Бывало, Анатолий Дуров лишь использовал природные инстинкты животных. Так, например, секрет номера «Поющий петух» заключался в том, что петуха выносили из полной темноты на ярко освещенную арену, и он неизбежно начинал петь. Таков уж природный рефлекс этих птиц: после долгого пребывания во мраке, ослепленные ярким светом, они беспокойно кукарекуют.

Нередко Анатолий Дуров просто покупал животных и птиц, уже обученных какому-нибудь трюку, или же отдавал их для обучения своим опытным помощникам.

Все это позволило создать номер «Война животных», который принес ему славу выдающегося дрессировщика. В значительной мере благодаря этому номеру он, тогда еще молодой клоун, с огромным успехом гастролировал в цирках Германии, Франции, Италии, Испании. А номер был совсем не сложен. На противоположных сторонах манежа стояли огромные ящики. По знаку клоуна дверцы их в нужный момент открывались, и из одного ящика выскакивали поросята, из другого — гуси и индюки. Обезумевшие от долгого сидения в темноте, от слепящего света арены, грохота оркестра, подгоняемые ударами бича, животные и птицы отчаянно шумели, хрюкали, кричали, производили полный переполох, все переворачивали на своем пути. Вот и вся война…

Но она была неожиданна и смешна.

Грандиозный номер «Взрыв крепости», показанный Анатолием Дуровым в московском манеже, также был несложным, хотя и очень эффектным. В нем участвовали тысяча кур и пятьсот петухов. Все они помещались в крепости. И когда эта крепость, освещенная бенгальским огнем, взрывалась согласно точным пиротехническим расчетам, нетрудно представить, что в этот трагикомический момент вытворяло ее кудахтающее и кукарекующее население.

Далеко не все номера с животными и птицами были так безобидны. Анатолий Дуров, так же как его старший брат, использовал свиней для сатирических шуток.

Под звуки игривого вальса из оперетты «Веселая вдова» свиньи качались на доске-качелях.

Дуров декламировал:

Парадоксально: Анатолий Дуров прежде всего подчеркивал то, что он выдающийся дрессировщик. Сатирическая клоунада, как он думал, занимала второстепенное место в его номерах. Однако сила его своеобразного таланта уже тогда именно заключалась в острой, блистательной сатиричности.

Впрочем, так же заблуждался его старший брат. Уже в первые годы работы в цирке он выказал незаурядные способности дрессировщика, но долгое время своим истинным призванием считал сатирическую клоунаду.

Нет слов, оба брата немало преуспели даже в том жанре, который каждый ошибочно считал своим призванием. И можно только порадоваться, что в конце концов каждый из них нашел свой истинный путь в искусстве.

В 1890 году Анатолий Дуров с большой группой дрессированных животных отправился на гастроли за границу.

Шумная реклама повсюду предшествовала его появлению. В этом турне Дуров даже переменил свой обычный клоунский облик. Нарядного шелкового балахона, которым он так гордился, ленты, увешанной медалями, и огромной сияющей звезды эмира Бухарского не осталось и в помине. С гастрольных афиш смотрел невысокий, ладно сложенный молодой мужчина с выразительным, смелым лицом. На нем была вышитая шелковая косоворотка, на плечи небрежно наброшена легкая поддевка, на ногах пузырились шаровары, заправленные в лаковые сапоги «гармошкой». Темный картуз дополнял наряд этого «удал добра молодца», будто сошедшего с картинки, писанной в псевдорусском стиле. Не хватало лишь гармошки в руках, его заменял щегольской кнут, более похожий на стек, а еще больше на волшебную палочку, которой пользуются фокусники.

Талантливый артист Анатолий умел преображаться! И как чутко приспосабливался к обстановке. Берлинцы, парижане, венцы — зрители искушенные, их не удивишь блеском медалей и звезд, а вот экзотический «стиль рюсс» — это нечто невиданное, занимательное.

Когда же русский клоун появился в роли тореро на знаменитой Ла Плаца де торос в Мадриде и вступил в единоборство с разъяренным быком, испанцы назвали его дебют сенсацией, чудом XIX века.

Дерзкая затея Дурова выступить в роли тореро чрезвычайно оживила его гастрольную программу. До того он лишь показывал собаку-математика, кур-балерин, кошку в содружестве с крысами, прыгавших свиней и прочие номера из своего репертуара.

Он говорил по-немецки и по-французски, коверкая слова, что тоже веселило публику. Но вкусы зрителей были различны: в Германии больше нравились антре с участием свиней, в Италии — с петухами, внимание испанцев привлекали кошки и крысы, а французов больше забавляли ученый козел и собака.

В Испании Дуров рискнул показать пародию на бой быков, которая в России производила слабое впечатление. Но тут она вызвала неистовый хохот зрителей. Козел послушно исполнял роль быка. Униформисты, подобно настоящим пикадорам, дразнили его красным плащом. Козел злился и свирепо бодался. Игра с ним к общему удовольствию продолжалась, пока клоун-тореро не «вонзал» ему кинжал между рогов.

Небывалый успех пародии навел Дурова на мысль: «А почему бы не вступить в поединок с настоящим быком?» Поначалу даже предприимчивый антрепренер Алегри пришел в ужас от подобной затеи. Но затем, видно, смекнул: «Жизнью рискует только этот отчаянный русский. А прибыль от его сенсационного выступления при любом исходе обеспечена».

Дебют А. Л. Дурова в роли матодора в корриде на Плаца де торос в Мадриде 19 августа 1891 года.

Афиши возвестили о необычайном дебюте известного в Европе клоуна Дурова, дерзающего выйти один на один в бой против быка. Все билеты на Ла Плаца де торос были распроданы.

Как Дуров готовился к своему выступлению? Легкомысленно и непродолжительно. Несколько раз побывал на корриде и наблюдал приемы и манеры настоящих тореро во время боя. Дома репетировал удар клинком в подушку. После нескольких упражнений новоявленный тореро добился довольно метких попаданий в нужное место.

Настал торжественный день. Настроение клоуна несколько портило то, что ему, как любителю, не разрешили надеть парадный костюм тореро. Пришлось выйти в черном трико.

Многотысячная толпа встретила дебютанта аплодисментами и восторженными криками. Но герою праздника толпа показалась особенно жестокой и кровожадной. Все следили за каждым его движением, будто охваченные одной мыслью: «Интересно, как бык поднимет на рога этого наивного русского?»

Дуров признавался потом, что он испытал страх, когда встретился с налитыми кровью глазами разъяренного быка. Животное злили всеми средствами, бросали в него зажженные ракеты, кололи раскаленными стрелами, пустили на него лошадь, которая тут же свалилась с распоротым брюхом.

Дуров еле увертывался от атак своего противника. Выручали лишь опытные пикадоры, ловко отвлекавшие внимание быка от того, кто сам мог легко стать его жертвой. И клоун-тореро едва собрал силы, чтобы нанести установленный строгой традицией удар.

— Трах! — Осечка…

Промах чуть было не обошелся слишком дорого. Но снова выручили пикадоры — вовремя отвлекли быка пиками. Толпа гудела, кричала, шикала, требовала решительной схватки. Цирковая привычка владеть собой в минуту опасности, артистичность спасли Дурова в этот труднейший момент. Вспомнив этикетную обязанность тореро, он обратился к трибунам:

— В вашу честь убиваю быка! — И решительно бросился в бой.