— Что же теперь будет? — спросила она со страхом.

— Все обойдется, — продолжил утешать ее Костя, — этот фараон ничего не знает. Нет у него доказательств.

— Да он все знает! — продолжала переживать девушка. — Он же прямо меня спросил, кто из нас ударил ее по голове.

Мне надоело подслушивать и я уронил нож, лежащий на столе, постаравшись сделать это так, чтобы он загремел погромче. А сам опустился на стул и стал ждать их появления. Ждать долго не пришлось, через минуту Вика радостно вбежала в комнату и резко остановилась, глядя на меня с испугом.

— Что Вы здесь делаете? — спросила она.

Костя отстал от сестры лишь на мгновение.

— Вы? — спросил он изумленно.

— А кого Вы ждали? — поинтересовался я.

Они не ответили, потупившись. Приказав им следовать за мной, я направился в гостиную и распахнул шкаф. Он был абсолютно пуст и явно тщательно вымыт.

— Почему шкаф пустой? — спросил я двойняшек, с ужасом следящих за моими действиями.

— Вы не имеете права здесь находиться и допрашивать нас без дяди, — заявил Костя.

— А где он, Ваш дядя? — поинтересовался я.

— Его нет дома, — с вызовом ответил юноша.

— Он только что сбежал от меня через окно из дома, — сообщил я ему. — Почему?

— Вам показалось, — потупился Костя. — Его нет дома.

— Советую Вам говорить правду, — обратился я к обоим одновременно. — Убийство расследуем. Я повторяюсь, что было в этом шкафу?

— Одежда, — с вызовом сказала Вика, — моль завелась, и ее убрали.

— И хорошенько вымыли пол, — добавил я с долей сарказма в голосе.

— Я больше Вам ничего не скажу, — выпалила она. И добавила, обращаясь к брату: — И ты молчи!

— На одной из фотографий господина Голубева видно, — рассказал я им, — что из этого шкафа торчит кисть женской руки.

— Покажите! — дерзко ответил Костя.

— Фотография в отделении, — ответил я, — когда придет время, увидите.

Надеюсь только, что Коробейников и впрямь найдет снимок там, где я предполагал. Иначе мне будет весьма нелегко что-либо доказать.

— Это что-то из Эдгара По, — воодушевленная смелостью брата улыбнулась Вика. — А Вы читали Эдгара По?

— Читал, — ответил я, игнорируя ее браваду. — Вы задержаны по подозрению в двух убийствах.

Они переглянулись с испугом, только теперь, видимо, понимая, что я не отстану, и все это очень серьезно.

— В двух? — спросил Костя.

— В двух, — подтвердил я, — господин Голубев шантажировал Вас, поэтому Вы убили его вечером того же дня.

— Без дяди мы никуда не поедем, — заявил он мне.

Я вздохнул. Их упрямство начинало меня утомлять.

— Собирайтесь, — велел я, — или мне городовых позвать?

Они собрались довольно быстро. Но едва мы вышли на крыльцо, как прозвучал выстрел, и я услышал, как пуля свистнула мимо моей головы. Быстро загнав двойняшек обратно в дом, я встал за колонной и навскидку выстрелил примерно туда, откуда, как мне показалось, стреляли. На звук выстрела из-за угла неожиданно выбежал Коробейников, уже с приготовленным револьвером в руке.

— Кто стрелял, Яков Платоныч? — спросил он, пристраиваясь за колонну с другой стороны.

— Не знаю, кто стрелял, — ответил я ему, направляясь к лесу.

Судя по тому, что больше выстрелов не было, либо у убийцы был всего лишь один патрон, либо он передумал и теперь улепетывал через лес. И следовало поторопиться, если мы хотим его поймать.

В лесу и в самом деле кто-то был и пытался сбежать. Но мы с Коробейниковым были быстрее, а кроме того, нас было двое. Так что Антон Андреич отвлек внимание беглеца, а я просто подошел к нему тихонечко и навел на него револьвер.

— Кто такой? — спросил я задержанного.

Судя по тому, что он вряд ли был сильно старше Кости и Вики, это и был тот самый Иван, который якобы пребывал в Петербурге.

— Кунгуров, — ответил он, глядя на направленное на него оружие с некоторым ужасом.

Как в меня стрелять, так он не испугался!

При обыске оружия у Кунгурова не оказалось, а искать револьвер по лесу мне не хотелось. Позже городовых отправлю.

