— И как Вам удалось заставить молодых людей убивать с такой жестокостью?

— Гордыни у них много, — ответил он, — а ума нету вовсе. Стреляют плохо, сколь ни учи.

— Поэтому вы и страховали их из своего штуцера, — догадался я. — А, кстати, почему штуцер?

— Один выстрел, — ответил Закревский. — Либо ты, либо тебя, как на дуэли.

Ну да, та еще дуэль. С безоружным, беспомощным противником. Мерзавец.

— А что это у Вас за сбор намечается? — спросил я его, показывая полученный от пацаненка черный конверт.

Закревский взглянул на конверт, потом поднял на меня изумленный взгляд.

— Все! — сказал он с торжеством в голосе. — Теперь Вам их не остановить. Знаете почему?

Я посмотрел на него вопросительно. Закревский расхохотался, и в смехе его было слышно безумие.

— Да потому что она пришла уже! — ответил он, не прекращая смеяться.

Она? Господи, Анна! Он же о ней говорит!

Ах, я идиот распоследний! Поверил, что она пойдет домой, не проверил, не проводил. А они добрались до нее. Может, перехватили по дороге, а может, ждали у дома. И теперь она у них, снова. И один Бог ведает, что они смогут с нею сделать.

Обдумывать ситуацию было некогда. Быстро передав городовому для Коробейникова, где меня искать, я чуть не бегом выскочил из тира, подхватил из-под прилавка пресловутое облачение и пустился бегом в сторону Разъезжей. Вчера они что-то с ней сделали такое, что она едва не лишилась рассудка. Кто поручится за то, что в этот раз она на самом деле не сойдет с ума? А это ведь не единственная опасность. Кто их знает, этих поклонников Сатаны, какими мерзкими ритуалами они развлекаются? Воображение рисовало мне картинки одну страшнее другой, подгоняя, не давая остановиться ни на минуту.

Дверь пятого дома по Разъезжей оказалась заперта. В окнах был виден свет, но они были заколочены и занавешены: ни пробраться, ни посмотреть. С трудом переведя дыхание, я постучал в дверь. Мне открыл человек в таком же плаще, как и тот, что висел у меня на руке.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он, — что Вам угодно?

— Так я по приглашению, — сказал я ему, пытаясь для начала просто пройти внутрь мирно, не поднимая лишнего шума.

— Простите, но я Вас не знаю, — ответил он.

Судя по всему, все члены группировки знали друг друга в лицо. Учту.

— А что это ты, братец, так вырядился? — спросил я его.

— Проходите, сударь, — сказал он с угрозой в голосе, — а то неровен час…

— Из полиции я, — сделал я шаг вперед, не давая ему захлопнуть дверь. — Следователь Штольман.

— Что Вам угодно, господин Штольман? — снова сделался вежливым швейцар.

— Разыскиваю госпожу Миронову, — пояснил я ему.

— А здесь такой нет, — ответил он.

— Ну, как же? — продолжал я морочить ему голову. — Мне сказали, что она должна быть здесь.

— Это ошибка, — ответил швейцар. — Это закрытый клуб, вход женщинам воспрещен.

— Ну, я должен сам посмотреть, — сказал я, пытаясь пройти в дом мимо него.

— Нет, — остановил он меня, — вход только с бумагой от прокурора.

Ну, все, парень! Я пытался решить дело миром, но ты меня разозлил и не жалуйся теперь.

— Так она у меня есть, — ответил я, передавая ему плащ, чтобы освободить руки. — Вы подержите.

Он, не задумываясь, взял у меня плащ и трость, а я, воспользовавшись тем, что руки стали свободны, отправил его отдыхать одним хорошим ударом в челюсть. Подхватив отключившегося швейцара, чтобы он не наделал шуму своим падением, я втащил его в дом и прикрыл дверь. Теперь нужно было разыскать Анну Викторовну. Откуда-то доносились голоса и, кажется, звук аплодисментов. Я надел дурацкий маскарадный плащ, накинув капюшон на голову и надвинув его как можно глубже. Осторожно, стараясь не скрипеть старыми половицами, я пошел на голоса. Они говорили о чем-то, но я разобрал лишь, что упоминали какого-то Магистра. Вскоре передо мной открылся дверной проем, из которого был виден свет свечей. «Люцифер, прими нашу жертву!» — отчетливо донеслось до меня. Голос был уже только один, и доносился он из этой комнаты. Я заторопился по коридору, стараясь в то же время не споткнуться в темноте и не нашуметь прежде времени. Через проем двери стали видны люди в таких же плащах, как и у меня, выстроившиеся полукругом. Я тихо вошел и встал рядом с ними.

