Ольга

Еще не начался первый урок – холодный с ночи пустой спортивный зал пустовал. Без привычного гомона и толкотни, неизбежно сопровождающих уроки физкультуры, одинокие голоса разносились в этой пустоте с холодной гулкостью почти как у колокольного звона. – Марана убила Любаву, – без вопросительных интонаций, словно пробуя звучание этих слов на вкус, произнесла Ольга. Особенно теплых чувств она к своей суровой наставнице не испытывала даже в детстве, никогда не считала ее по-настоящему близким человеком. Этого болтуна Змея считала, а воспитавшую и обучившую ее монахиню – нет… Слишком самодостаточной была Любава и Ольгу учила тому же: ни к кому не привязываться настолько, чтобы не мыслить жизни без него, а Ольга оказалась никудышной ученицей. Сперва Змей, а – как теперь получилось – сама Любава оказались для нее теми людьми, без которых словно бы мир не должен существовать. Берегини старательно смотрели куда угодно, только не на молодую учительницу. По крайней мере, им хватило ума не отвечать на риторические вопросы. – А вы стояли и смотрели! – так же, скорее утвердительно сказала бывшая послушница. Алина открыла было рот, собираясь что-то сказать, но Ольга предупреждающе вскинула руку. – В ЭТОМ я вас не могу обвинить: вы просто ничего не могли бы поделать, даже попытавшись. Пока что вы никудышные воины. Но почему там не было меня? – Ольга… – Вы постоянно болтаете о дружбе, взаимовыручке, о необходимости работать вместе, а потом просто сбегаете, ни словом мне не обмолвившись, что намерены делать! Хотя было очевидно, что с ведьмой вам не справиться, если бы не Любава, никто из ВАС не вернулся бы из этой авантюры! У меня был бы шанс изменить ситуацию… – Или погибнуть там самой! – холодно вставила Маргарита. – Я не боюсь этого. Я воин и никогда не рассчитывала скончаться от старости в окружении внуков! Меня пугает совсем другое, – отвернувшись от потупившихся девочек, Ольга продолжила, словно про себя. – Любава была одной из мудрейших… людей… в мире. Она всегда предостерегала меня, верно предостерегала… ничто так не ослабляет людей, как привязанности, дружба, так называемая любовь – все эти глупости связывают нас по рукам и ногам, делают сентиментальными и слабыми, заставляют совершать ошибки. Мне казалось, она слишком уж категорична, но уже дважды жизнь буквально носом тычет в это нехитрое правило. – Редкостная форма эгоизма: тебе так тяжело терять других, что ты даже не задумываешься о том, каково другим было бы тебя потерять, – неожиданно зло выкрикнула Вика. – Не только мы, но и сама Любава не поставила тебя в известность – почему, как ты думаешь! – В монастыре не лучшего мнения о моей профпригодности. После истории с Сергеем вряд ли кто-то оттуда станет доверять мне… – А вот я скажу – почему! Если бы ты пошла с нами, ты потупила бы в точности так же, как она! И – вполне вероятно – точно так же погибла бы! Любава знала это и… – Решила меня уберечь? Вы просто не знали Любаву! Она никогда ни с кем не миндальничала, знала, что человек учится чему-то лишь, самостоятельно преодолевая трудности. Впрочем, все это уже не важно… На какое-то время в зале воцарилось молчание. Бывшая послушница, не глядя на Берегинь, отошла к закрытым сеткой во избежание попаданий баскетбольных мечей высоким окнам и уставилась сквозь веревочную паутину в светлеющее серое небо. – Все уже не важно. Это тоже надо преодолеть самостоятельно, чтобы чему-то научится. – Оленька, мы понимаем, что тебе тяжело сейчас, но ты делаешь не те выводы, – робко прозвенел голосок Алины. – что бы ни говорила Любава, она сама была к тебе привязана. И ты не можешь жить… совсем одна. – Привязана? – не оборачиваясь, процедила Ольга. – Она не доверяла мне, сочтя плохо подготовленной! И вы – вы тоже мне не доверяете, теперь это окончательно прояснилось! Так что не смейте больше болтать о необходимости единства! Человек должен быть сильным сам по себе, не нуждаясь в чужой помощи и компании, к счастью ВАМ я никогда и не была другом, – еще раз резко развернувшись, девушка направилась к выходу из зала. – это вы точно дали понять. Как и с Сергеем, я приняла желаемое за действительное! Никогда никому не навязывалась в приятели. Если пожелаете, мы можем продолжать обучение, но и только! – Если ты раньше считала нас подругами, то очень талантливо это скрывала! – фыркнула Евгения. Пережитое, увы, эту девицу ничуть не изменило. – Прерогативу молоть языком об очевидном оставляю за тобой – за меня говорят мои поступки! Резко распахнув дверь, Ольга услышала приглушенное «ох» и яростно уставилась на довольно симпатичного юношу в замшевой куртке с бахромой и кулоном, стилизованным под зуб какого-то неведомого зверя. Видимо, этнический стиль «под индейца», не иначе. – Ты кто еще такой?! И как много он успел услышать? Незнакомец полушутливо, но с долей искреннего испуга, вскинул обе руки. – Ты ведь так прикончишь кого-нибудь, ненормальная! – возмущенно завопила Ева. Ах, ну да, конечно, спортивного вида блондин. Кто бы сомневался! – Эй, ты в порядке? Я тебя раньше не видела, хотя я тут пропустила почти всю третью четверть, – защебетала воробушком эта трещотка, протягивая типу руку помощи. – Да я сам тут только первый день, – сконфуженно пробормотал тот с обезоруживающей улыбкой. – Я Ева. А тебя как зовут? – Гавриил Борисович. – А без отчества нельзя? – Нельзя, увы, – блондин с притворной убитостью вздохнул. – я ваш новый учитель компьютерных систем. Просто счастлив был бы неформально общаться с такими очаровательными девушками, но, боюсь, школьная администрация такого не одобрит. Уф… слышал, что женщины трепетно оберегают свои секреты, но чтобы так, – выразительно потерев пострадавший лоб, Гавриил с голливудским оскалом уставился мимо Евгении на Ольгу. – А тебя как зовут, валькирия? – Ольга, – процедила сквозь зубы бывшая послушница. – можно без отчества. Я тут старая учительница физкультуры. – Не слишком ли Вы молоды для «старой» учительницы? – Это единственная проблема в мире, которая действительно сама проходит со временем. Девочки, вам лучше поторопиться на уроки. Всего наилучшего, Гавриил Борисович, полагаю, Вас тоже ждут новые обязанности. Снова вскинув руки, компьютерщик послушно самоустранился, осветив коридор на прощание голливудским оскалом. – Какая же ты все-таки! – уперев руки в бока, закипела Евгения. – Что он тебе сделал? – Пижон. – Судя по Сергею, тебе нравятся пижоны. – Судя по Сергею, они без подвоха не бывают! Который это новый учитель за год? Часто здесь такое. – Да нет, – протянула Дарья. – в большинстве учителя давно тут работают… хотя все новые педагоги оказались здесь неспроста… – Ну, знаете, это не причина набрасываться на этого с подозрениями! – для полного сходства с рокотом закипающего чайника, Еве только струек пара из курносого носика не хватало. – В конце концов, у нас презумпция невиновности, пока ничего не говорит об обратном! Как видно, о собственном стремлении разоблачить учительницу математики в начале года Евгения успела уже напрочь забыть. Или просто решила, что молодой и симпатичный преподаватель заслуживает большего доверия – вместо прямо противоположных выводов о том, что стремиться, да еще так явно, завоевать симпатию человек может не просто так! Комментарий к ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Пролог http://uploads.ru/dRACY.jpg

