Правда, в вопросе личной жизни гораздо «неустроеннее» могла бы показаться Тарани – только не с точки зрения самой мулатки, на подобные намеки заявляющей, что личная жизнь – это жизнь личности, то есть, интеллектуальный рост и нравственное самосовершенствование. На поиск «второй половинки» у юного светила науки просто не оставалось времени, а несколько довольно скоротечных студенческих влюбленностей так ни во что и не переросли.
– Психология, – при ставших не такими уж частыми общих сборищах морщила носик Ирма. – по книжкам людей не изучишь! Чтобы людей узнать – надо среди людей и жить.
Но, как ни крути, а Тара среди своих исследований счастлива. Любой человек счастлив, когда занимает в жизни свое собственное место. Полагающуюся ему нишу. А где же ее, Ирмы, место – пока что оставалось загадкой… Именно в этом – а вовсе не отсутствии постоянного приятеля – заключалась вся эта болезненная неустроенность. Анна только с улыбкой отмахивается «какие твои годы»… и что теперь, до пенсии с завидной регулярностью менять мужей, профессии и прически?!
– Как-то ты слишком уж спешишь с этим замужеством? – осторожно заметила Тарани. – Тебе никогда не казалось, что из-за этого и возникают проблемы? Не лучше ли сперва узнать человека получше, а потом принимать решение? Как я понимаю, вы и познакомились недавно…
– Папа познакомил. Но не в этом дело…
Ирма помолчала. Наверное, с Тарани вполне можно было поговорить об этом. Авось, и пригодится для опыта пока не практиковавшего по-настоящему психолога.
– Вообще-то я детский психолог, – мягко напомнила мулатка. – кстати, в следующем году буду проходить практику в Шеффилдской школе – для дальнейших исследований мне потребуется больше педагогического опыта.
Ирма внутренне содрогнулась. Были, конечно, в школьной жизни и радостные моменты, однако отнюдь не настолько ностальгии вызывали воспоминания, чтобы по доброй воле возвращаться туда с какими бы то ни было целями! Среди кругов ада наверняка есть такой, в котором грешникам вечно четырнадцать и они вечно обречены толкаться в переполненных коридорах с неподъемными рюкзаками за спиной!
– Тогда можешь выслушать меня просто как подруга! По крайней мере, так я буду уверена, что мне не выставят счет… Ты ведь слышала, Мартин уезжает во Францию. Так вот, я никому не рассказала, с чего это все началось! – печально вздохнув, Ирма собралась с мыслями.
Вернее, конечно, было бы сказать, с чего все началось для нее лично. Но на закате – ярко пламенеющем многочисленными скандалами закате – предыдущего своего брака за жизнью Мартина она не особенно-то следила. Ну не ошивался вокруг с тем же завидным постоянством, что и раньше… так вся эта учеба, аспирантура да ранние кандидатские тоже требуют времени и сил. А в один прекрасный вечер – или, скорее, ближе к ночи – все рухнуло окончательно! Как будто мало ей было Шона, с одинаковым восторгом относившегося буквально ко всем представительницам прекрасного пола – к Шону-то Ирма никаких особенных претензий не имела, расстались полюбовно: пошумели, конечно, но остались друзьями – да и вообще, ловеласы способствуют хорошему настроению. Только вот серьезных отношений с таким не построишь. Но Шон никогда не позволял себе критики в ее адрес, напротив, лучился неподдельным восхищением, словно солнышко, и сердиться на него Ирма совершенно не умела. По крайней мере, дольше часа. Со вторым мужем повезло меньше: в тот достопамятный вечер на претензии, касательно слишком уж пристального его внимания к какой-то очередной модельке (таким знатоком до женского пола, как Шон, сей благоневерный, конечно, не был, но по роду деятельности постоянно был окружен разными модельками, певичками и актрисульками – однако, отношение к ним до того момента казалось исключительно деловым) вообще запальчиво заявил, что Ирма сама во всем и виновата. Не желает она, видите ли, соответствовать его представлениям об идеальной девушке! И это после того, как сие благородное стремление ее почти превратило в жертву какого-нибудь концлагеря: все знакомые с ужасом интересуются, не переболела ли она чем! Впрочем, на это у «упыря и кровопийцы» тоже нашелся ответ – заявив, что тощая корова – все равно не лань, муженек, в это же мгновение автоматически переведенный в категорию «бывший», демонстративно хлопнул дверью. В ту же ночь Ирма навсегда покинула его жилище, оставив на память вполне соответствующую строгим запросам вешалку.
