Григорий

В жизни каждого есть тот переломный момент, когда, кажется, и определяется вся дальнейшая судьба. Не обязательно момент, связанный с какими-то серьезными происшествиями или сделанным выбором, увы, как правило, в реальном времени он кажется совершенно будничным – только глядя из отдаленного будущего, когда все, что должно было произойти, уже произошло, и теперь только и осталось, что воспоминания о собственном прошлом – без будущего и даже без настоящего… тогда-то и начинаешь понимать, какие кажущиеся мелочи в действительности и доводят до жизни такой… а то до не-жизни, это уж как повезет. Григорий Моргенштерн был одним из первых выпускников Высшей Школы Чародейства и Волшебства, открывшейся еще в советское время, когда представителю древнего и благородного, но потерявшего за последние несколько лет буквально все, что было когда-то дорого, семейства был любой шанс хоть за что-то в жизни уцепиться. Правда, магический мир уже тогда охватили преобразования и перемены, на несколько лет опередив аналогичную неразбериху в мире яви – гибель Владыки Чернояда перебаламутила всю Навь, до проявления силы у пока еще никому не известного наследника оставалось не меньше пятнадцати лет, неожиданно выглянул из тени Станислав Гоярынский, носящий теперь более простую и непретенциозную фамилию Змеев – последний дракон на территории России, даже по своим, драконьим меркам довольно пожилой и еще до революции, казалось, удалившийся на покой. Однако почти сразу после смерти Владыки вдруг оказалось, что скромный серенький чиновник за годы, проведенные, не поднимая носа от пыльных бумажек, ухитрился сосредоточить в своих руках столько ниточек воздействия, что, не успела улечься шумиха, как остальные «приближенные» были просто поставлены перед фактом. С драконом еще решились бы поспорить. Но не с драконицей. Аджеха, привезенная Станиславом во время Второй Мировой войны непонятно откуда и взявшая себе в России слегка архаичное имя Пелагея в честь мифической Змеи, в противоположность мужу, оказалась юной, энергичной и весьма пробивной натурой. Поговаривали даже, что эта красавица-экзотка приложила руку к смерти Владыки, у которого пользовалась особым расположением, оттого имела возможность на некоторые вольности – впрочем, поговаривали недолго… Всего этого Гриша, конечно, тогда еще не знал. Школьникам, даже из необычных семей, вообще мало свойственно интересоваться закулисной политикой. Да и то, что где-то среди его предков тоже затесались драконы, мало что значило. Мало ли у кого они там затесались? Змеи частенько обращали свое внимание на человеческих красавиц – куда более простых и отзывчивых, чем вздорные драконицы – и дети от подобных союзов, как и их потомки, почти ничем не отличались от обыкновенных людей. Да и время не располагало: отгремела Мировая война, вокруг строилось светлое коммунистическое будущее, кто в такую эпоху станет вспоминать полумифических предков, да еще дворян? А вот Яков Соломонович Змиулан, один из основателей Школы, не забывал о подобных вещах никогда. Как не забывал и об очень-очень дальней родне, к которой причудливым образом относился Змеев-Гоярынский… и, собственно, семья Моргенштерн – так что далекий от политических реалий Гриша и оказался сперва в числе первых приглашенных на его кафедру учеников, а несколько лет спустя, уже будучи выпускником вуза, коронованным соответствующим дипломом, получил более чем заманчивое предложение педагогической практики в Школе Чародейства и Волшебства. Учебное заведение, задуманное как элитное, исключительно для узкого круга «своих людей», к тому времени неожиданно разрослось и завертелось с такой скоростью, что Змиулан, к собственному неудовольствию, обнаружил, что теряет контроль над ситуацией, вот и решил, что помощь молодого специалиста из круга «своих» совсем не будет лишней. Уже успевший подрасти и кое-что узнать о жизни юноша, трезво осознавал, каких людей следует держаться в