Посреди комнаты, перед людьми в плащах, стояло кресло, похожее на трон. На нем сидела Анна Викторовна. Судя по отсутствующему выражению на ее лице, она снова находилась под каким-то воздействием.

Рядом, у окна какой-то человек, тоже при плаще, укладывал на пол тело, кажется, уже мертвое. А за креслом, рядом с Анной, стоял, судя по всему, тот, кто руководил всем этим действом. Магистр. Он взирал на стоящих перед ним людей с видом превосходства и презрения. Да, этот здесь явно главный.

— Стрелок, — произнес Магистр, — Вы опоздали.

«Стрелок», надо думать, кличка Закревского. Очень ему подходит. Я никак не отреагировал на реплику, не спеша выдавать свое инкогнито. Тот, что был у окна над трупом, поднял чашу, стоявшую посреди комнаты, и встал перед Анной Викторовной.

— Стань нашей повелительницей! — сказал он ей взволнованно.

Магистр, по-прежнему стоя за креслом, наклонился к Анне и что-то прошептал ей. Будто пребывая во сне, она поднялась, сохраняя все то же неестественное спокойствие, и протянула руки к чаше, готовясь выпить предложенный напиток.

Этого я выдержать уже не смог. Черт их знает, что они туда намешали! Я не позволю им травить ее у меня на глазах! С рычанием я бросился на него, роняя его на пол, выбивая чашу из рук. Они кинулись на меня скопом, но я был сильнее, и мне помогала ярость.

— Назад! — крикнул им из-за моей спины их предводитель.

Вся толпа отступила разом, и я получил возможность выхватить револьвер, перехватив трость левой рукой.

И восемь револьверов немедленно оказались нацелены на меня. «Прибыть с оружием», — всплыла фраза из письма. Кажется, я и в самом деле идиот.

— Господин Штольман, — вдруг окликнул меня Магистр.

Не отводя револьвера от членов секты я осторожно оглянулся. Он держал револьвер у виска Анны Викторовны.

— Бросьте пистолет, — сказал он. И видя, что я не тороплюсь выполнять приказание, вдруг заорал: — Оружие на пол, я сказал!

Анна сидела спокойно, все еще пребывая в своем трансе, но шансов у меня не было. Даже если я его убью с одного выстрела, нажать на курок он успеет. Я разжал пальцы, и револьвер упал на пол. Следом я отпустил и трость, не отводя взгляда от него и от Анны.

— Взять! — бросил он коротко.

Они бросились на меня разом, всей сворой. И мир практически мгновенно исчез.

Сознание возвращалось медленно. Первыми вернулись ощущения. Невыносимая боль в связанных за спиной руках. Неудобная поза. Сильно болит голова. И неожиданно мягкие, пушистые волосы под моей щекой, совершенно неуместные в этом кошмаре. Я невольно потянулся к ним, стремясь почувствовать лучше. И тут вернулась память, обрушив на меня весь ужас происходящего. Волосы. Анна! Господи, что с ней?

Я попытался повернуться, но веревки держали на совесть. Руки Анны, притянутые веревкой к моим, были теплыми. Судя по тому, что мои руки не успели занеметь, мы здесь совсем недавно. Нас с Анной Викторовной связали спиной к спине, и я даже не мог посмотреть, что с ней. Жива ли? Без сознания? Что они с ней сделали?

Преодолевая боль в голове, я огляделся вокруг. Кажется, нас заперли в подвале. Узкое окно, не вылезти, даже если сможем развязаться. Еще вопрос, сможем ли. За спиной шевельнулась Анна, приходя в себя.

— Анна Викторовна, — позвал я ее, — Анна Викторовна, что с Вами?!

— Яков Платоныч, — испуганно отозвалась Анна, пытаясь повернуться ко мне, но тоже сдаваясь безжалостным путам. — А что со мной было? И где мы с Вами?

Судя по всему, она снова не помнит происходящего. Это не так уж и плохо, наверное. Если бы еще она не вспомнила то, что будет дальше…

— Простите, — сказал я ей, прижимаясь щекой к мягким ее волосам и закрывая глаза от отчаяния. — Это я во всем виноват, не смог Вас уберечь.