— Я не уверен в том, кто это, потому что он был в маске. Но по пути сюда я подошёл к тому продавцу, описал маску и… знаешь, что он мне сказал? Что это маска Они.
— И что мне это должно сказать? — нахмурился беловолосый.
— Они — демон-людоед.
— Ты шутишь, — выдохнул парень тихо, откидываясь на спинку дивана. — Он всё-таки пришёл. Я же говорил…
— Поднимать полицию? — трезвым голосом спросил брюнет у Соры. Беловолосый, пусть и всего лишь на одну секунду, на какое-то короткое мгновение, заметил во взгляде Томо доверие.
— Пока не надо, — вдумчиво пробормотал железный, тряхнув головой.
— Ты же в магазине паниковал по этому поводу. Уверен, что не надо?
— Уверен. Он просто следит. Если бы Тай хотел навредить, то уже давно сделал бы это. Да-а-а, и как теперь тут расслабиться? — наигранно расстроился парень, на самом деле ощущая необъяснимое чувство тревоги. Он понимал, что железный не будет сейчас нападать, а лишь следит, но… Перед глазами мелькнули фотографии убитых шатеном. Если на месте тех людей окажется кто-то из друзей Соры… нет, лучше ему не думать об этом.
— Никак. Уже вечер, пора расходиться, — улыбнулся ему старик, понимая состояние парня.
Не успели они обменяться ещё парой-тройкой фраз, как с улицы послышался такой шум, будто кто-то многократно стрелял из пушки или взрывал тонны тротила. Вся компания быстро переглянулась и бегом ринулась на улицу, однако ни опасных для чьей-либо жизни взрывов, ни выстрелов не было. Яркие цветные вспышки на пару секунд ослепили выскочивших из бара людей, многие поначалу закрывали глаза ладонями, а кто-то затыкал уши от громких взрывов в небе.
Фейерверки — тоже часть забытого прошлого, но теперь, для людей, которые ни разу в жизни не видели такой примитивной, но красивой картины, они были столь необычными и завораживающими, что тысячи прохожих, словно зомби, уставились в небо. Яркие разноцветные вспышки, вырисовывающие в небе самые разные узоры и картинки — которые, к слову, ещё и двигались какое-то время — сопровождаемые либо громким звуком взрыва, либо свистом, вызвали невероятную волну приятного удивления в толпе народа.
Компания Соры расслабилась, поняв, что ничего плохого не случилось. Да и сам Сора, вмиг окончательно протрезвев, всё же выказал эмоции, близкие по родству с детским восторгом. А уж о том, как радовалась и восхищалась впечатлительная Анемон, можно вообще умолчать.
До магазина компания дошла в приподнятом состоянии.
Чему больше всего изумились Роши, старик и Анемон, так это тому, что Сора и Томо ушли вперёд них и что-то между собой обсуждали. Спокойно. Без криков и ругани. Без активно-агрессивных жестов. Они даже обменивались улыбками. Не ухмылками, не ехидными смешками, не звериными оскалами, и даже не саркастичными усмешками, а самыми обычными лёгкими улыбками.
Анемон перекрестилась, чем вызвала смех Роши и старика.
====== Глава 9. Тай ======
— Прости, прости меня, — шептал Он на ухо совсем свежему трупу молодого парня, поглаживая его по затылку и обнимая так бережно, будто ещё тёплое тело рассыпалось бы, примени тот чуть больше силы. — Я должен… должен объяснить тебе, почему я так поступил…
Прошло всего несколько часов, а кажется, будто целая вечность. Та самая неизмеримая вечность — без времени, без намёка на его отсчёт, мучащая разум и душу. Если бы в этом месте было что-то, издающее хоть какие-нибудь звуки: будь то протекающая труба, с которой бы медленно падали капли воды и, по которым можно примерно посчитать, сколько минут прошло; гул ветра, который, банально, не давал бы давящей тишине поглощать всё пространство вокруг, — мальчишке стало бы легче. Но, ни трубы, с падающими на бетонный пол каплями воды, ни гула ветра где-то «сверху» не было. Если в «дыре» что-то и шумело, то только лифт и только в случае, если кто-то в нём спускается к заключённому или же покидает его. Хотя, не стоит забывать про цепи, сковывающие руки, ноги, хвосты и шею мальчика. Дёргался он — звенели тяжёлые цепи, возвращая железного в стойку на коленях с широко раскинутыми руками. Эхо звона оков замолкало очень быстро, а вскоре мальчик и вовсе перестал его различать, слушая лишь собственное тихое дыхание и ровное сердцебиение. Он готов был поклясться, что слышит, как циркулирует его кровь.
