Остальные были не в лучшем состоянии. За зиму двое русинов умерло от простуды, а может - от тоски по далёкой родине. Ещё несколько лежали больные. И если бы не ╤лля, доставший у аборигенов какие-то туземные лекарства, умерших могло бы быть больше.
Маленькую крепость занесло снегами по самые башни. И если бы аборигены вздумали напасть - им бы ничего не стоило пробраться по сугробам прямо в окно терема и перебить усталых обезволенных русинов. Но такое дикарям и в голову бы не пришло - смирный народ. Делай с ними что хочешь - они и руки не поднимут, чтобы защититься.
Князь Юр╕й, не будь дурак, ещё летом вернулся с дружиной в свою Суздальську фортецю, - она и побольше, и поцивилизованней, а главное - южнее, да и к родине ближе. Добриню оставил за старшего, а с ним - маленький гарнизон. "╤ чом я тут залишився? - думал потом Олекса. - Чом не по╖хав з Князем?"
Наверное, боялся за себя: в Суздали всегда будет соблазн вернуться домой, к маме с папой под крылышко. А из этих болот разве сбежишь? Вот и наказание за гордость и трусость - бесконечная нечеловечески холодная зима.
После Пасхи стало как-то легче. Снег начал понемногу таять и на мокрой глинистой земле появились зелёные ростки. На деревьях набухли почки.
- У Ки╓в╕ зараз вже сади цв╕туть, - вздыхал Олекса.
- Ностальг╕я, - понимающе усмехался Добриня. - Перший р╕к ╓ найтяжчий.
Видимо он и сам когда-то прошёл через что-то подобное - и не один раз.
- Тоб╕ треба рухатись, - повторял Добриня. - Ф╕зична активн╕сть допомага╓ перебороти депрес╕ю.
Когда на деревьях зашумели листья, Олекса собрал моральные силы и заставил себя сесть на коня. Доехал до туземного села-"д╓р╓вн╕". Увидев русина, аборигены согнулись в поклоне.
"Д╓р╓вня" сильно выросла с прошлого лета. Конечно, наиболее гордые и непокорные туземцы убежали прочь и попрятались в лесных чащах. Но на их место неожиданно повалили другие аборигены - попослушнее. Добриня дал им понять: кто работает на русинов и во всём их слушается - того не тронут. Конечно, русин им господин: что захочет, то возьмёт без спроса. А понравится ему какая женщина - лучше не перечить. Но зато не станет ни жечь ни убивать. А будет слишком уж своевольничать - можно пожаловаться Добрин╓: он такого не любит.
Многих туземцев это устраивало. Они не просто покорились русинам, но и старались во всём подражать хозяевам.
- Трохи гротескно в них це виходить, - говорил Добриня. - Та що поробиш?
Старшим над аборигенами Добриня назначил их соплеменника - туземца ╤ллю. ╤лля подошёл к делу основательно: для начала начал учить их говорить по-русински, а вернее - на диалекте собственного сочинения. ╤лля называл это наречие "русск╕м язиком". И сколько ему не повторяли, что у киевлян - руська мова, а "язик" - во рту, туземец лишь пожимал могучими плечами.
- Нам зараз не до ф╕лолог╕чних аспект╕в, - махнул рукой Добриня и больше уж не пытался исправлять "русск╕й язик" аборигенов. Хорошо, что хоть так говорят!
Олекса проехал пол-"д╓р╓вн╕", когда конь вдруг заржал, встал на дыбы и скинул всадника.
Очнулся он на лавке, в туземной хате ("╕зб╓"). Над ним склонилась девушка удивительной красы - омывала ему лоб холодной водой. Встретилась взглядом с Олексой и нежно улыбнулась.
- Как ти с╓бя чувству╓ш? - сказала она "русск╕м язиком" туземцев. - Я так п╓р╓ж╕вала...
Завороженный, смотрел Олекса в васильковые глаза незнакомки. Она тоже не отрывалась от него. Прядь золотых волос упала Олекс╕ на щеку. Девушка засмеялась и убрала её.
- Хто ти така? - вымолвил русин.
- Альонушка м╓ня звать, - она смотрела на него с восторгом и нежностью.
- Оленка... - повторил Олекса на киевский лад.
Он попробовал встать, но тело не слушалось.
Глава 5. Дикарка
Стоя на башне, Добриня смотрел на ленивую мутную реку. Локтях в пятистах, находился маленький каменистый пляж. Там, по утрам, любили купаться воины. С башни, конечно, мало что было видно, но не зря же дана человеку фантазия. Глядя на фигурки, что плещутся в воде, Добриня представлял себе стройные молодые тела, широкие плечи, налитые мускулы, ноги...
Но сегодня, с самого утра, моросит дождь. Да и холодно нынче. Вот и нет никого на пляже. "Може то й на краще," - думает Добриня. К чему пустые грёзы? Всё равно ведь ничего никогда не выйдет!
За долгие годы, Добриня научился сдерживать свои чувства. "Я св╕домий свого гр╕ха, - повторял он мысленно. - Н╕коли не дам йому волю!" И не давал. В юности, чтобы справиться с недопустимыми желаниями, заставил себя учиться лучше других: за книжками да пергаментами как-то не до телесных вожделений. А после и вовсе покинул родину. "Де я т╕льки не студ╕ював? - грустно улыбался Добриня. - ╢вропа, В╕зант╕я, Хал╕фат... А розуму не здобув". Изредка встречал Добриня таких же, как он сам. Одни боролись с недугом, другие же говорили: мы - такие как есть, и жить будем так, как хотим! Они скрывались от социума, встречались помеж собою тайно. Их разоблачали - арестовывали, мучили, казнили. Но они - хоть иногда, хоть на миг - были счастливы. Не то, что Добриня.
"Може вони мають рац╕ю?" - думал он часто. Может настанет день - и без страху выйдут они на улицы больших городов. И будут их многие сотни. И никто-никто не посмеет кинуть в них камень! Может и в Киеве когда-нибудь такое случится. А может - и в этой забытой Богом фортец╕, возле реки со странным названием "Маасква".
- В╕таю, - услышал Добриня и открыл глаза.
- Як справи, Олексо? - улыбнулся он. - Як там твоя аборигенка?
- Хай вона сама тоб╕ скаже, - засмеялся Олекса.
- Здравствуй, начальн╕к, - раздался звонкий голос туземки. За миг она уже стояла на башне. Олекса обнял её.
- Обережно, не впад╕ть, - нахмурился Добриня.
Он знал, что некоторые русины завели себе туземных подруг из числа "русск╕х люд╓й". Но те жили в соседней "д╓р╓вн╓", а кавалеры регулярно наведывались в гости. Один только Олекса додумался поселить дикарку у фортец╕. Не нравилось это Добрин╕, но и остановить безобразие он не мог: Олекса - его единственный друг в этой чащобе.
"Зрештою, я завжди був проти апарде╖ду, - подумал он, припомнив экзотическое фризское слово, выученное в годы европейских странствий. - Треба ж ╕нтегрувати дикун╕в до нашо╖ цив╕л╕зац╕╖. Зробити з них справжн╕х русин╕в."
Пока он пытался оправдать собственное бездействие высокими гуманитарными идеями, туземка "интегрировалась" по-своему. Как ветер, носилась она по фортец╕ и всюду совала свой веснущатый носик.
