Илья долго бредёт в кромешной тьме, часто натыкаясь на стены, разбивая лицо в кровь, но интуиция гонит вперёд, он знает, рано или поздно, выберется из пещеры. Для того, чтобы как-то отвлечься от страха темноты и неизвестности, он стал считать шаги… сто… двести… тысяча… свет! Чудесные лучи солнца ворвались в пещеру и юноша от радости засмеялся, но сразу скрипнул зубами, слизнул кровь с израненных губ, осторожно приблизился к выходу, задумался: «а что его там ждёт?», возвращаться в лагерь нельзя, жить одному сложно, если невозможно… впрочем, надо попробовать выжить в одиночку, другого пути нет. Жаль, что не накопил самостоятельности, умения, до этих страшных событий прозябал, как во сне, но сейчас с разума словно сдёрнута пелена, всё до безумия понятно.

Илья выбрался из пещеры, закрыл глаза, привыкая к яркому свету, затем, огляделся, он на берегу моря. Оставляя после себя пенный след, волна с шумом накатывает на берег. Краб увидел человека, попытался спрятаться в глубине, но Илья быстро его ловит, бьёт панцирем об острый камень, затем находит ещё с десяток крабов, обездвиживает, довольный засовывает их за пазуху, удовлетворённо шмыгает носом, некоторое время, голод ему не грозит. Теперь необходимо быстро покинуть берег, но вначале надо как-то обработать раны на губах, проколы болезненно саднят, а кровь всё ещё капает. У едва заметной тропы натыкается на заросли подорожника, вспоминает от бабушки, что это чудесное ранозаживляющее средство. Растирает листья в кашицу, отрывает от рубашки длинный лоскут, делает повязку. Боль немеет, процесс заживления начался, это приносит небывалое удовлетворение. Неожиданно его дорогу перекрывает поток воды, вырывающийся прямо из склона, Илья замедлил шаг, приблизился к подземной реке. Вероятно, это она, из-за землетрясения, ворвалась в пещеру, и стащила его с алтаря, тем самым, спасла от жуткой смерти… но не только его одного, Илья замечает на берегу неподвижно лежащего человека. В человеколюбивом порыве бросает к нему, но сразу отпрянул. Он узнал его, это один из зеков, Вагиз. В душе как волна накатывается ненависть и глубокое разочарование, тем, что тот умер. Вдруг Илья замечает, как шевельнулись пальцы. Неужели жив! Илья почувствовал возбуждение сродни с экстазом, воровато оглянувшись, он поднимает тяжёлый камень, подходит к зеку, замахивается, но неожиданно застывает, на него смотрит зек, взгляд тусклый, ничего не выражающий. Покачнувшись, Илья едва не роняет камень, но вновь, с остервенением замахивается и мычит сквозь повязку: — Сдохни, тварь!!!

— Где я, в аду? — неожиданно прохрипел Вагиз, щупает свой окровавленный затылок.

Эти слова выводят Илью из равновесия, он уже не может расплющить череп ненавистному врагу, со стоном отбрасывает камень, присаживается на корточки, стягивает с лица повязку, дрожа от ненависти, произносит: — Не узнаёшь меня?

— Где я, в аду? — вновь хрипит Вагиз.

— В аду нет солнца!!! — в исступлении выкрикнул Илья.

— Темно… очень темно… я знал, солнца здесь нет.

— Как нет, вот оно!!! — Илья вскидывает кверху руки.

— Темно, даже звёзд нет, — прошептал зек.

— Вот оно как? — Илья начинает догадываться, что тот попросту ослеп, склоняется к его лицу, смотрит в пустые глаза. — Вот оно как! — повторяет он, вроде и радоваться надо, небесная кара постигла негодяя, убийцу, людоеда, но на сердце ползёт печаль, его душа ужаснулась, представив: «в одно мгновение, и исчезли все краски мира, как это жутко!»

— Так я не умер? — неуверенно спрашивает Вагиз, пытается присесть.

— Ты давно умер, тварь, — тихо прошептал Илья.

— Где-то я слышал этот голос. Разожги огонь, я ничего не вижу. Мы в пещере? Но я вроде как… — зек начинает вспоминать произошедшие события. — Так я жив! — Вагиз вскакивает на ноги, и, растопырив пальцы, начинает щупать пространство. — Кто-нибудь, разожгите огонь! — дрогнувшим голосом произносит он.

— Тебе это не поможет, — уныло пробормотал Илья, — ты ослеп… неужели не чувствуешь, как припекает солнце?

