До того державшийся в стороне рохо привстал со своего места, сдержанно поклонился матросам, изобразив некое смутное подобие улыбки, и подсел поближе ко всей компании.

— Предлагаю выпить за успех вашей экспедиции, — торжественно объявил сеньор Ортега и, чуть повысив голос, позвал племянницу, которая с четверть часа назад убежала на кухню: — Каролина, дорогая!

— Несу!

Высокая девушка легко обогнула все столы на своем пути и наполнила давно опустевшую посуду кофе, благоухающим корицей, мускатным орехом и, кажется, шоколадом. И хозяева гостиницы, и матросы «Гринстар», и молчаливый Уго дружно встали и от души стукнулись кружками. Баська по такому случаю лениво мяукнула.

В синем вечернем воздухе плыли сдержанные переборы гитары. Уго играл иначе, чем его брат. Лицо Хуана, как и лица других рохос, отличалось бесстрастностью, но то, что он прятал за этой холодной маской, рвалось из его рук страстными аккордами да стуком пальцев о дерево деки. Скупое мужество мелодий Уго отзывалось в душе бывшего полковника воспоминаниями о минувших битвах, павших товарищах, надежных друзьях... Где-то они теперь? Самые верные, самые честные, люди слова и долга, подали в отставку, не желая мириться с тем, что творила армия в Бланкатьерре. Их было слишком мало для заговора. Их было достаточно для отчаяния. Кто-то женился здесь, кто-то вернулся в Корнильон. Двое застрелились. Один спился. Один сошел с ума.

Бывший полковник сеньор Ортега закрыл окно, задернул шторы и достал со дна сундука продолговатый ящик. Поставил его на стол в углу, который наверняка не просматривался из окна, передвинул масляную лампу, чтобы снаружи видно было как можно меньше. Прислушался к звукам в коридоре. Ни шороха, ни скрипа. В дверь отрывисто постучали.

— Входи, — негромко отозвался сеньор Ортега.

Милош беззвучной огромной тенью скользнул в комнату и осторожно притворил за собой дверь.

— Присаживайся.

— Благодарю.

— Думаю, мы обойдемся без экивоков и предисловий. Я хочу поговорить с тобой о моей дочери. Разумеется, не о ее деятельности, связанной с Hermanos, а о вас двоих.

— Спрашивайте, сеньор Ортега.

— Кончита — моя единственная дочь. Да, приемная, но для меня это — несущественная деталь. Ты догадываешься, что, как любой отец, я был бы счастлив привести свою дочь к алтарю и выдать ее замуж на глазах у всех честных людей. Но она уже больше месяца является твоей любовницей. И я не вправе ей запрещать сожительство с тобой, поскольку признаю обет святому Камило. Он освободил Кончиту от любой власти, кроме власти Бога, Hermanos и ее собственной совести, — сеньор Ортега удовлетворенно отметил, что ни разу за всю его короткую и жесткую речь Милош не опустил глаза. Бывший полковник перевел дыхание и заговорил уже несколько мягче: — Ты покидаешь Сорро завтра, она последует за тобой через неделю. Я не представляю, как вы будете совмещать исследовательскую и подпольную деятельность, но я вам доверяю. Однако скажи: как вы вдвоем будете жить в дальнейшем? Понимаешь, о чем я?

— Конечно, — Милош серьезно кивнул, но позволил себе едва заметную улыбку. — Сеньор Ортега, Вы ведь понимаете, что я, как и Кончита, не принадлежу сам себе. Я являюсь членом экипажа «Гринстар», я помню о своей собственной организации. Как бы я ни любил Вашу дочь, я пока не могу с уверенностью сказать, что останусь здесь с ней до конца жизни. Она это знает. Точно так же я не могу потребовать от нее уплыть со мной, потому что Бланкатьерра — ее родина, здесь она дала обет, здесь живет ее семья. И я считаю, что не в праве предлагать Кончите пожениться. Но и отказываться от того, что нас связывает, в угоду обществу и даже ради Вашего спокойствия, не собираюсь.

— Смело, молодой человек, — усмехнулся бывший полковник. — Надеюсь, ты помнишь, с кем говоришь?

— Разумеется, — юноша и бровью не повел, когда его собеседник выразительно тронул лежавший на столе кинжал. Тихо засмеялся и объяснил слегка опешившему сеньору Ортеге: — А еще я помню одну семейную традицию. Когда мой отец впервые рассказал отцу моей мамы, как он к ней относится, дедушка попытался если не убить, то хотя бы покалечить его. Вы меня пока не гоняете по всему «Сомбреро». Кажется, это прогресс.

