— Но он может и не живой уже, — потупил взор Антон.

— Нет, так не должно быть, — уверенно произносит батюшка. — Он слишком большую ответственность на себя взял, и чтобы так рано умереть… это было бы абсурдом, Бог этого не допустит.

— Ну… раз вы так считаете… я присягаю, — с усилием выговаривает Антон и даже испарина появляется на лбу.

С каким-то облегчением присягает и Павел Сергеевич, затем и все остальные люди. Викентий Петрович обводит всех просветлённым взглядом: — Моей душе Бог говорит, что отныне и навеки вы теперь не рабы божьи, а дети Его. Слово «раб» — под запретом, в рай попадут лишь честные, справедливые и храбрые, Нищие духом не получат Царство Небесное, лишь с богатой душой достойны быть рядом с Ним. Богу не нужны убогие, он благословляет воинов, — Викентий Петрович с достоинством всех крестит, крепко сжимая в левой руке АКМ.

В душах людей смятение, они не привыкли к таким проповедям, но что-то новое появляется, странное, необычное, словно это давно утерянное, забытое — оно как чистый родник наполняет сердца свежестью и радостью.

— Нам нельзя здесь оставаться, — хмурится батюшка, — мы не сможем обеспечить себя должной защитой, невозможно огородить такие просторы. Игнат и Александр говорят, что там, где их выбросило на берег, скалы стоят полукругом и лишь на одном участке потребуется установить изгородь из брёвен. К тому же, рядом поселились морские котики, а это пища.

— Там много источников, — вставляет Игнат.

— И вода есть, — кивает батюшка. — Нам следует идти туда немедленно.

— Но как же Виктор и… — Нина с тоской глянула на вьющейся дымок над их жилищем.

— Бог даст, с ним ничего не случится, а жильё построим другое, — мягко улыбается Викентий Петрович.

Нина со слезами смотрит, как сворачивается лагерь. Палатки опадают, выдёргиваются клинья, сматываются верёвки. Часть вещей грузится на лодку, остальное распределяется по рюкзакам.

— Что, подруга, вновь в одинаковом положении? — ехидно спрашивает Нину Аня.

— Что ты, — стреляет взглядом Нина, — мы никогда не будем в одинаковом положении. Здесь нереально раздобыть силикон, им обладаешь лишь ты.

— Причём тут силикон? — округляет глаза Аня.

— При том… такое богатство и всё в тебе одной. А раньше вместо… этих… ух(!), торчало два едва заметных прыщика? — косится на выпирающие возвышенности Нина.

— Всё было! — зло восклицает Аня. — Я лишь слегка откорректировала.

— Слегка?! Да ты едва равновесие держишь.

— Дрянь ты! — вспыхивает Аня.

— Ну вот, за комплимент ещё и получила, — снисходительно улыбается Нина.

— Не надо ссориться, девочки, — Игнат неожиданно оказывается рядом и пытается обнять Аню, но та гневно повела бровями, скидывает его руку: — От тебя плохо пахнет, помылся бы, прежде чем лапать, — цинично выговаривает она.

Игнат потянулся носом к своему плечу, с недоумением поджимает губы: — Вроде нормально пахну, зверем.

Обе женщины вмонтировали в него взгляды, но затем понимают, что мужчина шутит, слегка улыбаются.

— Всё же помойся, — мягко произносит Нина.

— И не надо! — встрепенулась Аня. — Вполне нормальный аромат, по крайней мере, комары ночью не будут приставать.

— Ну и дуры мы с тобой, Анька, — Нина заразительно смеётся, — нам же нечего друг с другом делить!

— М-да… нечего, — неопределённо говорит женщина, бросает на Нину странный взгляд, дёргает за пояс Игната и они удаляются.

Нина долго с удивлением смотрит на необычную пару, пожимает плечами и присоединяется к погрузке вещей на лодку.

Алик некоторое время наблюдает за Игнатом и Аней, лицо бледнеет, козлиная бородка пытается принять острую форму, кулаки непроизвольно сжимаются. Но вот, Аня резко отпихивает Игната и уходит в сторону остальных спелеологов.

— Аня, — встрепенулся Алик.

— А… это ты, — скользнула по нему рассеянным взглядом женщина.

— Давай я твои вещи понесу.

