- Но этого мало, - тихо продолжает несчастная. - Прогоним - придут снова. Нужно нам самим идти на их Русь - сделать им то, что они делают с нами.

- Что ты такое говоришь, доченька? - ужасается Яга. - Разве можно другому горя желать?

- Можно, - сухо говорит Асталче. - И нужно.

Тяжело Яге такое слушать. Но не даром же она шаманка! Знает, как помочь бедной девочке: надо пойти к Родине-матери и принести ей подношение. Она добрая - поможет исцелить Асталче.

Деревянная хата Яги стоит на сваях, похожих на огромные куриные лапы. Спустившись по лесенке, идут девица со старухой заветной тропинкой. Снег скрипит под ногами, а вокруг - заснеженные ели. Мороз щиплет щёки, подгоняет.

Вот и святилище. Под огромным еловым навесом - деревянная статуя женщины. Руки у неё скрещены на груди. Голова скромно опущена.

- Родина-мать! - говорит Яга. - Заступница наша.

- Заступница! - Асталче вздрагивает от нервного смеха. - Да у неё и оружия-то нет!

Яга с ужасом смотрит на девушку.

- Как же она нас защитит? - не унимается несчастная. - Со скрещенными руками?

- Не обижайся на неё, Родина-мать, - тихо говорит Яга. - Вразуми бедняжку. Вот, дары наши прими...

Она ставит у ног статуи лукошко с сушёными подберёзовиками и подосиновиками. Кланяется до земли и идёт прочь, утягивая за собой Асталче.

С того дня переменилась девушка. Каждое утро идёт в лес с топором, возвращается лишь затемно. Где ходит и что делает - не сказывает. Качает головой Яга - может, на поправку пошла бедняжка?

А весной, как начал снег таять, взяла Асталче Ягу за руку и сама потянула ко святилищу.

- Смотри, что я сделала! - говорит.

А сама аж сияет. И улыбка у неё широкая - как когда-то. Лишь в глазах какие-то странные искорки.

Смотрит Яга - и за сердце хватается: старая Родина-мать порубана на части. А на её месте - новая статуя, вырубленная из цельного дуба.

- Вот наша новая Родина-мать! - говорит Асталче с гордостью. - Ей и поклоняться будем! А старая своё отжила.

У новой Родины волосы распущены, голова гордо поднята. И руки занесены над головой: в одной - щит, а в другой - длинный нож, как у русинов.

- Уж она-то сможет нас защитить! - радуется Асталче. - А подносить ей надо не грибочки и ягоды, а свежую кровь.

И достаёт девица из клети синицу, и мгновенно перерезает ей горло, окропив кровью ноги Родины-матери.

- Что ты, родная... - Яга и слов-то не находит. Страшно ей всё это.

Но Асталче её не слушает, сама с собой говорит:

- Синичка - цвета русинских хоругвей, жёлтая с синим. Придёт день - мы и их принесём в жертву. И поставим нашу Родину-мать у них в Киеве!

Яга тихо плачет.

- Девочка... да ведь ты стала... русинкой... киевлянкой...

А Асталче лишь звонко смеётся.

Эпилог

- Оленко, не вс╕ русини поган╕. На Рус╕ ╓ багато добрих, розумних, щирих людей. Ти ж зрозум╕й, князь Юрко набрав покидьк╕в, пройдисв╕т╕в!

- Потому что только они и согласились идти в Залесье? А добрым людям не было до нас дела?

- Чому це?

- А тому, что они ничего не сделали, чтобы остановить Долгорукого. Они что, не видели, кто идёт на север?! Не знали, на что способны эти негодяи?! Знали - и промолчали! А может и рады были: очистилась Русь от всякого человеческого мусора! И какое им дело до каких-то там туземцев?! Мы же, для русинов, "грязные дикари", правда?

Олекса не знает, что ответить.

- Мы станем вами, а вы - нами. Русь будет в Ма-Асквае, а киевляне будут нам кланяться. В Киеве мы поставим Родину-Мать и меч её будет касаться вашего неба. По всей Руси забудут русинську мову и заговорят на "русскам язик╓"!

- Ну й уява в тебе, - вздыхает Олекса. - Вибач, але це - н╕сен╕тниця. Ти зовс╕м не зна╓ш нашо╖ цив╕л╕зац╕╖, не знайома з нашою культурою. Те що ти кажеш - неможливо у принцип╕! Ан╕ зараз, ан╕ за тисячу рок╕в. Щоб кияни заговорили "на русскам язик╓"?! Це ж см╕шно!

- Посм╕╓мося за тисячу рок╕в. Не буде спокою ан╕ вам, ан╕ кра╖н╕ ваш╕й. Чи пригада╓те тод╕ "славетного" князя Юрка Довгорукого?

- Та хто ж його вважа╓ за славетного?! Так, др╕бний невдаха.

- А чего же ты пошёл за неудачником? Почему ваши русины не посадили его в яму?

- Ми поважа╓мо права людини.

- А права туземца?! Впрочем, это пустой разговор. Прощай, Альошенька!

- Куди ти?

- В Суздаль, к вашему князю-"неудачнику".

- Нав╕що?!

- Увидишь...

Она идёт к дверям.

- Оленко! Кохана моя!

Девушка оборачивается.

- Забудь меня, Альошенька. Забудь навсегда.

Олена исчезает за дверью.

Олекса пытается встать. Ноги почти не слушаются. Голова болит. Шатаясь, он подходит к окну.

На дворе светает. Оленка седлает коня - его коня. Потом садится верхом и едет прочь.

...

Прошло два года. Олекса вернулся на Русь. Живёт в Чернигове, работает летописцем в городской управе. Политикой не интересуется. С отцом помирился. Про Залесье старается не вспоминать.

Лишь изредка доходят до него новости от старых знакомых. Юрко Довгорукий и далее сидит в своей Суздальськ╕й фортец╕ и, говорят, провозгласил её "княжим столом". Смешно, конечно, но Олекса не удивляется - очень похоже на князя Юрка. Ещё, вроде бы, женился. И жена, говорят, писаная красавица - светловолосая, голубоглазая. А сама - и умная, и ласковая, и решительная. Недавно родился у них сын. Имя ему - Андр╕й.

Венеция, март 2016