Далее всё произошло деловито и быстро. Доран выполнил перевязку под позвякивание посуды, оставив на виду большие участки кожи, как и обещал, и спросил:

– Кэйтрия, кроме того что ты завела пса-предупреждение, ты как-нибудь обезопасила номер?

– Нет, здесь щеколда хорошая, – удивилась девушка-эльф. – И замок неплохой.

– Это не избавит от магической атаки, если шаманы найдут следы Алекс и пройдут по ним до гостиницы. – Доран помолчал и кивнул явно своим мыслям. – Я обойду ваш номер и обвешаю его защитными заклинаниями.

– Но... – начала было девушка-эльф.

Травник перебил.

– А ты поможешь мне, – железным тоном сказал он. – Заодно сдашь мне зачёт по первоначальной защите жилого дома. А потом я отнесу посуду в трактир.

И выволок из кухоньки слабо негодующую Кэйтрию. Сашка прикусила губу, чтобы не рассмеяться: "мелкая мстя" Дорана за присутствие подруги на перевязке просто замечательна! Хм... Она перестала улыбаться. А неплохо бы после ухода Дорана попросить Кэйтрию, чтобы она пригляделась ко всем местам, где он навешивает защиту: а вдруг он по рассеянности навесит туда какие-нибудь "жучки" для потайного наблюдения? С этим хитрецом надо быть осторожной.

Травник гонял девушку-эльфа и в хвост и в гриву – в общем и целом, ему точно не хотелось уходить к себе. Пока хохочущая Кэйтрия, до которой наконец дошло, в чём дело, не выставила его из номера под предлогом засыпающей от усталости Сашки. Последнее, впрочем, было абсолютной правдой. Сашка, выпив последний отвар Дорана, засыпала так, что даже голову не могла держать, сидя. Доран заглянул на кухоньку и, прежде чем уйти в трактир, помог Кэйтрии уложить подругу так, чтобы ей было удобно. И собственноручно подоткнул одеяло вокруг засыпающей. Ругаться с ним сил не осталось.

Проснулась Сашка лишь раз – в полной темноте, потому что луна уплыла за время сна из кухонного окошка. Она полежала немного, думая вперемешку о том, что Доран в трактире наверняка присоединился к какой-нибудь общительной компании и вовсю развлекается с девицами, и о том, что она не зря сегодня вспоминала о подготовке к экзаменам: в мозгах звучала только одна фраза: "Красуйся, град Петров!.." И опять Доран со своими подружками – неясными, потому что Сашка не могла представить их воочию из-за полусонного состояния. И навязшее в зубах: "Красуйся, град Петров!.." Она даже встряхнулась немного, чтобы сообразить: при чём тут пушкинский "Медный всадник"? Но ничего не придумывалось, разве что мельком вспомнились полицейские лошади. Они медленно шли по улице, уходя в туман переулков, и Сашка начала бояться, как бы с ними в этом тумане чего не случилось. Ведь там могут случиться цверги... А потом вдруг ярко: Доран стоит у окна и тоже смотрит на лошадей, удивлённый, что она в них нашла...

... Он ворвался с утра, забарабанив в дверь так, что Сашка испугалась из-за соседей, которых он может разбудить, – они-то с Кэйтрией давно встали. Но Доран, возбуждённый и активный настолько, что зубы болели при взгляде на эту его активность, объяснил-напомнил, что весь третий этаж – это студенты. Так что нечего тут разлёживаться! Все попытки объяснить, что никто не разлёживается, ни к чему не привели. Правда, смягчило его поразительно активное буйство стук узла о кухонный стол. Оказалось, вчера же вечером травник не только отнёс посуду в трактир, но и прихватил оттуда кое-что на утро. Завтрак пришлось съедать на скорости, потому что надо было ещё и перевязку сделать.

– Сначала намочить, чтобы почистить лишнее. Потом посушить и намазать, – перечислял он то, что сразу начинал делать, – потом обсыпать порошком, чтобы убрать лишнее и чтобы не измазалась сама. Потом...

– Доран, закрой рот! – жалобно попросила Сашка. – Ты гораздо быстрей всё делаешь, пока не болтаешь!

– Хочешь – цветочек подарю, Алекс? – коварно ухмыляясь, спросил травник.

