-Просто забудь. - Посоветовал ему Каресбиус. - Хотя, если надумаешь.. Мои утешительные объятия всегда для тебя раскрыты, Гарри.
-Да иди ты. - Воскликнул Поттер, издав нервный смешок.
Но подобная эмоциональная встряска помогла. И за это он был благодарен слизеринцу.
-Невилл знает, что Барти жив и на свободе. - Спустя некоторое время сказал Гарри. - Крауч участвовал в нападении на его родителей, поэтому Лонгботтом так хорошо знает лица Пожирателей Смерти, что пытали его семью. Когда я закупался книгами в Косом Переулке вместе с Барти, на нас наткнулся Невилл и..
-Закупался книгами с Краучем?! Что у вас там вообще происходит? Какие у тебя отношения с Пожирателями?
-А? Да нет, ничего такого. - Пробормотал Гарри. - Он был там со мной не для этого. Позже мы оказались в Малфой-мэноре и..
Он запнулся. В голове моментально всплыли лица несчастных пленников.
-Гарри, я понял тебя правильно? Ты на летних каникулах шатался с Пожирателями Смерти?
-Не важно. Я говорил о Невилле. - Он нахмурился. - Уж поверь, не было никакого удовольствия торчать там. Малфои мне все так же противны.
-Невилл это который? Это его сегодня большая часть школы искала?
-Большая часть? - Удивился Поттер.
Он вообще весь день пролетал в облаках.
-Странный он. Да и вообще, вся ситуация странная. Началось все с обеда - его начали замечать студенты с Гриффиндора и Хаффлпаффа, а затем подключились и Равенкло со Слизерином. Вашего Лонгботтома видели в разных частях замка одновременно, но никто и словом с ним не обмолвился - он будто исчезал как только к нему пытались подойти. А к вечеру разыгралось самое настоящее состязание “поймай Невилла”. Что еще за шутки такие? Зачем гриффиндорцы весь замок переполошили?
-Но.. - Гарри недоуменно прикусил губу. - Но это же невозможно, ведь он мертв..
Поттер не успел прерваться, не успел оборвать вылетевшие слова. Каресбиус побледнел - он услышал.
-Что ты только что сказал?
К ночи Гарри был весь на нервах. Слухи о прогуливающем пары Лонгботтоме действительно разлетелись по всей школе, что было очень странно - мало кто знал неуклюжего паренька с четвертого курса, который умудрялся взрывать котлы так же успешно, что и местный лихой подрывник Финниган, что пользовался куда большей популярностью. МакГонагалл наказала четвертому курсу проследить за передвижениями Лонгботтома и тут же отправить прогульщика прямиком в ее кабинет. Но подключились к его поискам практически все. Как и сказал Каресбиус, Хогвартс в тот день был поставлен на уши. Никого не смутила пропажа Невилла, это было чистым развлечением, спортом - ухватывать взглядом полную фигуру мальчика и бежать следом, тут же теряя его из виду. Студенты наперебой докладывали несчастной изумленной происходящим МакГонагалл о передвижениях Невилла в разных частях школы, тем самым вызывая у профессора шок - она-то знала характер своего гриффиндорца и не могла понять что же творилось в Хогвартсе. Обезумевшие студенты до самой ночи обшаривали замок, пока деканы их факультетов криком и снятыми баллами не отправили их по койкам.
А Гарри Поттер чувствовал, что сходит с ума. Эта нелепая игра, “Невилл”, избегающий его Реддл - все это не способствовало душевному спокойствию, но разрывало гриффиндорца вовсе не это. Его мучило чувство вины, ведь теперь он настоящий убийца. Невозможно было как-то оправдать действия местью или несчастным случаем - он осознанно погубил невинную жизнь, отдал мальчика в руки Пожирателю Смерти ради собственных интересов, тогда как сам всегда презирал этих преступников. Ненавидел деятельность слуг Волдеморта, а сам оказался не лучше их.
Хуже. Многим хуже.
“Ведь я самый настоящий лицемер, лжец, последний ублюдок. Презираю Пожирателей, а сам же уподобился им, и теперь дрожу, боюсь расправы.”
Гарри больше всего ненавидел себя именно за этот страх. За страх быть пойманным, за страх перед Азкабаном. И это губило, корежило, скручивало разум Поттера. И он продолжал страдать от собственных убивающих мыслей, от сошедших с ума студентов, от “Невилла”. Иногда ему казалось, что Лонгботтом действительно прячется где-то в замке и просто играет с ним, пугает, заставляет чувствовать страх - мстит за свою смерть.
