Куросаки деловито кивнул и побежал прямо к лестнице, но как только он оказался на середине площади, на всю троицу обрушилось мощное давление реацу, заставившее Гандзю резко затормозить, а Ханатаро – споткнуться и упасть.

– Я так и знал, что ты придешь сюда,– раздался откуда-то хорошо знакомый голос. Ичиго тут же вспомнил дождливую ночь, двух синигами, уход Рукии и острую боль в груди, усиленную стократ ощущением беспомощности.

– Ренджи Абарай,– парень ощутимо помрачнел, недобро сощурив карие глаза.

– Верно,– по лестнице медленно спустился красноволосый синигами с татуированными бровями и в очках-маске, скрывающей половину лица.– Но если ты думаешь, что тебя спасет капитан Карасу – ты глубоко заблуждаешься!

– Как рука? Не болит?– участливо поинтересовался Ичиго, медленно идя навстречу своему оппоненту.– Карасу-доно был милосерден. Я же не прощаю предательства, Ренджи Абарай. Да-да, я знаю, что ты был другом Рукии. Готовься, живым отсюда ты не уйдешь.

– Какие смелые слова!– выкрикнул Абарай, резким движением выхватывая широкую катану.– Дерзкий сопляк, быстро ты не умрешь, это я тебе обещаю…

– Может быть, я погибну. Но я хотя бы буду знать, что не отправлял любимого человека на казнь.

Судя по тому, как потемнело и исказилось лицо Абарая, Куросаки нашел самое больное место, ударил точно в цель. Сам Ичиго чувствовал, как его наполняет светлое вдохновение битвы – то самое, настоящее. Жажда битвы отошла на второй план, и парень впервые в жизни почувствовал, что готов сражаться по-настоящему, в полную силу. Именно об этом и говорил директор Карасу, именно в этом состоянии он на пике своих возможностей. Но стоит ли противник этого? Ичиго подумал, что стоит. Хотя бы потому, что он впервые достиг такого состояния.

Абарай тоже почувствовал это. То, как внезапно ровно и мощно заструилась реацу его оппонента, то, как изменилось выражение лица Ичиго, став каким-то умиротворенным, просветленным – все это он уже видел не раз. Капитан Кучики с точно таким же лицом вступал в бой с капитаном Хитсугаей или капитаном Зараки, и эти сражения были настолько ужасными, что бойцы уходили в горы. Абарай сопровождал капитана и едва не погиб…

– Неплохая реацу!– ухмыльнулся лейтенант шестого отряда.– Может быть, ты и разделал нескольких слабаков, но против меня тебе не выстоять! Я – лейтенант шестого отряда, и сейчас я вдвое сильнее…

Абарай заткнулся и едва успел парировать сильный рубящий удар, среагировав чисто на рефлексах. Куросаки применил сюмпо и сразу же, на выходе, нанес настолько сильный удар, что лейтенанта просто смело и отшвырнуло назад. Ренджи заложил сальто и приземлился на ноги, бросая короткий взгляд на клинок. «Что?– поразился Абарай, глядя на глубокую, на четверть ширины клинка, зазубрину и змеящиеся во все стороны от нее тонкие трещинки.– Какого черта?»

– Насмотрелся на свой занпакто?– даже голос Куросаки стал каким-то спокойным, отрешенным.– Тот третий офицер, Иккаку Мадараме, он был куда сильнее и куда серьезнее тебя.

– Что?– зрачки Ренджи расширились. Гнев и злость ушли, остался лишь страх. «Не может быть! Так это он одолел Иккаку-сана!– изумился Абарай.– Нет, невозможно! Иккаку-сан сильнее меня, а значит…»

– Боишься?– в голосе прорезались тени брезгливости и сожаления.– Ни воли к сражению, ни желания победить – лишь трусость. Беги.

– Что?– опешил Ренджи. Ему показалось, что он ослышался.

– Беги,– повторил Куросаки и высвободил реацу, пуская ее в клинок. Ренджи сглотнул – пылающий бело-голубым пламенем противник смотрелся жутковато, сияющий от влитой реацу клинок пугал, но страшнее всего смотрелись глаза. Казалось, радужка превратилась в два сгустка бело-голубого пламени с черными точками зрачков. А давление реацу было ничуть не слабее, чем давление капитана Кучики!

– Удирай без оглядки, трусливый лейтенантишка. Я не стану гнаться за ничтожеством, сбежавшим с поля боя, потому что за твоей спиной я чувствую настоящего противника. Останешься здесь – я тебя убью. Беги, Форест, беги!

