Мы свободны до тех пор, пока не заковали себя в

оковы предрассудков, стереотипов и людской молвы.

Пролог.

Она называет меня «джаным». В переводе с турецкого это – «моя душа». Нет, она вовсе не турчанка, просто состоит в браке с турком (она сама это так называет – «состоять в браке»).

Не могу точно сказать, сколько лет мы вместе, или дней, и что это между нами. Она называет это одним из видов отношений, однако, не торопится хоть как-то этот вид обозначить, дать ему чёткое определение.

Мы встречаемся всегда в одном отеле, в одно и то же время, 00:15.

Глава 1.

То, что нас связывает – это нечто большее, чем просто связь мужчины и женщины, физиология или влечение. Это невозможно спрятать внутри себя или благополучно об этом позабыть – оно не даёт покоя, а долго и упорно стучится в глубины тебя, пока не достигнет желаемого. Это то, что побеждает и не сдаётся, это то, что способно сломить, переделать, перекроить. Это намного сильнее, чем ты можешь себе представить, просто сильнее и всё, прими как данное.

Если знать наперёд, чем всё закончится, стоит ли тогда вообще начинать? Определённо стоит. Я из тех, упёртых, что никогда не заглядывают в конец книги, пусть даже одним глазком, и даже если сильно этого хочется. Я не думаю о конце, я вообще предпочитаю думать, что наше с ней время ничем и никем не определено, не ограничено, что оно будет длиться столько, сколько мы пожелаем. Возможно, это глупые и нестоящие мысли, но я действительно склонен так считать.

У неё смуглая кожа – приобретённый цвет. Она говорит, что солнце её балует, и загар покрывает её светлую от природы кожу ровным и нежным цветом. Да и кожа у неё очень нежная, пахнет чем-то цветочным.

У неё длинные тонкие пальцы на руках – про такие говорят, «музыкальные». Однажды она сказала, что кольцо, которое она носит на безымянном пальце, делали на заказ, так как кольца стандартного размера были ей велики.

У неё тонкие запястья, которые она всегда оставляет свободными от каких-либо украшений. Думаю, подобные запястья сами по себе являются украшением.

У неё длинные ногти, всегда ухоженные и без яркого маникюра. Она выбирает мягкие цвета, приятные и не раздражающие глаз.

Её волосы всегда безупречно уложены, и даже когда она просыпается, они не собираются в сноп, а гордо лежат на плечах хозяйки, всегда блестящие и шелковистые.

Она смеётся, запрокидывая голову, и делает это настолько естественно и непринуждённо, что ты сам невольно начинаешь если не хохотать, то улыбаться.

Так что, если знать наперед, что нашим с ней отношениям отведено не больше -не меньше, чем пара лет или, того меньше, год, или вовсе несколько месяцев, стоит ли начинать их вообще?

Чем ближе ты подпускаешь к себе человека, чем крепче становится связь между вами, тем чаще ты начинаешь задумываться о конце. А ведь на самом деле, это просто банальный страх потерять любимого и дорогого тебе человека. Я же не боюсь её потерять, потому что она мне не принадлежит. Это очень важно, осознавать отсутствие у человека принадлежности к чему-либо или к кому-либо. Тогда ты не будешь сетовать об его утере, краже или пропаже.

Однажды она мне сказала, что нельзя удерживать человека, если он не хочет более находиться рядом с тобой, это нечестно. Более того, люди встречают друг друга для определенного отрезка времени, и когда конечная точка этого отрезка достигнута, им нет нужды удерживать друг друга. Случается, правда, что этот отрезок равен длине их жизни, и они проходят его вместе от начала до конца.

Порой я удивляюсь её мыслям, суждениям, но с каждым разом понимаю, что она права. Так что, если однажды она захочет уйти, мне не нужно будет её удерживать? Будет ли это означать, что наш с ней отрезок времени достиг конечной точки?

Глава 2.

Мы познакомились с ней, когда мне было двадцать лет, а ей – девятнадцать. Тогда я был полон гормонов и желания. Желания быть с ней. Сейчас мне – тридцать два, и желание это переросло в надежду и бесконечное ожидание. Не то чтобы я подчинил ожиданию всю свою жизнь, свои мысли и дни – мы существуем параллельно, не причиняя друг другу ни малейшего дискомфорта.

