– Ну и дурак же ты!
========== ГЛАВА ВТОРАЯ. Не слишком много лет назад ==========
Хантер Фрост ввалился в тронный зал, словно в конюшню, оставляя на жемчужно-сером ковре следы грязных сапог. Князь скрипнул зубами, но промолчал, давно смирившись с мыслью, что заставить Фроста не свинячить примерно то же, что заставить его шерстистого полярного носорога танцевать на задних лапках. Седрик бросил брезгливый взгляд назад и состроил гримаску: помощники Фобоса относились друг к другу без особой теплоты. Фрост хороший сильный воин, серьезно проигрывал змеелюду в уме и изворотливости, и, разумеется, считал таких скользких типов не заслуживающими доверия. А Седрик, в свою очередь, уверен, что таким дуболомам место в зоопарке. Фобос их грызню не поощрял, но и не пытался пресечь. Их дело.
Отвесив не особенно изящный поклон, Хантер остановился в нескольких шагах от трона.
– Подозрения подтвердились, господин.
Раньше подпольные народовольцы не доставляли особых проблем. Вроде комаров или тараканов – неприятные создания, но терпеть их можно, если не особо распоясываются, по отдельности раздавить, казалось бы, легко, но все равно из щелей повыползают новые. Теперь же…
Лидер. Раньше мятежники были разобщены. Обыкновенные анархисты, большей частью из молодежи… или из тех, кому нечего терять. Организовать такую компанию во что-то стоящее мало кому под силу. Этого не должно было случиться.
Никого нельзя лишать цели и смысла. Их начинают искать. И, что самое паршивое, находят. А ведь с принцем в детстве было то же самое… смешно! Когда жизнь не предоставляет человеку роли, которая нравится, он будет стремиться в режиссеры, стремиться сам переписать сценарий плохо поставленной пьесы. Так, чтобы найти или создать там место для себя.
Человеку! Но ведь Шептуны… вещи. Неодушевленные существа с псевдоличностью – программой.
– Надеюсь, проблемой уже занимаются. Ты можешь идти, Хант. Кстати, ты опять натоптал на ковер.
– Простите, господин.
Седрик весьма скептическим взглядом проводил коллегу и вопросительно посмотрел на князя. Если бы он брякнул что-то в духе “я ведь предупреждал вашу светлость”, Фобос бы его просто придушил, поэтому змеелюд предусмотрительно помалкивал.
– Седрик, я понять не могу, как ты смеешь со мной спорить?
– В очень крайних случаях, господин. Разве я хоть раз оказался не прав?
– Я о том же! Как ты смеешь оказываться прав, если я с тобой не согласен?!
========== ГЛАВА ВТОРАЯ. Калеб. Сейчас ==========
Какой смысл убивать противника? Ведь тогда он никогда не узнает, что проиграл, а стать настоящим победителем можно только при наличие противника, который побит тобой и осознает это. Нельзя торжествовать над трупом, зато побежденный противник, который останется побежденным до конца своих горестных и жалких дней, – вот оно, настоящее сокровище.
Терри Пратчетт
За узким оконцем падал снег. Разумеется, в окне не было стекла, поэтому на каменном полу намело полоску снега. Собственно, Калеб очнулся от холода и какое-то время тупо смотрел на бесконечно падающие и словно бы растворяющиеся в густой вечерней мгле снежинки.
Собственно говоря, князь, стоящий у другого окна, занимался, похоже, тем же самым. Он даже не обернулся, однако почувствовал взгляд и насмешливо бросил.
– Дешево ты отделаться хотел! Пора бы и знать, что с колдунами такие номера не проходят.
– Вы же не умеете исцелять, – голос прозвучал так тихо, что Калеб едва услышал сам себя.
– Но умею чинить сломавшихся гомункулов. Даже тех из них, кто отчего-то считает себя человеком. Прости, что лишил тебя столь любимой положительными персонажами возможности откинуться, теша себя мыслями о великом значении самопожертвования, но мне не хотелось бы объяснять сестричке, что все было именно так, а не иначе: она вполне может и не поверить, что ты сам дурак. Мне ты, собственно говоря, совершенно не нужен.
– Я могу позволить себе в это не верить, – уставившись на свои сцепленные в «замок» поверх одеяла руки, сквозь зубы процедил Калеб.