Мы препроводили задержанного на крыльцо, где уже ждали двойняшки.

— Вот он, Ваш друг Кунгуров, — сказал я им.

Кунгуров поднялся на крыльцо и встал рядом с Викой. Она немедленно взяла его за руку.

— Яков Платоныч, — привлек мое внимание Коробейников, протягивая мне фотокарточку. — Нашел, рука в шкафу.

Я взглянул на снимок. Да, все именно так, как и описывала Анна Викторовна. Дверца шкафа чуть приоткрыта, и из него высовывается кисть женской руки. Вот и доказательство, которого мне так не хватало.

Приехав в управление, я принялся за допрос троицы юнцов. Допрашивать приходилось по очереди, а учитывая их упрямство, процедура получилась долгая и утомительная. Все как один отрицали свою причастность к убийству Елены, а Кунгуров заодно отрицал и то, что он в меня стрелял. Утверждал, что в лесу был кто-то еще, кого он не видел. Кстати, выяснилось, что через окно из дома убежал именно Иван. А где же тогда Дмитрий Спиридонов? Почему он до сих пор не стоит на пороге моего кабинета, с адвокатом? Отчаявшись чего-то добиться от этой троицы, я отправил их ночевать в камеры, и сам направился домой, отпустив Коробейникова. Долгий день, полный переживаний и выстрелов, меня изрядно утомил. А ведь еще ночь впереди. И сны.

Утром следующего дня господин Трегубов поинтересовался, как движется расследование. Я объяснил ему суть дела и показал фотографию с рукой.

— А Вы уверены, — спросил Николай Васильевич, разглядывая фотографию через лупу, — что это рука не какой-нибудь фотографический фокус.

— Уверен, что впечатать руку с такой точностью в готовую фотографию практически невозможно, — ответил я ему.

— Ну, Вам виднее, — согласился с моим авторитетом полицмейстер, — однако, признаний нет.

— Нет, — сказал я, — но под тяжестью улик они сломаются.

Собственно, я был уверен, что ночь, проведенная в камере, окажет должное воздействие, и сегодня упрямство моих подозреваемых значительно уменьшится.

— А зачем же Кунгуров тогда стрелял в Вас? — спросил Трегубов.

— Да я вообще не думаю, что это был Кунгуров, — изложил я выводы, сделанные мной ночью. — Нам нужно еще раз осмотреть место преступления.

— Ну что ж, — вздохнул полицмейстер, — работайте.

В этот момент дверь отворилась, и вошел припозднившийся Коробейников.

— Доброе утро, господа! — радостно приветствовал он нас, сияя, как начищенный самовар. — Доброе утро!

— Да нет, — накинулся на него Трегубов, — уж добрый день, господин Коробейников. Поздновато являетесь на службу!

Моего помощника нужно было срочно спасать, и я немедленно перебил полицмейстера:

— Нет-нет! Антон Андреич выполнял мое поручение.

— Ну, это меняет дело, — немедленно успокоился Николай Васильевич, — работайте!

И быстрым шагом покинул кабинет.

— Благодарю, — с чувством сказал мне Коробейников.

И снова улыбнулся.

— Вы наследство получили или в лотерею выиграли? — поинтересовался я происхождением его столь радужного настроения.

— Нет, нисколько! — воссиял улыбкой мой помощник. — Всего-навсего люблю свою работу!

Но ярко вспыхнувшие уши рассказали мне об истинной причине его радости. Ох, и я даже догадывался, как эту радость зовут. Ну, тут я помочь ничем не могу, Антону Андреичу предстоит грустный урок. Впрочем, все проходят через подобное. И все выживают.

— Тогда поехали, — сказал я ему.

Приехав к дому Спиридоновых, мы определили по следу от пули, откуда примерно в меня стреляли, и отправились в лес поискать следы. Нынче, будучи в более спокойном состоянии и не отвлеченные Кунгуровым, мы довольно быстро нашли место, с которого был произведен выстрел. Там лежала гильза от охотничьего ружья. Там же обнаружилась и кровь. Стало быть, я все же попал в стрелка и ранил его, причем, судя по обилию крови, достаточно серьезно. Мы прошли по кровавому следу. Он закончился неподалеку, на месте, где земля была изрыта конскими копытами. Похоже, что пока мы гонялись по лесу за Кунгуровым, раненый мною стрелок сел на лошадь и был таков.