Костяшками Макен провел вниз по ее щеке, большим пальцем приласкал ее нижнюю губу. Он посмотрел в ее вопрошающие глаза. На ее красивом лице были написаны все эмоции, которые она ощущала. Он мог прочитать ее с такой легкостью. Она хотела быть для него всем, желала отдать ему все, чего бы он ни захотел.

По какой-то причине она не догадывалась, что уже сделала это.

— Сегодня ночью твоя любовь нужна мне гораздо больше, чем власть над тобой, — прошептал Хаммер ей в губы. — Бери все, что пожелаешь. Тебе не нужно позволения на это.

У нее перехватило дыхание. Рейн обхватила его лицо.

— Я хочу всего тебя.

— Я твой. И был твоим дольше, чем мог признать.

Больше не сказав ни слова, Рейн села и расстегнула пуговицы на его рубашке, стянув ту с одного плеча, затем с другого, легкими касаниями губ и поцелуями покрывая обнажающуюся кожу. Затем она расстегнула ремень, поиграла с пуговицей на слаксах. Своим молящим взглядом она искушала его, зарождая покалывание не только в члене, но и по всему телу. Когда с тихим звуком была расстегнута молния, по коже у него побежали мурашки. Обычно он все контролировал. Теперь же он не мог справиться даже с собственным дыханием. Он никогда не чувствовал ничего похожего на это чудо — ощущение, что следующим своим касанием она сможет как утолить его нужду, так и вырвать сердце.

Хаммер подозревал, что это не единственные ощущения, которые она подарит ему этой ночью. Он был готов и ох-как-блять сильно желал испить их все.

Неоновые цифры на часах у изголовья светились синим в темной комнате. Он был потрясен, увидев, что с тех пор, как ушла семья О’Нейлов, прошло несколько часов. Как могло прийти ощущение, что он и Рейн были заключены в какой-то прекрасный пузырь, в котором не было течения времени и можно было задаваться вопросом, не лопнет ли он в любой момент?

Рейн плавно провела пальцами по его груди, мягко царапнув соски ногтями, вниз к пупку, прежде чем спустить штаны с бедер и обнажить ствол. Макен забыл о часах. Вместо этого он глубоко вздохнул и выдохнул, пока следил за каждой полной поклонения лаской. Зверь внутри него даже не приподнялся, словно знал, что мужчина не сможет выжить без ее любви.

— Никогда не устану касаться тебя, — пробормотала Рейн, — ощущать твердые мускулы под гладкой горячей кожей.

Он мучительно втянул в себя воздух, пока она искушала его скользящими ладонями и касаниями губ.

— Я таю каждый раз, когда ты меня касаешься.

Покалывающие ощущения от пробужденной плоти распространялись до тех пор, пока он не мог бы поклясться, что его сердце разлетелось на куски.

— Сними штаны, — пробормотала она, процарапывая себе путь вверх по его плечам и прижавшись к его челюсти.

Господи, ему хотелось не двигаться, а просто лежать и наслаждаться ее любовью.

Почему он никогда не знал, сколько удовольствия может подарить ему женщина, если не он будет командовать?

Потому что он никогда не позволял кому-либо иметь над ним такого рода власть.

Ради Рейн он уступил. Непроизвольный стон протеста вырвался у него из груди, но он скинул штаны и вернулся в постель, встав над девушкой на колени и просто ожидая.

Она улыбалась, поедая его взглядом. Пока она оставалась полностью одетой, у нее имелось очевидное преимущество. Хаммер понял всю иронию смены их ролей, но ему было плевать. Он просто закрыл глаза и вспоминал ощущение ее нежных, мягких рук, ласкающих каждую часть его тела.

Когда она прошлась языком по каждой мышце его пресса и обхватила пальцами его ноющий член, бедра Хаммера качнулись вперед. Она убивала его… как и всегда… но этот случай был совершенно другим. Для мужчины, повернутом на контроле, она раскрывала его быстрее, чем сматывала нить.

Удивительно, но ему будто… нравилось.

— Рейн, малышка, я хочу ощутить твою кожу. Мне нужно зацеловать тебя всю. — Он не требовал от нее раздеться и не говорил, что намерен снять с нее одежду. Он просто начал раздевать ее.

И хотел, чтобы это длилось вечность.

Хаммер потянулся к краю ее ярко-розовой футболки, сдвигая вверх по ее животу, груди и над головой. Он поднялся на ноги, помог ей встать перед ним. Обернув руки вокруг ее талии, он нащупал пуговицу и замочек на короткой юбке. Расстегнул и спустил одежду по бедрам. Благодаря его ловким пальцам, ее бюстгальтер упал следующим. С улыбкой он опустил ладони на выпуклость ее живота.

