- Может это действительно так, мой дорогой. Но большая разница в нашем возрасте не смущает вас? Ведь, мне уже семьдесят лет, а Вам только восемнадцать - сказала женщина.
Услышав это, Курумбой чуть не захохотал. Он покраснел весь, с силой подавив свой смех. Он беззвучно смеялся, тряся плечами, сидя на бункере Юлдашвоя. А парень в это время продолжал говорить:
- Ну, дорогая моя, почему не верите в мою любовь. Любовь - это такая вещь, что она не признает ни времени, ни возраста и так далее Она, как смерть, не выбирает по возрасту. Ей всё равно. Вы для меня словно шестнадцатилетняя девочка. Предупреждаю сразу, что если Вы отвергните мою любовь, то я специально не буду выполнять норму по сбору хлопка, и пусть они меня повесят. Вы что, хотите, чтобы они меня повесили? - нервничал парень.
Смотрю, Курумбой задыхается от беззвучного смеха. Мы тоже.
А женщина продолжала :
- Милый мой, я верю в Вашу искреннюю любовь. Но, понимаете, как вам объяснить, господи. Чего греха таить, у меня есть сорокалетний сын. Он большой человек. Если он услышит о нашей помолвке, не будет ли ему стыдно перед своими друзьями. Вот что меня волнует. А как он будет назвать Вас отцом?
- Ничего, милая, месяца два или три Вашему, то есть, нашему сыну будет немножко неудобно, потом привыкнет. Я сам ему объясню это, и он будет назвать меня отцом. А как звать-то Вашего... то есть, нашего сына? - сказал молодой парень.
- Имя моего сына Курумбой. Он живет в свинарнике - сказала женщина.
Услышав это, мы перестали смеяться. Потому что той женщиной оказалась мама Курумбоя, которая мобилизовалась из дома престарелых на сбор хлопка, который называется "хашар". Гляжу, шокированный Курумбой с грохотом упал на землю с бункера Юлдашвоя. Почувствовав шум и суету, мама Курумбоя и молодой парень побежали вглубь тутовых плантаций, как рапторы в юрском периоде, шевеля заросли тутовника и можжевельников. Мы бы догнали и убили бы того парня негодяя, но наш мудрый каминдон прихватил инфаркт от удара духовной молнии. Нам пришлось воротиться в офис.
Вот такие пироги у нас, Сайитмират-ака.
Ладно, тогда, до новых письменных встреч.
С наилучшими пожеланиями, колхозник Мизхаппар.
1 октября 2010 года
20 часов 2 минуты.
Больница, кардиологическое отделение N 666
Тридцать четвертое письмо Мизхаппара
Дорогой Сайитмират-ака, неделю назад я написал пригласительный билет на куске рубероида и отправил его Вам по почте. Но почему-то он вернулся, не дойдя до Вас. Может, я неправильно написал Ваш адрес? Потом звонил Вам много раз и никак не смог связаться. А какие Ваши телефонные номера? Ну, теперь это не важно. Потому что свадьба уже прошла. Сами в курсе, что муж моей сестры после пожара, который произошел в пожарной охране, стал инвалидом. Самое страшное его дом тоже сгорел. Мой племянник, который учиться в седьмом классе, спалил по пьянке свой собственный дом. Хорошо, что никто из семьи не пострадал. Но дом сгорел дотла. Моя сестра стала жить с своей семьей в шалаше который построили на краю поле. Вот, однажды, она пришла к нам и плакала:
- Мизхаппаржон, ты знаешь, что мой муж инвалид. Он всю жизнь работал в пожарном отделении, но когда он был прикован к постели, никто из его коллектива ни разу не навестил его. Недавно в наш шалаш пожаловал ученик участкового Шгабуддинова стукач Ыррап и сказал, мол, мы арестовали Вашего сына, когда он с директором школы выпивал арак и играл в покер. Если дадите деньги на водку, мы освободим Вашего сына по всеобщей амнистии.
- Я говорю, Ыррапжон, у нас нет таких больших денег. На днях от финансовых затруднений мы продали цыганам медали моего мужа, которые он получил за свои труды и на которые мы покупали хлеб. Сами знаете, наш дом сгорел, и мы живем в таких условиях в шалаше. Вчера пришли люди из госстраха и насильно застраховали наш шалаш. А что касается моего сына, Вы можете его спокойно отправить в исправительную колонию строгого режима или в тюрьму. Пусть там он научиться уму разуму. Иначе он может спалить и этот шалаш.
После этого стукач Ыррап ушел... Такими словами моя сестра ревела. Услышав слова своей сестры, я вздохнул. Жалко стала её.