жизни, поэтому ухватился за неожиданное предложение со всей возможной цепкостью. И готов был застрелиться, когда едва собственной же глупостью едва не погубил все еще до начала, собственно, практики. Не так уж легко с ходу избавиться от студенческой привычки все откладывать на неопределенное «потом» и разгребать эти завалы только в последнюю ночь «перед казнью». Накануне один из школьных приятелей, чтоб его, закатил роскошное новоселье, а у вчерашнего студента в кармане было совсем негусто, оттого он и не счел возможным остаться в стороне от праздника жизни. Теперь же учебный план и отчет по предмету, который юный аспирант Змиулана должен вести у первокурсников, к полудню должен был быть представлен на одобрение и заверение к заведующему кафедрой, а Григорий не успел за него даже взяться. Последним гвоздем в крышку гроба стало таинственное исчезновение «Альманаха мага», из которого юноша планировал по быстрому законспектировать в небольшом эссе. Гриша, все сильнее впадая в банальнейшую панику, с остервенением передвигал увесистые томики на полке в школьной библиотеке, ломая все еще слегка ноющую после вчерашней гулянки голову над риторическим вопросом – кому, кроме, разумеется, него самого, мог понадобиться «Альманах» перед началом учебного года. Так разочаровать Якова Соломоновича в самом начале – это же перечеркнет все возможные перспективы. Курам на смех! Резко остановив истерику, Григорий постарался рассуждать логически. Выносить книги из библиотеки запрещалось – она, строго говоря, принадлежала Софии Премудрой, одной из четырех – наряду с Яковом Соломоновичем – основателей Школы, так сказать, ее вклад в общее дело. София, пожалуй, единственная из соучредителей, пользовалась искренним уважением Змиулана, к женщинам, особенно к женщинам в науке, относящегося более чем скептически, но для Премудрой, похоже, сделавшим исключение, без которого, как известно, не обходится ни одно правило… впрочем, женственности в этой ослепительно красивой, как мраморная скульптура богини Афины, особе было не больше, чем шоколада в муляже конфеты. Но речь была не о Софии, а о том, что если книги нет на полке, стало быть, стоит поискать в похожем на лабиринт стеллажей зале того, кто ее взял! Как он не подумал об этом сразу, вместо того, чтобы переворачивать полки, с ужасом представляя себе скептически приподнятую бровь на узком лице Якова Соломоновича? Воодушевившись, Григорий поспешил в читальный зал. К еще большему воодушевлению, книгу юноша обнаружил почти сразу на одном из столов, однако, бросив взгляд на читательское кресло, замер в некотором недоумении. Искомый Альманах лежал перед девчушкой лет двенадцати-тринадцати, больше напоминающей картинку дореволюционных времен, чем живого ребенка: тихая, сосредоточенно погруженная в чтение и красивая, как ангелочек. – Гм… послушайте, ангел мой, сдается мне, книжка, по какой-то случайности Вас заинтересовавшая, покажется такой юной и очаровательной леди невыносимо скучной. Я был бы неописуемо благодарен, если бы Вы согласились уступить мне этот занудный фолиант. – Нет, – даже не подняв безмятежных зеленовато-голубых глаз, лаконично ответствовал «ангелочек». Григорий слегка растерялся. Но время поджимало, совершенно не оставляя возможности растрачиваться на немые сцены. – Но послушайте… – Я сказала – нет! – Послушайте, юная леди, я не вижу ни одной причины, по которой эта книга могла бы Вам понадобиться! В Вашем возрасте и половины слов-то, которые там написаны, не понять. А мне без этой книги конец! Сию же минуту перестаньте упрямиться и отдайте мне то, что Вам совершенно ни к чему! Девочка неохотно оторвалась от чтения и, наконец, соизволила поднять на Григория глазищи. Правда, ангелочка напоминать она в эту же самую секунду совершенно перестала – слишком уж не по детски пронзительным оказался взгляд: такой бывает у людей, которые уже поняли, что значительно умнее окружающих, но еще не пришли к выводу, что более