Лифт заработал, из-за чего мальчишка невольно дёрнулся и затем повернул опущенную голову вбок, прислушиваясь к тихому гудению. Ознаменовало это гудение лишь одно — у молодого железного гости. Пусть его посадили на цепи всего несколько часов назад — к этому времени он успел вдоволь покричать проклятий в адрес всего человечества, поплевать в пустоту под ним и порыдать над несправедливостью, — но мальчик уже понимает, что самое интересное впереди.
Красная лампочка над входом в лифт теперь загорелась зелёным, двери кабины раздвинулись, и из неё послышался хохот двух мужчин.
Паника.
Дыхание ребёнка участилось, сердце забилось в бешеном ритме, а глаза лихорадочно заблестели. Он зажмурился и сжал ладони в кулаки, стараясь успокоиться.
— Сколько ему? — послышался мужской голос совсем рядом с мальчиком. Слишком грубый, явно прокуренный.
— Десять, может, одиннадцать лет — не знаю, — отмахнулся второй мужчина, изучая заключённого взглядом.
— Мелкий ещё. Что-то мне не хочется огребать потом, — хмыкнул он как-то расстроено.
— Да ты посмотри на него, — усмехнулся второй, подойдя совсем близко к мальчишке и, сдавив своей огромной клешнёй его нижнюю челюсть, заставил заключённого поднять голову. — Какой взгляд дерзкий, а? Не пожалеешь.
Они обменялись ещё парой фраз, но Он их не слушал. Он понимает, что с ним собираются сделать. Он понимает, что не может это предотвратить. Но Он не собирается с этим мириться, ведь у каждого заключённого, будь он человеком или железным, в душе теплится надежда на освобождение. Он уверен, что ещё выйдет отсюда. Нужно только потерпеть.
— Я бы и рад, но надо подождать какое-то время. Они там этих таблеток нажрались… — махнул говорящий рукой, нахмурившись. — Я бы на твоём месте не подходил к нему так близко, — критично заметил мужчина и второй тут же отошёл от мальчишки. Он, потеряв единственную опору — ладонь гостя — вновь обессилено опустил голову. — Выветриваться долго будет. Недели полторы, не меньше.
— Если мы не поможем, — засмеялся тот, пнув мальчика в плечо и выплюнув:
— Мы ещё вернёмся, куколка.
Боль? Обида? Унижение? Я ничего не чувствовал.
Даже когда меня пытали, просто «по приколу» ломая мне больше половины костей и просовывая в места переломов раскалённые спицы, прожигая ткани и нервные окончания внутри.
Даже когда на мне, как на подопытной крысе, испытывали какие-то яды, смертельные для человека. Я чувствовал лишь, как горит каждая клетка моего тела, как выкручивает суставы и ломит кости. Как кровь сворачивается и перестаёт циркулировать; как лёгкие раздирает изнутри; как, в прямом смысле слова, варятся в кашу мышцы и органы. Как плывёт сознание, но не отпускает меня, не давая провалиться в болезненную дрёму.
Даже когда эти уроды стали меня насиловать один за другим, пуская по кругу. Ни одна проститутка не похвастается таким богатым разнообразием половых партнеров, какое было у меня. И ведь у каждого моего «клиента» были свои вкусы и предпочтения. Кто-то просто любил грубо и без смазки, одаряя меня лишь скромными оплеухами и укусами на шее или плечах. Кто-то любил сначала — или во время процесса — побить, сломать что-нибудь, вырвать пару лишних вскриков из моей глотки, а, может, и просто что-нибудь вырвать. Один даже решил не трахать меня самостоятельно, а притащил стальную трубу. Округлую по краям такую, блестящую. Ты даже не представляешь, что это — ощущать внутри себя раскалённый докрасна кусок железа. А как это больно — не передать словами. Я не мог дышать из-за гнойных язв в опухшей глотке. Иногда казалось, что у этих ребят совсем нет понятия «мерзко». Вот меня рвали, били, ломали — я весь в собственной крови, рвоте, иногда — дефекации, одежда грязная и рваная, пол во всём этом склизком и отвратительно липком месиве. Убийственный запах желчи вперемешку с запахом крови и сожжённых частей тела вообще стоит отдельных описаний. И меня — такого грязного и противного, несколько уставшего за часы, проведённые вместе с ублюдком, который сделал это со мной — приходит выебать другой, которого ни капли не смущает обстановка вокруг и мой внешний вид, несоответствующий таким «свиданиям».