Моя повседневная жизнь ни чем не отличается от жизни большинства людей: работа, дом, налаженный быт, встречи, разговоры. Я фотограф. На данный момент, это то, чем мне нравится заниматься больше всего. У меня – своя студия, имя, которое у многих на слуху, и не только благодаря моему успеху на поприще создания и обработки изображений. В своё время я написал две книги, ставшие, как это принято называть, бестселлерами: их читали, обсуждали, критиковали, восхищались и ожидали следующую. Первую книгу я выпустил в печать сразу после окончания университета. Вторая была написана как-то сама собой в рекордно короткие сроки. Однако я так и не решился посвятить оставшуюся жизнь написанию книг, потому вовсе не считаю себя писателем. Возможно, когда-нибудь я выпущу и третью книгу, но пока для этого у меня нет ни сил, ни желания, ни стоящего материала. По образованию я журналист. Окончил МГУ, факультет журналистики. Именно там мы с ней впервые и встретились. Что еще может объединить двух абсолютно разных людей? Место.

Это вовсе не была любовь с первого взгляда, о которой так любят писать в книгах, говорить на свадьбах под звон бокалов. Это вообще не было любовью: просто взаимная симпатия двух людей. Я относился к этому более серьёзно, для неё это было лишь лёгкое увлечение. Вне стен университета, когда заканчивались лекции и семинары, и студенты торопились туда, где их ждут или не ждут вовсе, у нас с ней была у каждого своя жизнь, свой круг близких, и вовсе не относящихся к таковым, людей. Там были и мои строчки, обрывки фраз, исписанные листы бумаги. Там было всё, но её там не было. Ни она, ни я не входили в так называемую личную жизнь друг друга, хотя мне, безусловно, этого хотелось. Хотелось молча, про себя и в тайне ото всех.

Я проводил время с другими девушками, держал их за руки, гулял с ними по мостовой, более того, Её подруги не единожды видели меня в обществе длинноногих и белокурых красавиц. Не знаю, рассказывали ли они ей, но она ни разу не обмолвилась об этом. Да и что она могла бы сказать? Устроить банальную сцену ревности? Банальность не в её стиле, равно как и подобное поведение. Да, я встречался с девушками, вернее, проводил с ними время, не более того. Каких-то постоянных отношений в то время у меня не сложилось. Возможно, от того, что сжимал я не ту ладонь, которую хотелось бы, и смотрел не в те глаза, о которых писал на обрывках листов.

Пока мне звонили другие, я ждал ёё звонка. Когда закрывал дверь за не той, что хотелось бы, ждал, что придёт именно она. И однажды ночью она пришла. Просто так, без причины. "Ты не мог бы объяснить водителю, как проехать к твоему дому?" – спросила она, как ни в чём не бывало, так, словно мы созванивались каждый день. Я опешил. Затем ждал её возле подъезда. Было душно и было лето. На ней – лёгкое платье лимонного цвета и босоножки. Она, улыбнувшись, протянула мне руку: "Ты живёшь в лабиринте, кролик". Тогда я не смог понять смысл этих слов, но сейчас понимаю. И это было вовсе не о представителях из семейства зайцевых и не ласковое обращение. Затем мы вечность поднимались на лифте. Она смотрела на меня, а я увлеченно читал надписи на стенах лифта, которые я и так знал наизусть, перечитав их не на раз, ежедневно спускаясь и поднимаясь. Переступив порог квартиры, она сняла босоножки и на цыпочках прошла на кухню так, будто делала это каждый день.Мы пили свежезаваренный чай, и она говорила, не умолкая. А я смотрел в её глаза, в те самые, в которые мне так хотелось заглянуть. Затем она ушла. Так просто взяла и ушла. Я предлагал ей остаться, и в тот момент я жаждал вовсе не физической близости: мне просто хотелось, чтобы она осталась. Мне до сих пор этого хочется: чтобы однажды она пришла и больше не уходила. Правда, сейчас это нечто более осознанное, нежели тогда. Тогда всё было немного иначе: ощущения, мысли, чувства. Тогда мы были значительно моложе.