– Вполне. Но сути это не меняет. Я тебя освобождаю от данного обещания, – безразлично бросил Фобос. – я поставил это условие только потому, что знал о сильнейшем твоем страхе. Даже без магии я как-то увереннее чувствую себя, когда меня боятся, а тебя этот страх ослабил, измотав психологически. Конечно, это же гарантировало, что ты пойдешь до конца, но ведь ты приложил бы все усилия к победе в любом случае. Я подозревал, что именно так ты и попытаешься поступить.
– Потому что поступили бы так же, – это даже не было вопросом. – по своему образу и подобию…
– По своему образу и подобию, – уголок губ князя дрогнул в усмешке. – Твое чувство чести – та же гордыня, только нашедшая иную форму выражения. Понимаешь, Калеб, меня восхищала бы твоя целеустремленность и эти пробивные способности, если бы ты при этом не стоял у меня на пути. Седрик замечал, что у тебя определенные планы относительно моей маленькой сестрички, не мне, конечно, судить об этом, но это именно «планы», а не «чувства».
– Конкурента почуял? – хмуро уточнил Калеб. Фобос усмехнулся.
– Ты себе льстишь, милейший. Нет, конечно! Лорд вне конкуренции, по крайней мере, по части умения морочить девушкам голову! Как я говорил уже, ты встаешь на моем пути, но ты – досадная помеха, а никак не серьезная преграда. Я, конечно, неизменно расшибаю лоб, если приходиться воевать с женщинами, но уж с тобой справиться довольно легко. По-моему, я тебе это уже не раз продемонстрировал.
Калеб молчал. В то, что князя какая-то муха гуманизма укусила, да до такой степени, что он стал исцелять… чинить… проигравшего противника – не верилось ни на мгновение. Это могло означать лишь одно, Калебу досталась роль непонятной фигуры в какой-то очередной игре. К тому же Фобос, похоже, способен был заранее рассчитать каждый его шаг. Конечно, князь оценивал все сквозь призму своего цинизма, но не объяснять же ему сейчас, что не все в каждом своем действии шифруют расчет на продвижение в сторону кресла с удобной спинкой! Это правда, Калеб рассчитывал на статус принца-консорта, но ведь совсем не поэтому. Трудно было поверить, что могущественная колдунья и правительница целого мира могла казаться такой, как Элион: девушкой-ребенком, трогательно-хрупкой и так нуждающейся в поддержке и защите. Такой, какой никогда не была и не желала быть Корнелия. Корнелия, которую Калеб так и не перестал любить, даже неожиданно ясно и окончательно однажды осознав, что никаких отношений у них не выйдет. Только если один из них сумеет что-то в себе сломать, чего юноша не желал ни себе, ни, тем более, любимой. И сделал выбор, пожертвовав чувством ради долга. Калеб понимал, что он нужен Элион, нужен королевству… Он – нужен. А не наоборот! И не было лицемерия в совершенно искренней привязанности и заботе о молодой правительнице – если бы не память о Корнелии, сам юноша ни на миг бы не усомнился, что эта привязанность и есть любовь. Если бы не…
Теперь, правда, и об этом стоило забыть как можно быстрее. Не только о юной королеве. Скорее всего, с должности Советника придется уйти, как только обнаружиться хоть более-менее достойный преемник. Страшно было перечеркнуть одним махом все, чего достиг и добился, однако гораздо страшнее – позволить князю этим воспользоваться.
– Все ищешь подвох? Однако придется признать перед самим собой: все было честно. Кстати, ты вполне мог и победить меня.
– В смысле? – туповато переспросил Калеб.
– Ты, конечно, плохо помнишь те времена, когда еще только начал осознавать себя как личность. Видишь ли, Калеб, Магистр, конечно, не совсем уж беспочвенно обвинял меня в лени, однако совсем уж запускать воинские навыки я не планировал. Поэтому была создана партия особенных Шептунов, которые отличались от остальных: в них была заложена способность к самообучению, принятию собственных решений, и снята установка на неприкосновенность моей персоны: чтобы тренировочные бои с ними не отличались от боя с реальными противниками. Разумеется, у этих Шептунов не было со мной ментальной связи.