Бело-голубое пламя рассеялось, лишь клинок едва заметно светился. Ичиго взмахнул этим клинком в сторону от себя – камни, вымостившие площадь, вздыбились и вместе с внушительным пластом земли подались назад. Борозда длиной метров десять и шириной метров пять, окруженная потрескавшимися, вставшими на дыбы каменными плитами по правую руку от временного синигами, смотрелась устрашающе.

– Ты сказал, чтобы я сбежал?– Абарай приложил немалое волевое усилие, чтобы его голос не дрожал.– Ты сказал, что я предал Рукию? Нет, она передала свои силы тебе! Ты виновен в ее смертном приговоре! Но если ты умрешь, ее оправдают… поэтому я должен убить тебя!

Бледно-алая реацу колонной ударила в небо, заставляя Ичиго довольно усмехнуться.

– Долго же ты раскачивался,– Куросаки чуть согнул ноги и исчез. Абарай с силой рубанул навстречу едва заметному всполоху и не прогадал.

Два клинка столкнулись и начали медленно скользить, высекая искры. Руки лейтенанта задрожали, едва выдерживая это напряжение, а потом в низ живота пришелся коварный пинок, заставивший Абарая рефлекторно согнуться и сделать два неуверенных шага назад.

Град сильных, быстрых и точных ударов занпакто обрушился на лейтенанта шестого отряда со всех сторон, не давая ему ни мгновения передышки, подавляя и медленно тесня к лестнице, искусно вырезанной во внушительной скале, отвесно вздымающейся на краю площади метров на пятьдесят и несущей на себе центральные районы Сейрейтея.

Ренджи попытался применить сюмпо, но его вышибли в буквальном смысле на середине шага, вбив в мостовую. Ребра хрустнули, но Абарай умел гасить боль усилием воли, умел мгновенно подниматься и атаковать, умел быстро высвобождать занпакто.

– Реви, Забимару!– выкрикнул синигами.

Куросаки легко уклонился от слишком прямолинейного и медленного удара и рубанул по металлической ленте, сбивая занпакто.

– Хадо четыре, Бьякурай.

Яркая бело-голубая молния вонзилась в бедро Абарая чуть выше колена. Секунду Ренджи стоял, но затем нога вышла из послушания и подломилась. Лейтенант собрал Забимару и оперся на занпакто, так и не упав на одно колено. Несколько секунд Абарай пытался отдышаться. Ичиго мог добить его множество раз, но почему-то медлил, неожиданно подумав о том, что директор Карасу был чертовски прав, когда натаскивал его в кидо. Да, парню до сих пор не дается ничего, кроме нескольких самых простых хадо и бакудо и пары заклятий среднего уровня, но сейчас результат налицо: при всем своем немалом мастерстве мечного боя, Абарай почти не владеет ни кидо, ни даже поступью.

Лейтенант шестого отряда с криком встал на ноги. Кровь брызнула из сквозной раны, но парень чудовищным усилием воли удержался на ногах и перешел в атаку.

Куросаки отбил два броска Забимару и, наполнив клинок реацу, отправил в противника мощный режущий всполох. Ренджи разбил его, собрав занпакто, и вдруг рванул вперед, игнорируя рану.

«Слишком близко,– оценил Ичиго, отражая удар собранными воедино звеньями Забимару.– Его козырь – мощь атак. Один точный удар – и тут мне не поздоровится. Но этот парень сам выкопал себе могилу».

Зная, как сражаться и побеждать более быстрых и сильных противников, Куросаки уже знал, что делал бы на месте Абарая. Но не у всех есть учитель, владеющий всеми стилями и направлениями фехтования и мастерски обращающийся с любым вообразимым и невообразимым холодным оружием. Не всех гоняли на грани жизни и смерти. В конце концов, не у всех в душе живет занпакто, жаждущий захватить своего хозяина, стоит тому дать малейшую слабину.

Ичиго действительно мог победить на месте Ренджи. Ренджи не смог. Первый серьезный атакующий выпад Куросаки стал последним.

Струйки крови окропили камень, рассеченная маска рухнула вместе с половинками повязки, удерживающей волосы, глубокая рана, рассекшая лоб, нос и грудь почти посередине, извергала струи крови.

Абарай сделал неуверенный шаг назад, вдыхая рассеченным носом воздух и заходясь в кровавом кашле.