Ложился спать Поттер в Гриффиндорской Башне в смешанных чувствах. И долго ворочался на своем месте в попытках успокоить пылающий тревогами разум, не в силах уснуть. Постоянно кидал напуганные взгляды в сторону пустующей кровати, вздрагивал от завывающего ветра, от позвякивающего от его порывов окна, от ходящих в Башне сквозняков. Укутывался одеялом с головой, но тут же его сбрасывал - находиться в темноте было страшно. Его не покидало чувство чужого присутствия в комнате, которое угнетало и заставляло бешено стучащее сердце сжиматься от ужаса.
Проснулся мальчик под утро, тяжело дыша от увиденного кошмара.
Провалился в сон Поттер незаметно, мягко. Он будто продолжал лежать в угнетенной реальности. И Гарри слышал весь замок целиком. Тихое дыхание спящих студентов, мерное одновременное тиканье многочисленных часов Хогвартса, их слаженный механизм, что никогда не отставал и не спешил. Едва слышное ворчание Филча, его медленные шаги, а рядом еще более тихий топот мягких кошачьих лапок миссис Норрис. Патруль из старост и учителей в это время как раз сменял друг друга, поэтому их гулкого шага было не слыхать. Ночные птицы постепенно стихали, прерываемые зловещим воем - Башня Гриффиндора обдувалась всеми ветрами, из-за чего в ней блуждал бесконечный сквозняк, тихие шорохи и вздохи. Гарри вслушивался в этот ночной мерный шум, тихое звучание Хогвартса и всех его детей. И в момент, когда мальчик уже было окончательно успокоился, в этом умиротворенном дыхании старого замка пробудился еще один звук. Невозможно тихий, невозможно настоящий. Тише мягкого касания лап кошки смотрителя, тише легкого треска огоньков свечей, тише дыхания Василиска. Но Гарри шестым чувством знал, что этот звук пустил ростки жизни, медленно набирая силу и громкость. И он был неправильным. Его здесь быть не должно. Звук вызывал отвращение и едкое чувство омерзения. Спугивал всех ночных обитателей замка, которые в панике жались во тьме, из которой они состояли. Сердце мальчика стучало слишком громко. Этот стук обязательно услышит то ужасающее нечто, издающее тот неправильный звук рваного дыхания и медленных шаркающих шагов. Гарри явственно слышал его приближение. Вот, он уже поднимается по лестнице и замирает напротив их двери. Поттер боится пошевелиться, сильно потеет от страха и постоянно задерживает дыхание. Через пару секунд дверь начала медленно распахиваться, разевая свою черную пасть, впуская страшное зло внутрь мальчишеской спальни. К кровати единственного неспящего гриффиндорца приближается темная фигура, будто бы плывет по воздуху, ориентируясь на запах его страха. Она замирает над Гарри, нависая сверху. И Поттер ощущает, как его сердце пару раз пропустило удары, сбиваясь в аритмию - над его кроватью склонялась черная фигура Невилла. Нечто чудовищное, старше самой Тьмы в эту ночь приняло облик мертвеца, впитав страхи своей маленькой жертвы. Гарри отчетливо видел очертания знакомого полноватого силуэта Лонгботтома. И самое страшное было в том, что он молчал. Стоял над ним в абсолютной тишине и продолжал молчать. Гарри смотрел на тьму в ответ, не в силах сдвинуться с места и издать звук. А “Лонгботтом” склонялся над ним все ниже, пока Поттер не смог различить в этой пугающей черноте лицо волшебника. И в тот момент кошмара впервые пробился посторонний звук - крик Поттера. Из его глаз покатились крупные слезы, а дышать становилось почти невозможно.
Это было его собственное лицо. Несмотря на ночь, Гарри поразительно ясно разглядел его, эту бледную тонкую кожу с едва заметными голубоватыми прожилками вен вокруг глаз, темными кругами под этим мутным безразличным взглядом, покусанные губы и острый подбородок. “Гарри” холодно улыбнулся, оскалившись, разглядывая животный ужас настоящего Поттера, и склонил голову на бок. От него исходили мощные волны мрачной магии злости и тягучей всепоглощающей ненависти. В мысли замершего от страха парня прокрались воспоминания об ином кошмаре, заставив Тьму замереть. Внезапно “Гарри” оскалил губы еще шире, разрывая их от уха до уха, открывая взору оскал зубастой нечеловеческой пасти, а мутно-зеленые глаза сверкнули багряным, сверкая пламенем свечи в темноте - ослепляя, выжигая два круглых пятнышка даже за зажмуренными веками. Но полыхал алый цвет не долго - через пару секунд он потускнел, разливаясь непроницаемой чернотой, что поглотила даже белки, будто глазные яблоки провалились внутрь, невыносимо болезненно напоминая давно пережитый кошмар.
