Потихоньку-полегоньку работа налаживалась, но до активных действий было дальше, чем до той стороны Черных Холмов. Пока «Алые платки» учились — грамоте, бою на палках, основам конспирации и самоуважению. Синяков с каждой тренировкой прибавлялось. Уверенности в себе, впрочем, тоже.

— Загоняли они тебя, командир? — заботливо поинтересовался Эрвин, который заваривал для Зоси сбор, пока над ее больной спиной колдовал его муж.

— Это еще кто кого, — горделиво фыркнула ведьма и тут же заскулила, когда Шалом всерьез занялся ее плечами.

— Не слушай ты этого виршеплета, Ева, ему же лишь бы слово свое вставить. А я в тебя преданно верю, — прошелестел чародей. За что ему тут же прилетело поварешкой по лбу от миролюбивого менестреля. Шалом картинно закатил черные глаза и на миг оторвал руки от спины командира, чтобы воздеть их к небу, то есть к закопченному потолку: — Вот они, тяготы супружеской жизни!

— И кто из нас двоих языком чешет? — невозмутимо заметил Эрвин. — Ты по делу говори. Расскажи Зосе, чего надумал.

— Деспот. Ева, помнишь, мы обсуждали два мира Герды?

— Ну?

— А если и в самом деле существует второй мир? Только человеческие знаки обладают двойственной природой. У людей восьмерка, священное число Огненной Книги, оборачивается бесконечностью, изуверские наказания кнутом на площадях оборачиваются росписью на спине Эрвина и на спине твоего сына, не только Герда, вервольф, но и обычная человеческая женщина перемещалась между двумя мирами. Да и мы сами... Как часто мы произносим «большой мир», имея в виду мир за пределами Фёна?

— И оба настоящие?

— Пока не знаю. Но бесконечность мне нравится определенно больше восьмерки. В бесконечности столько возможностей...

— А когда будет можно?!

Выдержка и подчинение дисциплине, к которым терпеливо приучала себя Марлен в последние полтора месяца, затрещали по швам. В груди клокотал гнев пополам с обидой, кулаки непроизвольно сжимались, а глаза старательно прожигали дырку в невозмутимой Зосе. Как обычно — безрезультатно.

— Жди. Я назначу тебе испытание, как и обещала, но не сейчас.

— Вы не доверяете мне, — с горечью прошептала Марлен. — Я — аристократка, мое дворянское происхождение что клеймо в ваших глазах. Мы с Гердой пришли к вам вместе, только она уж неделю как принята в ученицы к Шалому. А я...

— А ты получишь задание, когда придет время, — пообещала Зося и ласково коснулась нахмуренных бровей арфистки. — Ну, не унывай, милая. А мне пора.

Тяжелое полотно седых волос взвилось на ветру, командир Фёна пустила свою лошадь в галоп и вскоре скрылась под пологом леса. А Марлен еще долго стояла у окна, вперившись невидящим взглядом в сочную летнюю зелень листвы и вспоминая тот единственный, самый прекрасный оттенок зеленого.

Она бы потерпела и месяц. И два. Сколько велели бы, столько и ждала бы, как преданная собака ждет своего хозяина и в ливень, и в метель. Только с каждым прощанием все невыносимее было махнуть рукой, все тяжелее думать — вдруг в последний раз? А ведь она всего лишь хотела быть чуточку поближе. Быть рядом.

Комментарий к Глава 6. Саид. Второй мир * «Алые платки» — неприкрытая отсылка к названию индийской организации «Розовые сари», созданной женщинами, в большинстве своем принадлежащими к неприкасаемым, с целью защиты женщин от изнасилований и домашнего насилия, требования справедливого правосудия для насильников, решения других социальных вопросов. Вооружены палками и одеты в розовые сари, потому что считают розовый цветом жизни. Выступают за равноправие, а не за превосходство женщин над мужчинами. Среди сторонников организации есть и мужчины. Основательница «Розовых сари» — Сампал Пат Дэви.

====== Глава 7. Милош. На перекрестье миров ======

От ярко-красного уже почти не рябило в глазах. За два с половиной месяца в Сорро Дик притерпелся к этому цвету, традиционному для обеих культур, и завоевателей, и порабощенных. Праздничные мантильи знатных корнильонок и полосы в пончо рохос, плащи тореадоров и цветы в черных тугих косах, уложенных в свадебные прически, ценные вина из метрополии и местная сангрита. Вот к последней Дик особенно пристрастился. Он предпочитал ее текиле и здешнему пиву в те дни, когда остальная команда с ведома первого помощника дружно напивалась. За исключением Милоша.