— Не возражаю. В последнее время я так устаю, — Аня шмыгает носом, украдкой глянула на Игната, который увидев, что она подошла к Алику, изменился в лице. — Как ты считаешь, Виктора убили или он пока ещё жив? — задаёт она неожиданный вопрос.

— Конечно, жив! А почему задаёшь такие вопросы?

— Ну, если его убили, то его кто-то должен заменить. Я думаю, ты можешь.

— Глупости говоришь, — удивляется Алик. Во-первых, его не убили, а во-вторых, Викентий Петрович больший профессионал, чем я.

— Он обычный поп, хоть и продвинутый, а нам нужен человек с трезвым взглядом на жизнь, без всяких там религиозных завихрений.

— Всё-таки ты не то говоришь, — хмурится Алик.

— Вероятно, — соглашается женщина, — но мне кажется, ты сильно недооцениваешь себя.

— Главное не переоценить.

— А вот это уже обычные комплексы, — Аня хлопает пушистыми ресницами, оценивающе смотрит на мужчину, слегка приоткрыв чувствительные губки.

Алик плывёт под её взглядом: — Может ты и права, — неуверенно говорит он, а затем с напором произносит: — Ты с Игнатом больше не путайся.

— Как грубо, я ни с кем не путаюсь, а выбираю настоящего мужчину. Так что… всё от тебя зависит, — с насмешкой произносит она.

Нина помогает загрузить вещи в лодку, затем навьючивается как боевая лошадь, вздыхает, глядя на свой дом.

— Не страдай так, детка, — ласково произносит Виолетта Степановна, — твой муж ещё лучше построит.

— А вдруг с ним случилось что-то страшное? — Нина вскидывает затуманенный взгляд.

— Батюшка правильно говорит, на нём большая ответственность, поэтому он жив.

— Мне так страшно.

— А это ты зря. Посмотри сколько нас, мы справимся со всеми проблемами, — Виолетта Степановна обнимает её, смотрит мягко как мать и Нина едва не заплакала, но сдерживается: — Спасибо, — шепчет она.

— Всем сейчас тяжело, — вздыхает Виолетта Степановна, — но пока мы вместе проблем у нас не будет.

— А вдруг, Виктор придёт сюда, а нас нет? — волнуется Нина.

— Антон останется, а затем к нему Саша присоединится. Не волнуйся, детка, всё будет хорошо. Пойдём к девочкам, они уже все на ногах, — Виолетта Степановна её легонько подталкивает, с усилием взваливает на плечи огромный рюкзак, неодобрительно смотрит на Аню, которая не соизволила взять даже мотка верёвки, поджимает губы: — А эту шалаву жизнь ещё накажет, — без особой злости говорит она.

Костры заливают водой, горящие угли рассерженно шипят, извергая предсмертные тучи дыма, и поляна сиротеет от отсутствия людей.

Виктор крепко держится за чёрный плавник косатки, холодная вода обжигает кожу, но от возбуждения он не мёрзнет. Берег вытягивается в одну линию, и мужчина не на шутку волнуется, так долго продолжаться не может, скоро наступит переохлаждение со всеми вытекающими от этого последствиями. Неужели косатка не понимает что делает, человеку не выдержать столь длительное время в холодной воде?

Рядом, грациозно ныряя и всплывая, обнажая чёрные плавники, несутся остальные животные. Они общаются между собой на непонятном языке, фыркают, выбрасывают фонтанчики воды, иногда трутся мордами друг друга. Вибрации и щелчки достигают тела человека и, неожиданно Виктору становится невероятно жутко, он один на один с исполинскими хищниками, а вокруг необъятные просторы моря.

Он хлопает ладонью по блестящей спине, но она его не чувствует, уверенно рассекает воду мощным корпусом, словно знает куда плыть. Рядом резвится её детёныш, он часто подплывает со стороны человека и тыкается носом. Первое время Виктор в страхе поджимал ноги, но поняв, что малыш настроен дружелюбно иногда, да и хлопнет его по морде, чтобы тот не был слишком назойливым.

Сложно сказать, сколько прошло времени, с тех пор, как Виктор отправился в невольное путешествие на косатке, берег Караби яйлы растворяется в дымке, но вдали возникает нечто похожее на остров.

— Так вот куда ты меня везёшь. Зачем? Я отсюда ввек не выберусь. Глупая, ты оказываешь мне медвежью услугу, — Виктор хочет разозлиться, но не может.