Вагиз дёрнулся, слепо повёл глазами, остановился как вкопанный, его лицо словно окаменело: — Голос, я его слышал… ты Илья?

— Он самый.

— Что со мной сделаешь, убьёшь?

— Зачем? Живи… если сможешь. Всё… я ухожу, — Илья вновь наматывает на лицо повязку.

— Ты не можешь меня бросить! — лицо Вагиза исказилось в злобе и страхе.

Илья, не оглядываясь, побрёл вперёд.

— Подожди!!! — в отчаянии выкрикнул зек. — Вот так просто, ты бросаешь меня на произвол судьбы? Меня загрызут дикие собаки, я умру от голода!!!

Юноша не остановился, но непроизвольно замедляет шаг. Зек это понимает и, спотыкаясь, бредёт на звук шагов, не удержавшись, с издёвкой говорит: — Ты хоть и полоумный, но добрый. Какая для меня удача! — и, совсем тихо, чтобы не услышал его поводырь, произносит: — А может и зрение ко мне вернётся, и я, тебя обязательно отблагодарю.

Илья понял его шёпот, но никак не отреагировал, лишь убыстрил шаг. Зек, с проклятиями, побежал следом, периодически налетая на препятствия и разбивая лицо в кровь.

Землетрясение всколыхнуло всё плато, кое-где обнажив скрытые подземные полости, обезобразив крупными и мелкими трещинами дикие земли Караби яйлы и, с таким трудом строящемуся городу, крепко досталось. Идар, в окружении преданных ему людей, с мрачным видом взирает на покалеченный стихией город. Часть уже построенных домов рухнули, а по улицам течёт вода от разрушенных водоёмов.

— Старик колдует, — с суеверным ужасом произносит спецназовец по кличке Грач.

Идар с удивлением глянул на товарища: — Верно… шутишь?

— Какие тут шутки, все об этом говорят. Скоро народ бастовать будет, боятся они деда. В расход его надо пускать, иначе будет поздно.

— Я размышлял над этим, — сознаётся Идар, — но с его помощью хочу придумать такую религию, чтобы мой народ даже не помышлял о бунтах, а рабы думали, что их сегодняшнее положение, величайшее благо для них и, в перспективе, ждёт их «Царствие небесное», — с нескрываемой издёвкой, цитирует он.

— Перспективные планы, но не опоздать бы.

— Не опоздаем. Наверное, он уже разобрался с нашими гостями, возьми людей и притащи их сюда, — говоря это, Идар пристально смотрит в сторону грота — резиденции старца Харитона. Внезапно взгляд меняется, становится пугающе холодным: — Что-то происходит, у грота народ собирается… или их силком сгоняют. Возьми ещё людей, разберись, что там за сходка. И… разведку сначала пошли. Где Сеня? — Идар в раздражении озирается и замечает Диму. Бывший бизнесмен и бывший управляющий, зачем-то накинув на лицо тряпку, а в руках зажал чем-то плотно набитый мешок, сгорбившись, бежит навстречу, укрываясь за стенами.

— Идар, предательство! Сеня повёл своих людей, к старцу… они перекрывают все выходы, — Дима сдёргивает тряпку и прячется за полуразрушенной стеной. — Они хотят тебя арестовать.

Идар, не выказывая никаких эмоций, вглядывается в глаза бывшего бизнесмена: — Зачем тряпку на голову одел?

— Это маскировка. У них автоматы, целых три, сам видел, — Дима ещё сильнее пригнулся, словно боится, что старец узрит его даже на таком большом расстоянии.

— А в мешке что?

— На всякий случай захватил копчёных голубей… мало ли что.

— Дед совсем из ума вышел, — Грач привычным движением проводит пальцами по рукоятке ножа.

— Жаль, конечно, но от него придётся избавляться. Как не вовремя! — неожиданно голос Идара дрогнул и он понял, что все это заметили, скривился, словно от зубной боли: — Колдует… говорите? План по ликвидации произвести немедленно.

— Против трёх автоматов у нас нет шансов, — отрешённо произносит Грач.

Идар каменеет, он и сам это прекрасно понимает, не в полной мере оценил потенциал старца, непростительная самоуверенность и глупость с его стороны, в один миг рушится всё, что он с таким трудом создал. Он оглядывает свою группу: четверо профессионалов и один, ни на что не способный, бизнесмен. Впрочем — он не предатель и это ценно, хотя и задвинул его, по самое не хочу. Странные, однако, люди, — Идар криво улыбается: — Ворота ещё не перекрыты, уходим, — решительно произносит он.