Это сейчас стриженными девушками мало кого можно удивить, а во времена его собственного ученичества рыжее чучело с параллельного потока служило в своем роде даже символом всего того, чего в девушке, хотя бы отдаленно претендующей на нормальность, быть не должно. К сожалению, волосы там играли далеко не главную роль.

Родителей своих Аня не помнила, да и вообще мало что могла бы рассказать о своем детстве. Лет в пять девочка оказалась на улице, где и обитала где-то до тринадцати – вот и вся биография до момента, когда рыжее чучело сомнительно осчастливило Школу своим появлением. Девчонке в жизни несколько раз просто необычайно повезло, тут вполне применимо было говорить даже не о волшебстве, а о самых настоящих чудесах, хотя, прямо говоря, имели место не более чем весьма вовремя происходившие события. Страшно подумать, какая участь ожидала бы девчонку на улице… впрочем, тощее и грязное существо, вынужденное носить весь свой скудный гардероб одновременно, увенчанное короткой спутанной паклей волос, трудно было заподозрить в принадлежности к полу, который кто-то охарактеризовал как «прекрасный». Но лет в тринадцать, по всей видимости, все же заподозрили – несмотря на то, что Аня, вынужденная последние годы питаться преимущественно найденным в мусорных кучах, выглядела, по меньшей мере, на два года моложе. А, может, кого-то и интересовал именно мальчик: в те времена о подобном не принято было распространяться, но негласность не гарантировала невозможности. Тогда-то у девчонки и обнаружился весьма и весьма впечатляющий талант боевого волшебника сферы Огня, моментально отработанный на практике. Судьба напавших на бродяжку так и осталась неизвестной, в том числе и от нее самой, хотя разговоры о ранимой детской психике в данной ситуации выглядели смешно, а новоявленной волшебнице невероятно повезло еще раз: каким-то образом весть об этом «самородке» дошла до ушей Георгия, почти аккурат в очередной набор учеников – и девочка оказалась в числе абитуриентов. Нет, поначалу Яков Соломонович отнесся ко всему этому достаточно спокойно. Вернее говоря – наплевательски, из остатков былой наивности, не иначе, решив, что учащиеся других кафедр – не его проблема. Если Победоносец подобрал какую-то бродяжку в куче грязи и может отмыть ее так, чтобы остальные ученики не слишком воротили нос – пусть принимает, кого хочет! В конце концов, если у девчонки действительно врожденный дар, то его надо развивать, иначе представить страшно, на что способна боевой маг – самоучка… Однако проблемы не заставили себя долго ждать! Предполагалось, что в школу попадают дети, почти уже подростки, из приличных семей, получившие начальное образование, более-менее знакомые с элементарными правилами поведения, и, собственно говоря, нуждающиеся именно в обучении, а не в няньках. Мало кто представлял, что делать с ученицей, вместо начальной школы получившей в свое время уличную школу выживания. По крайней мере, о грамоте и элементарной арифметике девочка представление, хоть и непонятно, где позаимствованное, имела. Первыми пострадали любители воротить нос, коих, по стечению обстоятельств, больше всего водилось именно среди подопечных Якова Соломоновича: до третьего курса все ученики занимались общим потоком, распределяясь по специализациям только после введения в основы, но все равно курировались тем или иным заведующим кафедрой – оные носы моментально оказывались приплющенными слегка набок. Драки у будущих боевых магов не были редкостью – подопечные Победоносца все слегка бешеные, но, как правило, они – в большинстве своем, хоть и шалопаи, но из нормальных приличных семей – грезили дуэлями, поединками чести, представления не имея о вульгарных и жестоких уличных драках. В отличие от Ани – единственной в том потоке девчонки среди «боевиков», кажется, не слишком осознающей разницу между улицей и школьными коридорами. Девчонка не была в этом виновата, сам Змиулан утверждал, что суть человека лепится в первые восемь-десять лет жизни, когда ребенок берет за норму увиденное вокруг и на такой основе программирует собственное поведение… Но смысла задумываться о том, кто виноват, а кто – нет, не было совершенно никакого, особенно когда многие высокопоставленные родители потребовали от Якова Соломоновича любыми способами добиться изоляции бандитки – а иначе пригрозили забрать из Школы своих чадушек. Мнения Совета Директоров разделились: Змиулан начал требовать исключения Ани, возможно, даже с блокировкой ее волшебных способностей, Георгий был, само собой, категорически против, София его поддержала, заявив, что «бандитка» – куда более талантливый ученик, чем большая часть «золотоносных дубов», во время урока с которыми фактически слышно, как эхо в дуплах гудит, на что более практичная хозяйственная Марья тактично заметила, что талантливые ученики – это, конечно, замечательно, однако преподавателям и обслуживающему персоналу необходимо выплачивать зарплату, закупать провизию для столовой – да и крыша здания Школы давно уже нуждается в ремонте! Хоть прямой оплаты за обучение в советское время брать было не принято, Змиулан