— Я изменилась, — она прикусила губу.

— Ты прекрасна. Сейчас ты больше похожа на женщину. На нашу женщину.

Она была такой совершенной, маленькой, хрупкой по сравнению с ним и Лиамом. Удивительно, как они не сломали ее. В некоторых случаях она была намного более выносливой. Она будет изумительной матерью. В этом у него не было сомнений. С каждым днем изменения, происходящие в ее теле, становились все более очевидными. Что еще он пропустит. Еще одна боль, которую Хаммер не мог унять.

Из-за того, что он больше не мог ждать ни минуты, он ринулся с поцелуем к ее губам. Но легкое прикосновение превратилось в нечто большее. Он погрузился в нее, утонул в ней, падая все глубже и глубже…

Проклятье, он потеряет ее. Каждый вздох, каждый крик экстаза, каждый задыхающийся вопль, каждое хихиканье и смех, каждое слово во время ругани и каждую гребаную слезинку, которую она прольет по нему.

Когда Хаммер отстранился, чтобы запечатлеть ее взглядом, то увидел глубокую печаль на ее лице.

Она рвано вздохнула.

— Мак…

Он вновь поймал ее губы, украв слова. Он не хотел разговаривать о ее будущем, которое, вероятно, не будет включать его самого, и отказывался тратить хотя бы секунду, погрузившись в сожаление. Ему хотелось объединить свои сердце и душу с ее и пронести эту бесценную ношу до конца их дней.

Ее губы задрожали под его губами. Макен чувствовал, как ее теплые слезы скатываются между ними. Его охватила печаль. Хаммер подавил ее. Никто и ничто не испортит их пребывание друг с другом.

Обхватив ее затылок, он нежно скользнул ей в рот. Поглаживая каждую впадинку и выпуклость, он вздохнул, когда их языки слились в плавном, влажном скольжении.

Когда он отстранился и ткнулся носом ей в щеку, покрывая ту нежными поцелуями, из ее горла вырвались короткие всхлипы.

Сердце Хаммера распадалось на части. Он наконец встретился лицом к лицу с собственными призраками, убедил себя, что настало время начать жизнь заново… а теперь? Он может потерять все это.

Не доказав, сколько она для него значит.

Стирая большими пальцами слезы с ее щек, он покачал головой.

— Никаких слез, прелесть. Я даю тебе больше власти над собой, чем сознательно давал кому-либо за всю свою жизнь. Я хочу посвятить каждую секунду этой ночи памяти. Ты поступишь так же?

Рейн рвано вздохнула, затем прижала ладонь к губам. Оставив поцелуй в центре ладони, она положила его руку поверх своего сердца.

— Сегодняшней ночью, завтра… я увлеку тебя за собой навечно, Макен.

Ее нижняя губа задрожала, но ради него Рейн взяла себя в руки. Она обхватила его за шею и притянула к своим губам. Хаммер охотно поддался, лаская ее нежную обнаженную плоть, упиваясь ощущением того, как она омывала его своей любовью. Когда она провела языком по его сомкнутым губам, он открылся ей, позволив исследовать, как она делала для него.

Распаляясь, она обхватила его запястье рукой и положила его ладонь на свою грудь. Он поддался ее желанию и поднял вторую руку, сминая эти тяжелые полушария, скользя большими пальцами по соскам. Она вскрикнула ему в рот и выгнулась.

— Ты мне нужен, Макен, — пробормотала она.

— Ты тоже нужна мне.

Зацеловав ее до бесчувствия, он потянул Рейн на постель за собой. Ее трясло, и он откинул волосы с ее лица в самой нежной ласке, затем снова поцеловал, смакуя гладкость ее губ и языка. Казалось, он не мог насытиться. Проложив ртом дорожку по ее челюсти, он наклонился, покусывая и тут же облизывая чувствительное местечко за ушком.

Она обняла его и впилась маленькими ноготками в его спину. Он задрожал, и его член дернулся. Ему хотелось раздвинуть ее влажные складочки и погрузиться в нее. Вместо этого он опустился еще ниже и захватил губами один из сладких сочных сосков. От вздоха наслаждения ее плечи приподнялись над матрацем, словно предлагая себя ему. Хаммер не спешил и томно омывал обе груди влажным жаром, пока Рейн не захныкала, и не стала выгибаться и стонать.