— Я ценю твое чувство юмора, — искренне улыбнулся сеньор Ортега. Крутанул в руке кинжал, отложил его в сторону и с тревогой спросил: — Но как же?..

— Дети? Я лекарь, поверьте, я прекрасно знаю, как избежать зачатия. Если я все-таки покину Бланкатьерру, я не оставлю незамужнюю женщину с детьми на руках и разбитым будущим.

— Что ж. Это был хороший разговор, — бывший полковник встал, крепко пожал руку Милошу и поманил его поближе к продолговатому ящику. — Теперь слушай. Ты знаешь, что вместе с Кончитой я переправлю в сельву десяток ружей. Лучше, чем ничего. Однако тебе лично я вручаю самое ценное, что у меня осталось со времен службы, — с этими словами он приоткрыл крышку.

— Это и есть пистолет? — Милош широко распахнул глаза, уставившись на диковинное оружие, о котором прежде лишь слышал.

— Он самый. Колесцовый замок, конечно, несколько устарел относительно новых моделей, но он все равно превосходит фитильные механизмы... хотя бы тем, что годится для пистолета. Кончита недурно стреляет, но постоянно носить при себе такую вещь ей затруднительно. Она тебя научит.

Эхо выстрела заметалось между пустынными холмами. Руку не оторвало каким-то чудом. Милош инстинктивно вцепился в локоть, который пронзила неслабая боль.

— Я же тебе говорила: помни про отдачу, — с видом учительницы, которая пытается объяснить несмышленышу начала арифметики, выдохнула Кончита.

— Попробую еще раз, — задетый за живое, упрямо пробурчал Милош.

— Хватит с тебя на сегодня, — девушка нахально забрала из его рук пистолет и небрежно махнула им в сторону ближайшей опунции. — Смотри и учись.

В принципе, Милош догадывался, что его слегка отвлекало от тренировок. Нет, смотреть он готов был часами. А вот с сосредоточенностью на стрельбе у него были проблемы.

Кончита встала в стойку, причем, будто назло, так, что бедный юноша отлично видел и гордый разворот плеч, и грудь, выразительно подчеркнутую простым, не чета городскому, платьем, и бесстрастный взгляд прищуренных темных глаз в тени широких полей сомбреро... И пропустил тот миг, когда роха повернула ключ, прицелилась... Ну почему отдачей не выворачивает ее сильную, но тонкую девичью руку, а пуля попадает практически в яблочко?

— В последний раз показываю, — строго предупредила Кончита. Грянул выстрел.

— Я понял!!! — великан радостно подскочил на ноги — и тут же впечатался макушкой и щекой в коварные ладони опунции.

— Везучий ты мой, — снисходительно улыбнулась роха, вручила своему любимому пистолет и аккуратно извлекла из Милоша пару колючек.

Пуля сорвала мишень со второй, более старой и мощной опунции, и слегка поцарапала ствол. Что ж, в какой-то мере он за себя отомстил.

— Хвалю, — со всей серьезностью, коротко и скупо, как положено рохе, произнесла Кончита, забирая пистолет. Улыбнулась краешком губ и осторожно, не касаясь кожи и платья еще дымящимся дулом, провела им вдоль шеи, между ключицами, что соблазнительно виднелись в вырезе платья, ниже, ниже...

— Тебе нравятся стволы, — низким, глухим голосом заметил Милош и откровенно погладил свой собственный через штаны.

— Я же дочь полковника, хоть и отставного, — смуглые пальцы чувственно обхватили оружие и слегка сжали его.

— А какие в твоем вкусе? Длинные, толстые? Как этот пистолет?

— Этот слегка великоват. А вот тот... Покажи-ка... Да, как раз то, что нужно.

Беспощадное солнце белой земли сменило гнев на милость и клонилось к закату. Опунции отбрасывали все более длинные тени. А это значит, что через полчаса, самое большее, час им пора покинуть это импровизированное место тренировки и отправиться в деревню, где их ждали Уго, Шеннон и Гай.

Поэтому Милош не стал тратить время на раздевание. Лишь расшнуровал свои штаны, платье Кончиты — так, чтобы видеть во всей красе ее аккуратную высокую грудь, — задрал юбку и на пробу провел рукой между бедер.