Сашка онемела от неожиданности, не зная, как ответить (Кэйтрия услышала – тихонько хихикнула), а Доран спокойно закончил перевязку, безмятежно продолжив перечислять при этом личные действия. И, как Сашки ни следила, он снова стремительно оглянулся на девушку-эльфа и на мгновения прильнул губами к пальцам Сашки. Мелькнули тёмные вихры склонённой головы травника – и снова смотрит в глаза, усмехаясь: похулиганил, мол, в своё удовольствие.

– Охота тебе, – прошептала Сашка. – Пальцы такие страшные...

– Но-но, – враз посерьёзнел Доран. – Мою работу нечего ругать! Два дня – и посмотри хорошенько, какая красота!

– Спасибо, – от души поблагодарила она, осторожно шевеля пальцами и чуть вздрагивая от пронизывающих уколов боли в тех местах, что были проколоты насквозь. Но Сашка уже так привыкла к этим болезненным уколам, что сейчас даже специально напрягала ладони, чтобы почувствовать их. Первый признак, что мышцы будут работать.

– Красуйся, град Петров!.. – прошептала она фразу, ставшую личным девизом дня, хотя, почему цитата пристала, она понять не могла.

– Что?

– Ничего.

– Нет, ты сказала что-то незнакомое и непонятное, – настаивал Доран.

– Это строка из стихотворения знаменитого поэта моего мира. Застряла в мозгах, когда я спать ложилась, а сейчас опять всплыла, – пожала плечами Сашка, надеясь, что он отстанет после странного объяснения.

Но тот неожиданно посмотрел на часы номера и без предупреждения поставил Сашку на ноги. Она заворчала, но травник строго сказал:

– Ты в нашем мире недавно, но обладаешь магическими талантами, не всегда отчётливыми. Значит, ничто из того, что с тобой происходит, не является пустым. У нас пятнадцать минут, пока Кэйтрия одевается, чтобы добежать до Киардхи.

Несмотря на возмущение Кэйтрии, Сашка беспрекословно подчинилась Дорану, ощутив его легко распознаваемое беспокойство – и не только внешнее. Они и в самом деле бросились по коридору к лестнице. Им повезло. На этаже Киардхи громоздилась некая гора – живая. Она встала поперёк коридора, едва двое, запыхавшись, подлетели к двери прорицателя.

– Лорккан! Пропусти нас к Киардхе! – добегая до горы, крикнул Доран, и Сашка сообразила, что перед ними телохранитель юного прорицателя.

Гора что-то прогремела – спустя секунды Сашка восстановила этот гром в памяти и поняла его: "А, это ты, Доран! Пропускаю!" – и гостеприимно распахнула двери номера своего хозяина. Прошла ещё пара секунд – и она сообразила: телохранитель – орк, необъятными телесами помощней Гарбхана. И тут же забыла о нём, вдёрнутая за плечо в номер Киардхи.

– Киардха! – позвал Доран. – У нас минута на всё про всё! Опаздываем!

– Что-то интересное? – томно спросил эльф-прорицатель, появляясь из-за ширмы, глядя на которую, Сашка обрадовалась и решила: как только руки восстановятся, она найдёт такие и распишет для Кэйтрии. – О, Алекс!

– Да, именно что Алекс, – проворчал травник, подтаскивая её ближе к прорицателю.

– Боги! – Сашке показалось – Киардха, скользнувший удивлёнными глазами по её рукам (неудивительно: Доран держал её за плечи), побледнел так, что вот-вот свалится.

– Не падай, – нетерпеливо сказал травник. – Эй, Лорккан, иди сюда!

Из коридора что-то недовольно прогремели, и, как ни странно, после этого грома Киардха быстро пришёл в себя и замахал руками:

– Лорккан, не надо! Стой в коридоре!

Снова рокочущий рык – и треск закрытой двери.

– Не смотри на её руки, Киардха! – раздражённо сказал Доран. – Она с вечера повторяет строку из стихотворения. Нам нужно понять, что это!

– Но это... – начала было Сашка, желая указать, что повторяемая фраза – не сон.

Но Доран рыкнул на неё не слабей Лорккана, и она скромно заткнулась. И тут же мысленно хлопнула себя по затылку: ей ведь тоже интересно, что скажет прорицатель! Когда ещё вот так, быстро и бесплатно, поводят к разгадчику снов?

– Во сне тоже было? – спросил Киардха, тем не менее сообразивший, что она хотела сказать.

Она уловила его искреннюю заинтересованность, вспомнила, что ему сегодня сдавать зачёты, и кивнула.