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 1. Чернояд ======

На самом деле зал не был таким уж большим, но полумрак, в котором утопали стены и потолок, а так же минимум мебели и вещей заставляли помещение казаться бескрайним. Мрамор пола и стен можно было бы принять за черный агат: по матовой черноте причудливой вязью сплетались разноцветные прожилки, помещение казалось монолитным, словно выточенное изнутри в невероятно огромной каменной глыбе. Никаких дверей и окон – князю порой жизненно необходимо было личное пространство, куда никто не вломится… ну, по крайней мере, какое-то время. При своем минимуме обстановка совсем не была аскетической. Камин, тяжелый антикварный стол, выполненный в том же стиле шкаф и кресло, украшенные серебром, навевали бы мысли о средневековой готике, не мерцай на этом столе экран открытого ноутбука. Мягкий зеленоватый свет исходил от почти неподвижной воды бассейна в центре зала – на фоне черноты пола и стен это совсем неяркое мерцание казалось ослепительным. Князь лежал на воде, раскинув руки, и, как говорят, «бездумно» смотрел в потолок. На самом деле думал он в такие моменты гораздо больше, чем все остальное время, когда самой доминирующей мыслью становилось не свихнуться от творящихся вокруг безобразий. Чтобы проблемы решались, необходимо изучать их объективно, без психозов – если, конечно, смысл в том, чтобы решить проблему, а не выплеснуть негатив. Длинные волосы едва-едва колыхались в неподвижной воде, словно тускло-белесые водоросли. Если бы у кого-то была возможность видеть его в такие моменты со стороны, создалось бы пугающее впечатление, словно Александр даже не дышит. Интересно, его лицо выглядит так же, как у спящей в своем соляном гробу Мараны? Можно было бы, конечно, создать на потолке зала зеркало… хотя это будет уже чем-то в духе Сергея.