частенько выгодно пристраивал не особенно талантливых и усердных в обучении отпрысков высокопоставленных родителей, которые, в свою очередь, оказывали для Школы ответные любезности, обойтись без которых не было почти никакой возможности. София-то всегда была известной бессребреницей, но если она сама способна хоть в шалаше обитать, то ее драгоценная фамильная библиотека нуждается в надлежащих условиях хранения, которые при текущей крыше обеспечить нелегко! Задетая за живое – книги были, чуть ли не единственной болевой точкой всегда невозмутимой Премудрой – София дрогнула, но тут же парировала выпад, холодно уточнив, не поддерживает ли ее подруга Якова в намерении выбросить ребенка обратно на улицу, лишив при этом еще и единственной возможности себя защитить. Марьюшка, для которой любые дети были не просто болевой точкой, а поистине святыней, дрогнула куда более ощутимо, совершенно игнорируя тот факт, что это улицу логично было бы защищать от Анечки, а не наоборот! После чего дамы активного участия в беседе не принимали, деликатно дождавшись, пока Яков и Георгий выскажут все, что друг о друге по конкретному поводу и вообще думают, сообщили, что исключать Аню, конечно, не выход, а вот заняться ее воспитанием определенно придется. Змиулан, конечно, принимать участия, в этом воспитании не намеревался, о чем прямо заявил остальным, с преувеличенной неохотой пообещав, что, если им действительно удастся приструнить «бандитку», то он не будет настаивать на ее исключении. Если не подвернется повода, конечно, и поводом – как он честно посоветовал предупредить вздорную девицу, оставляет себе право счесть все, что угодно… Не исключен вариант, что Аня и за ум-то взялась – вернее, перешла на более продуманные и магически изощренные выходки, на которых гораздо сложнее было поймать – исключительно по вредности душевной, не желая доставлять Якову Соломоновичу удовольствия таки вышвырнуть ее из школы. Георгий тоже по большей части выступал моральной поддержкой: хоть его диковатая подопечная и успела проучиться всего ничего, к благодарной преданности наставнику в душе девчонки уже тогда примешалась детская влюбленность в стареющего рыцаря… Как водится, фактическая честь прививать Ане манеры и уважение к школьным правилам, неблагодарной ношей легла на плечи Премудрой и Искуснице, которых, строго говоря, все это действительно не особенно-то касалось. Да и какие там манеры? Повседневные драки и скандалы поутихли, от лексикона девочки уже не тянуло заткнуть уши покрепче – и на том спасибо! Но все равно с этим потоком студентов годы обучения выдались несколько более нервными, чем обычно: в частности, подопечные Змиулана, многие из которых отличались изрядной злопамятностью, принятыми мерами отнюдь не были удовлетворены, напрямую связываться с талантливой волшебницей, да еще боевого профиля, дураков не было, но, если в школе бывали, например, случаи краж, в этом тут же пытались обвинить Аню – а кого еще? Яков Соломонович, понятное дело, был не против от нее избавиться, но поддерживать шитые белыми нитками подставы не стал, наверное, где-то в глубине души все же уважая решение коллег, а найти более-менее реального веского повода не сумел. Крыть было нечем: девчонка не просто быстро наверстала упущенное, но и выбилась в лучшие ученики своего курса, заслужив таким усердием искреннее одобрение еще и от Софии, а Марьюшка вообще, как курица, со всеми нянчиться готова! Но это еще оказалось цветочками. Ягодки пошли, когда Георгию взбрело в голову взять выпускницу к себе ассистенткой, на что Яков моментально подобрал несколько иное определение ее нового статуса – и в тогда еще общем кабинете совета директоров разразился безобразный скандал, пожалуй, проложивший первую действительно серьезную трещину в, быть может, не слишком дружном, но вполне слаженном коллективе. – А что? – довольно резко возвращая Григория из воспоминаний в реальность, деловито уточнила Милена. – Я тебе такой не нравлюсь? Отрезанную косу она немного рассеянно вертела в ладонях. Даже из самой заурядной барышни толстая русая коса ниже пояса делала бы почти красавицу… что уж говорить о совершенно незаурядной, ведь больше ни у одной девушки на свете не было таких пронзительно-ясных глаз и безупречных черт чистейшего, не требующего никакой косметики лица. Какие бы невероятные, подчас безумные каноны так называемой красоты не диктовала мода того или иного времени, потомки Серебрины Премудрой во все эпохи поражали своим совершенством… Следовало признать – хоть Милена раньше даже не представлялась ему в воображении с короткой стрижкой – выглядела она ничуть не хуже. Теперь волосы не выпрямлялись под собственной тяжестью, оставшиеся пряди завились симпатичными локонами, придав чопорному лицу тень немного детской мягкости. – Ты мне любой нравишься, – со смешанными чувствами честно констатировал Григорий. Девушка разочаровано вздохнула, кажется, подавив желание с надеждой переспросить «Ну может, все-таки не нравлюсь, а?», и в легком раздражении швырнула в него отрезанной косой. – Дарю! Пригодится, если вдруг решишь попрактиковаться в магии Вуду!