Вот и сейчас он снова заказал сангриту, старательно пряча глаза и делая вид, что не замечает разочарования на лице Роя.

Свидание. Протяни его под килем, это ж самое настоящее хреново свидание! Рой позвал его пропустить по стаканчику, что ж такого, многие приятели вместе выпивают, а они еще и любовники. И Дик даже не обратил внимание на просьбу первого помощника одеться поприличнее, то есть хотя бы в чистую и не самую заштопанную рубашку.

А в результате они оказались в довольно дорогом кабаке, который был сплошь украшен черепами быков, потертыми портуланами и красными накидками с резкими угловатыми узорами рохос. Рой щедро предложил ему выпить отличной мадеры, но Дик, помявшись, попросил полюбившуюся смесь томатного сока с лаймом и чили.

— Трезвенник, — пожал плечами Рой и с деланным равнодушием осмотрел помещение.

— Зато не утопну, — благодушно отозвался Дик.

— В ведре с грязной водой? — в голосе первого помощника отчетливо слышалось презрение.

Дик только вздохнул. Они уже не раз препирались по этому поводу. Покуда капитан со своим лордом вращались в высших кругах, стараясь прощупать почву для политических и торговых связей между Лимерией и Бланкатьеррой, матросы отстроили себе временное жилище и нашли работу, преимущественно в порту. Только Джон О’Рейли выхлопотал себе местечко в больнице для корнильонцев, а Милош вел какие-то мутные переговоры с Фрэнсисом относительно собственной занятости. Ну и он, Дик, почему-то остался в «Черном сомбреро», в качестве слуги вместо казненного Хуана.

— Послушай, Дик, ты уже давно выбился из простых матросов, — гораздо спокойнее продолжил Рой. — Ты говоришь на трех и читаешь на двух языках, постоянно таскаешь книги то у Джона, то у Ортеги. Ты проявил себя при высадке на Драконьи земли. Что ты забыл в «Сомбреро»? Тебе на палубе швабры не хватило?

— Да кабы самому знать-то, — неловко улыбнулся маленький лимериец. А правда, ему там медом, что ли, намазано? Дик отхлебнул сангриту из высокого стакана, покатал на языке кисловатую горечь, подпер голову кулаком. Задумался.

Пили молча. То ли мешали шумные компании за соседними столами, то ли беседа не клеилась. С каждой ночью, проведенной вместе, они доставляли друг другу все больше удовольствия, и даже то, что Рой наотрез отказался ложиться под любовника, не огорчало Дика. Ему хватало колючих поцелуев, железной хватки пальцев на бедрах, сумасшедшего траха, который выбивал из головы малейшие намеки на мечту о Милоше. Только вот с разговорами у них не ладилось.

Вдруг внимание обоих привлек шум в противоположном углу зала, отделенном от остального кабака невысокой перегородкой. Там собрались корнильонцы, частью военные, частью какие-то служащие. Может, управляющие на фабрике или помощники в ратуше. И среди них — две девушки, симпатичная румяная толстушка и томная красавица, то и дело теребившая алый веер.

По другую сторону перегородки, кажется, не смея приблизиться к господам, переминался с ноги на ногу высокий худощавый корнильонец. Богатый черный плащ, вышитый по подолу серебром, смотрелся нелепо поверх его скромного, если не сказать, бедного наряда, а длинные пальцы судорожно сжимали стебли алых калл.

Собственно, Дик и Рой отвлеклись каждый от своих мыслей на глумливый громкий хохот, и теперь очевидно стало, что компания смеялась именно над ним, этой смешной жердью с выражением упрямой покорности на лице. Он скривился, будто от муки, и вдруг рухнул на колени, протягивая букет томной девушке. Кажется, даже с такого расстояния любовники услышали, как звонко стукнулись колени о дощатый пол кабака. Нежное лицо красавицы пошло пятнами в тон вееру, она махнула рукой в сторону высокого и поспешно отвернулась. Один их сидевших за столом с ехидной ухмылкой выхватил каллы и швырнул их так, что цветы рассыпались по всему полу.