- Не плачьте, сестра моя. Знаю, скоро зима. Будут падать полутораметровые снега, начнутся небывалые холода. Ваш шалаш ближе к оврагам, где могут появляться голодные волки в холодных туманах, когда ничего невозможно разглядеть. Ночью может подняться пурга, и она легко может снести Ваш шалаш, что тогда? Поэтому мой вам совет, живите лучше в свинарнике, то есть в нашем офисе. Вы не печальтесь. Великие люди тоже не имели крышу над головой. Один философ по имени Диоген жил в деревянном бочке, представляете?! К нему однажды подходит сам Ал Искандер Македонский и спрашивает, мол, ты, это, как тебя... Диоген, почему живешь в этой бочке словно краб? Квартиру свою пропил что ли? Диоген сказал этому Ал Искандеру "Отойди, пожалуйста, ты загораживаешь мне солнце". А вождь пролетариата товарищ Лелин? Он тоже оказывается жил в шалаше, как Вы, на берегу озера "Разлив" - сказал я как бы подбадривая свою сестру.
Отчим сказал:
- Нет, доченька приемная, ты лучше живи в церкви, которую я построил. Когда придут голодные волки, ты отпугнешь их звоня в колокола: "динг- донг!" "чаланг! чулинг!". Услышав это, волки испугаются совсем и разбегутся, обгоняя друг - друга
- Нет, мне не нужен дом. Лучше я буду жить со своей семьёй в родном шалаше, установив там сандал - сказала моя сестра.
- Не плачь, доченька приемная, твой отчим оповестить об этом своего друга Дурмейила Эъвогара, и он напишет большое анонимное письмо и с этим письмом обратиться к губернатору Ебтоймасу Таппаталаровичу. Тогда Ебтоймас Таппаталарович прикажет своим, и они, установив столбы, смонтируют электролинию до Вашего шалаша. Проложат туда дорогу и заасфальтируют. Самое хорошее это то, что электрики и газовики, опасаясь голодных волков, не поедут к Вашему шалашу, чтобы проверить счетчики, - сказала мачеха моя.
- Я пришла к Вам совсем по другому делу, Мизхаппар. Твой младший племянник на следующий год пойдет в школу. А он до сих пор ходит необрезанным. Я слышала, что твой друг Курумбой, оказывается, хороший хирург. Он может сделать моему сыну обрезание? Ты скажи ему, может быть, он поможет? - сказала моя сестра.
- Почему бы и нет, сестра? Конечно, поможет. Сыграем большую свадьбу. Я сам собственноручно напишу пригласительные билеты на куске рубероида и приглашу всех моих знакомых на свадьбу моего племянника. Поскольку я являюсь знаменитом каратистом, я могу организовать спортивный турнир, который будет проходить в день свадьбы моего племянника. Разве это проблема? Зарежем барана приготовим плов, лагман, шурпу для гостей - сказал я.
- Спасибо, братишка - сказала моя сестра улыбаясь сквозь слезы. На следующий день я нарезал из рубероида сотню карт и на них гвоздём написал пригласительные письма.. Потом раздал этих пригласительные односельчанам и отправил по почте своим знакомым которые живут за пределами нашего села. Друзьям однопартийцам тоже.
- Не волнуйтесь, помещик Мизхаппар, я сам собственноручно обрезаю вашего племянника - сказал Курумбой.
- Спасибо, товарищ каминдон, за партийную поддержку - сказал я.
Итак, мы на служебной телеге поехали на свадьбу. Когда мы приехали, там уже стояла толпа которые пришли высказаться о своих проблемах губернатору Ебтоймасу Таппаталаровичу, когда он приедет. Некоторые, натянув сетку, начали уже состязание по теннису. На берегу реки Карадарья дети играли в "кулок чозма", игру похожую на американский футбол. Эту жестокую игру вел Дурмейил Эъвогар. Завернув в тряпку и туго завязав монету, он бросал в толпу детей, и кто успевал поймать её на лету в воздухе, бежал по лужайке, чтобы отнести эту штуку Дурмейилу Эъвогару, то есть главному арбитру и получить приз. Но другие ребята тут же бросались на него и, свалив на землю хватали его за уши, дергая их изо всех сил. Тот от боли кричал и бросал тряпку с монетой в воздух. Вот тогда другие дети, отпустив его, бросались на новому сопернику, который хватал туго завязанную тряпку. Наблюдая за детьми, у которых покраснели уши, зрители смеялись до отвала. Это очень смешная и интересная, национальная, детская игра. Дети, которые играют в эту игру растут здоровыми и закаленными. Наконец настал момент обрезания и Курумбой приказал нам, чтобы мы крепко держали моего племянника за руки и за ноги, положив его на матрас. Когда все было готово, Курумбой наточил свой кинжал о каменную точилку словно косарь, который собирается косить сочную траву на лужайке. Потом велел, чтобы в рот моего племянника кто-нибудь сунул тюбетейку, чтобы он во время операции не закричал от боли. Парикмахер Комил Кашей, сняв свою тюбетейку, сунул в рот моего племянника. После этого Курумбой с помощью плоскогубцев потянул мошонку племянника и, отрезав её лишний кусочек, завершил операцию. Тут кровь хлынула фонтаном, и руки Курумбоя покрылись кровью до локтей.