разумным будет еще и не демонстрировать этого другим людям. – А хотя бы одну причину, по которой я должна была бы отдать Вам книгу, Вы в состоянии назвать? – с ехидцей прищурившись, осведомилась она. Похоже взывать к сочувствию этого маленького ангела было безнадежнейшим занятием. – Интересно знать, каким образом Альманах по общим постулатам магии может спасти кого-то от гибели? Григорий едва не взвыл, проклиная всеми известными словами женское любопытство. Каждая минута приближала бесславный конец его едва успевшей начаться преподавательской карьеры, а маленькая язва с кукольной внешностью с показным интересом ждала объяснений, чуть склонив набок головку. Во внимательном оценивающем взгляде ясно читалось: «Очень надеюсь, что Вы собираетесь сказать что-нибудь интересное». Тихий смешок едва не заставил юношу подскочить от неожиданности, однако, резко обернувшись, Григорий увидел только еще одну девчонку. Лет одиннадцати на вид, худенькую, даже тощую, с гладкими черными волосами, тяжело, словно мокрые, спадающими на узкие плечи. В те времена дикие фотомодельные стандарты до Союза добраться еще не успели, а оттого вид девочки на взгляд стороннего обывателя, был слегка нездоровый – даже несмотря на заметную… холеность, что ли? В тоненьких, как веточки, руках, черноволосое создание держало накрытую пуховым «бабушкиным» платком корзину. Узкое резковатое личико со смиренным, даже пожалуй чуточку запуганным выражением на мгновение отчего-то показалось Грише смутно знакомым. – Здравствуйте, Григорий Севостьянович, – улыбнулась черненькая. – О Боже мой… Сарочка! – осененный внезапной догадкой, воскликнул юноша, мысленно похоронив последнюю надежду, что информация о разгильдяйстве нового помощника так и останется неизвестной Якову Соломоновичу. Угораздило же засветиться перед дочкой начальства во всей красе! – Мила до пяти лет жила с двумя старшими братьями, – продолжая улыбаться, со знанием дела сообщила Сарочка Яковлевна Змиулан. – так что «не дам» было первыми словами, которые она вынуждена была произнести. – Да хоть бы и так! – не поднимая взгляд от текста, неожиданно вставила упомянутая Мила. – Я не намерена поощрять барские замашки, тем более у мужчин – этак они вообще на шею садятся. Я сейчас не услышала ни одного внятного аргумента, а если так… – Отчет, юные леди, отчет! Я его напишу, если вы мне любезно предоставите такую возможность, и отдам Якову Соломоновичу для заверения учебного плана! Если же нет, то просто отсюда вылечу, поскольку желающих на мое место более чем достаточно! – Но почему такая спешка? – аккуратно поставив корзину на пол, недоуменно спросила Сарочка. Григорий снова растерялся, прекрасно осознавая, что рассказывать двум маленьким девочкам о вчерашней попойке – это будет совсем уж не дело! – Надо полагать, он до последнего момента пренебрегал возложенными на него обязанностями! – ответила вместо него Мила, с легкой демонстративностью переворачивая очередную страницу. – Весьма поучительным будет сделать соответствующие выводы: и ему, относительно столь вопиющей халатности, и Якову Соломоновичу, относительно приглашения в нашу школу бездарей, значимых исключительно «рекомендациями семьи хороших знакомых»! Школа существует для получения знаний и подготовки действительно талантливых магов, а не протежирования «нужных людей» на теплые вакансии. Кажется, насчет «половины слов-то, которые там написаны, не понять» Гриша действительно оказался не прав. Словарный запас и манера строить фразы… черт побери, не разговаривают ТАК тринадцатилетние девчонки! – Милочка, прекрати вредничать! Я ведь точно знаю, ты уже читала эту книгу! – попыталась заступиться за юношу Сара, но добилась скорее противоположного эффекта – маленькая стервочка вцепилась в переплет такой мертвой хваткой, что Григорий немедленно осознал: несмотря на преимущество в возрасте и физической силе, не отдерет книгу от девчонки (или наоборот?) даже динамитом. Наверно, сделав