На этом бы и поставить точку, но о том, КУДА идти посреди ночи, кипящая от гнева Ирма заранее не подумала – только уже сидя на чемоданах посреди тихой приморской улочки, начала терзаться сомнениями. Хай Линдон, к которой на правах лучшей подруги можно было бы ввалиться в любое время дня и ночи, в городе отсутствовала, к Вилл или Корнелии с такими проблемами идти было как-то неловко, к родителям – тем более. Наверное, «верный паж» Мартин со школьных времен зарекомендовал себя своего рода палочкой-выручалочкой, когда писал за даму своего сердца доклады и оказывал посильную помощь с тестами и контрольными работами… как бы то ни было, к нему притащиться посреди ночи Ирме отчего-то совсем не казалось зазорным – для нее с детства непреложной истиной стало убеждение, что смешной очкарик будет рад ее видеть абсолютно всегда. Хотя даже к кому-нибудь из своих бывших приятелей… не говоря уж о том, что приятельские-то отношения при разрыве отношений романтических особенно не страдали – заявиться без звонка Ирме и в голову бы не пришло. Особенно к Шону, который, как известно, один не бывает!
О том, что Мартин тоже может быть не один, пришло в голову с изрядным запозданием, да и то – перед лицом неоспоримого факта, когда дверь Ирме открыла изящная блондиночка с очень короткой стрижкой.
– О, Ир’ен, – с легким, смягчающим согласные акцентом воскликнуло сие внезапное явление, заставив в голове оторопевшей девушки что-то со щелчком встать на свое место.
– Э-э… добрый вечер, Мишель, – слегка смутившись, пробормотала Ирма. – не знала, что ты снова в Хиттерфилде.
– Решь’ила потратить отпуск с много-большь’е пользы для дела. А ты, Ир’ен, мало-мало позднее время, чтобы ходить в гости, – с ноткой недовольства пожурила француженка. Отчего-то смутившись еще сильнее, вопреки своей привычке, немногословно, Ирма поведала о сути проблемы и предполагаемых целях своего визита. Выглянувший в коридор Мартин ожидаемо продемонстрировал радость лицезрения ее изможденной диетами особы, так что Мишель, хоть и одарившая в связи с этим незваную гостью еще более недовольным взглядом, не решилась взывать к ее совести.
– И чь’ясто Ир’ен таким образом негде оказывается остановиться? – немного сухо осведомилась она. Мартин со своей обычной рассеянной улыбкой поправил вечно сползающие с длинноватого носа очки:
– Мишенька, я же тебе много раз говорил – мы с Ирмой просто друзья!
«В школе ты считал иначе!» – с неожиданной горечью подумала Ирма. Мартин никогда не был ей особенно нужен – как парня с тех же школьных лет его воспринимать было сложновато – однако в привычку вошло считать его «своим». Что-то подкупающе-лестное было в его почти собачьей преданности… Март, сделай это, Март, сделай то, собери информацию, напиши реферат, помоги, принеси, отвези, подай… не хотелось, совершенно не хотелось этого лишаться – слишком удобно и слишком тешит самолюбие. До тех пор, пока вечно покорный «влюбленный болванчик» не открещивается твоими же собственными словами «мы просто друзья» от явно недовольной таким положением вещей красавицы.
– Хорошо, что ты заглянула, – в отличие от Мишель, такие жизненные мелочи, как время суток, Мартина мало беспокоили. – я как раз хотел с кем-нибудь посоветоваться, а ты всегда была самым близким для меня человеком…
Француженка что-то пробормотала себе под нос: не то, чтобы Ирма совсем уж не знала языка, тот же Мартин когда-то подтянул ее на вполне заслуженную «четверку» – но разобрать слов не получилось. Эмоциональный смысл, однако, был бы понятен и без перевода.
– В родном городе Мишель открывают новый научно-исследовательский центр. Именитых ученых туда, конечно, не заманишь, вот они и решили сосредоточиться на молодежи научных кругов, еще не успевших сделать себе имя – меня пригласили на физико-математическую кафедру.
