволят запирать, никто не станет возражать, если он слегка осмотрится, прогулявшись по всей доступной части Башни Туманов. С такой вещью, как наивность, он вынужден был распрощаться в очень раннем детстве и прекрасно понимал, что влегкую сбежать, несмотря на мягкие порядки, не получится. Считалось, что из Кондракара сбежать нельзя вовсе, но… все когда-нибудь случается впервые!

Дверь вела в самый обыкновенный коридор. Парнишки по имени Джено, помощника Хранителя Башни, в чьи обязанности входило основное обустройство быта пленников, который всегда выглядел таким забитым и затюканным, что Седрику быстро наскучило над ним подтрунивать, что-то не наблюдалось, да и вряд ли он был бы способен совладать со здешними “постояльцами”, взбреди кому-нибудь из них что в голову… Других дверей не было, а заканчивался коридор огромным, залитым ярким светом балконом.

В ярком пронзительно-голубом небе наверху, не удалось найти солнца, но само небо сияло так, что смотреть на него больно. Внизу ослепительно-белые и слегка розоватые или золотистые облака сплошным плотным ковром и уходящая вниз, утопая в этих облаках, сплошная стена жемчужно-серой башни. Непонятно, есть ли вообще что-нибудь внизу, под облаками, кроме этой ослепительной голубизны…

Сделав шаг назад, Седрик полуприкрыл глаза и попытался восстановить дыхание. Он не любил высоту, хотя, конечно, никому и никогда в этом не признавался. Но этот чертов зануда – Оракул – наверняка знал, у него же работа такая, знать все! Да и догадаться, конечно, не так трудно, уж поговорка насчет “рожденных ползать” змеелюдов касается, как никакую другую расу. Летать, правда, Седрик умел – как и многие оборотни, он мог преобразовывать свое тело на любое усмотрение, в том числе и отращивать крылья, как у птеродактилей – умел, но терпеть этого не мог.

На мгновение по яркому небу что-то проскользнуло, бросив тень на лицо Седрика. Рассмотреть, что это, было невозможно, но ранее спящий инстинкт отбросил змеелюда обратно в коридор… туда, где огромная птица не могла раскрыть крылья, и враг терял преимущество. Птица? Враг?! Но…

Плавно спустившись на балкон, Сокол сложил за спиной заостренные серые крылья и сурово уставился Седрику в глаза, но явно не торопился входить в коридор – так же, как змеелюд не спешил снова выходить на балкон. Даже самая сильная ненависть не должна притуплять здравый смысл, поэтому столкновение кровных – в самом буквальном смысле – врагов обещала закончиться обменом яростными взглядами.

Сокол немного напоминал ангела из одной мифологии землян, не исключено даже, что его собратья и стали когда-то прообразом Воинства Небесного, да и змей эта религия явно не любила (с тех пор, как кого-то там то ли покусали, то ли искусили, но была, как говорится, какая-то скверная история), а противостояние змеи и птицы отражалось в мифологии почти каждого мира, как отголосок давней войны, в которой две древние расы – змеелюды и птицеоборотни – почти взаимно истребились. С чего началась эта вражда, не смог бы вспомнить, наверное, и Оракул. Но и не знать о ней он, конечно, не мог.

– Значит, ты настоящий охранник здесь? – Седрик криво усмехнулся. Не думал же он на самом деле, что это может быть Джено!

– Специально для тебя, – хмуро ответил Сокол. – Оракул не пожелал внять моим словам насчет твоего племени, которое надо просто вырезать под корень!

– Как мило с его стороны. Стало быть, ты не имеешь права нападать первым, если только я не попытаюсь сбежать?

– Да.

Соколы всегда говорили правду – это было их единственной, но непреодолимой слабостью. Прекрасные воины: сильные и беспощадные – они не могли соперничать со змеелюдами в уме и коварстве, только это не позволяло им победить окончательно и растянуло вражду на века. Даже зная о хитрости противников, птицы продолжали играть честно, и это обычно становилось роковым, а ненависти только прибавляло.

– А с чего ты взял, что я пытаюсь убежать? Раз все эти двери не запираются, значит, я имею право выходить. Верно?

– В коридор. И на балкон. Дальше – нет.

– Я похож на психа, который станет бросаться с этого балкона? Там вообще что-нибудь есть, за этими облаками?

Сокол молчал. Видимо, с него взяли обещание молчать о некоторых вещах. Ответить неправду он физически не мог, но не отвечать имел полное право. Да и вступать в какие бы то ни было споры со змеелюдом, который за полчаса работы языком мог убедить кого угодно в том, что черное – это белое, а синее – оранжевое, Сокол наверняка не испытывал ни малейшего желания.

– Значит, тебя призвали в Кондракар из-за меня? Из какого ты мира?

– Ты не узнал меня?

А должен был? Большую часть жизни Седрик провел в Меридиане, где не то, что птицеоборотней, обычных-то птиц не водилось. Но большая часть – это еще не вся жизнь.