те же выводы, Сара неожиданно легко отыграла назад. – Ну и ладно. Я, честно говоря, искала тебя вовсе не за этим. Помнишь василиска, который поселился в подвале летом? – Ну, – хмуро подтвердила Мила, с паранойяльной подозрительностью на лице продолжая сжимать «Альманах» мертвой хваткой. – А ты знаешь, – подавшись вперед, черноволосая слегка понизила голос. – что это был не василиск, а Василиса? Мила недоуменно хлопнула глазами, а Сарочка с заговорческой улыбкой вернулась к своей корзине и, приподняв пуховой платок, торжественно продемонстрировала крупное зеленое в черных пятнах яйцо слегка неправильной, растянутой в длину, формы, бережно завернутое в ворох каких-то тряпок. – Мы его высидим и у нас будет свой собственный настоящий василиск! – сияя агатово-черными глазищами, восторженно сообщила Сарочка. Мила, видимо, живо представившая эту картину, выронила драгоценный фолиант. – Не так давно настоящий живой василиск в школе уже появился, – скептически заметила она, сумев собраться с мыслями. – чему все были, на мой взгляд, совершенно не рады. Особенно дядя Гоша. И, все, как ни странно, в том случае поддержали его мнение о том, что новенькое чучело в музее Неестествознания Школе куда нужнее. Кроме того, ты все неправильно делаешь! Яйцо надо держать в теплых, но влажных условиях – оно же не птичье! – Поэтому я и пришла посоветоваться к тебе! Ты же все знаешь! – Ничего я не знаю, я, как и ты сама, только этой осенью начну обучение! Надо же, а выглядела девчонка года на два старше Сарочки – уже переломным этапом к очаровательной – по крайней мере, внешне, девушке. Впрочем, маленькая Змиулан всегда была гораздо миниатюрнее большинства детей своего возраста. – И сколько ты собираешься его прятать. Рано или поздно все равно раскроется, дядя Гоша все равно будет категорически против! – О да! – почему-то довольным тоном подтвердила Сарочка. Подруга снова взглянула на нее с легким недоумением. – Милочка, это же элементарно! Как постоянно поступает дядя Гоша, когда папенька категорически против чего-нибудь? Вспомни эту его Анюту Огонькову! Вот-вот! Учитывая, что дядя Гоша будет категорически против василиска в школе – спорим, уговорить папеньку его оставить будет проще простого! Теть Марья нас поддержит, она, конечно, боится ящериц, как многие заурядные женщины, но в вопросе о жизни и смерти беззащитного детеныша… белые ведьмы невероятно ценят жизнь во всех проявлениях. Остается твоя мама. Ну подумай сама, какой это уникальный материал для исследований! – Такой материал разумнее исследовать на расстоянии… – Вот, все так считают. И из-за этого о василисках до сих пор нет никаких достоверных сведений! Говорю тебе, уникальный шанс. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – Не могу обещать, что у нас вообще получится что-то сложнее яичницы! – скептически качнула головой Мила, забирая из-под носа Григория «Альманах мага», видимо, намереваясь вернуть его обратно на полку, раз уж спокойно почитать сегодня все равно не удастся. Возражать юноша не решился, справедливо опасаясь, что девчонка передумает уже из чистой вредности. Непонятно откуда взявшемуся яйцу полумифической ящерицы, сумевшему отвлечь эту упрямую девицу от жизненно необходимой ему в данный момент книги – до момента Икс оставалось меньше часа. Уже вцепившись в спасительный фолиант и со всей возможной скоростью строча начало эссе, Григорий краем сознания уловил долетевшие словно издалека слова: – Ты что, его знаешь? Ответ Сарочки, говорившей очень тихо по сравнением с пронзительно-звонким голосом подруги, прозвучал совсем неразборчиво. – Ты шутишь? ЭТО – преподаватель?! Остается надеяться, что не в нашей группе… В тот момент Григорий искренне радовался внезапному спасению уже мысленно похороненной карьеры, даже не подозревая, что не просто работа или связи с определенным кругом, а вся его сознательная жизнь с того самого момента и начала затяжной полет к чертовой бабушке.