В его светло-голубых глазах, я каждый раз читаю только ненависть к себе и хотение сломать меня, как бездушную куклу. Это слишком большая цена для моего былого наказания за прошедшее время, которое каждую секунду возвращает меня на пять лет назад. Я вдоль прочувствовала жизнь за эти пять лет, но, похоже, я действительно была безбожницей в своих гнилых деяниях, раз вновь и вновь расплачиваюсь за прежние ошибки.
========== Часть 16 ==========
Пугливо вздрагиваю, когда моего плеча касается чья-то ладонь, и прежде, чем развернуться, растираю слезы по лицу. Рядом с лавкой стоит Луи, с беглым взглядом исследовав меня. Замечаю его взгляд на лавочке, и двигаюсь в сторону, предоставляя свободное место Томлинсону.
Не хочу смотреть на него, и даже говорить о чем-либо. Могу ли я обвинить его в том, что произошло? Да, именно так я и поступаю. Он единственный, кто бы мог остановить своего друга и дать мне уйти. Возможно, неумелый официант оказался бы униженным в любом случае, но, по крайней мере, я бы этого не видела, и не была замешена в этой этом сценарии событий ужасного режиссера-Зейна.
– Не стоит так огорчаться, Розали. Этот инцидент недостоин твоих слез. Мы не славные мальчики, которые играются с детские игры, и думаю, ты это уже поняла. Мы пишем свои законы, живем по своим правилам. Ты ни в чем не виновата. В любом случае Зейн не хотел нанести тебе вред, поверь мне, Розали, – тихо говорит темноволосый, пряча свои руки в карманы.
– Он сделал меня практическим своим оружием, Луи, а я сидела и ничего не делала. Веркоохен меня ненавидит, Зейн играет, а ты молчишь. Почему ты смолчал, Луи? – шепчу я, потупив взгляд на пристани.
– Парень виноват сам. Проявляя уважение к нам, он запачкал тебя, не удостоив обычной церемонностью. Ты сидела за нашим столом. Оскорбив тебя – он оскорбил нас, – поясняет он свою точку виденья, заставив мой взгляд осуждающе пронзить его лицо. Он совершенно не понимает, и не признает вину. Принимает случившееся, как должное.
– Какая к черту вам разница оскорбил он меня или нет? Веркоохен явно оценил это, и не будь вас за столом приплатил и чаевые. – сквозь зубы процеживаю я, зло окинув Луи своим точно похолодевшим взглядом. Отворачиваюсь, обхватывая себя руками, чувствуя неприятную головную боль, слабость во всем теле. Встряска от Зейна дала о себе знать. – Как долго ты знаешь Нильса?
– Немного больше, чем четыре года, – не задумываясь, отвечает он.
– Он всегда так груб? – рискую тем, что вновь соприкасаюсь взглядом с парнем. Его светлые глаза изучают мои карие, и то, как я жду ответа. – Ладно, не бери в голову. Ты его друг, и бессмысленно с тобой говорить об этом.
– Веркоохен не груб, скорее это его характер. Я думаю, что таким образом он создает некую преграду, защищаясь от внешнего мира. На самом деле, он хороший и верный друг, у нас никогда не было ссор и разногласий, – ему кажется тема о рассуждении Нильса, как о человеке слишком простой, но его слова заставляют задуматься.
– То есть, если он кричит и оскорбляет – мы подружимся? – спрашиваю я, хмыкнув себе под нос.
– Что между вами происходит?
– Ничего.
– Как же, Розали. Вы только что, мало, не убили друг друга взглядом. Причем, я знаю Нильса, и он не взял бы тебя, если бы что-то…
– Он что-то замышляет? – буквально ужаснулась я.
– Я не думаю, что он причинит тебе вред.
– Возможно, ты плохо знаешь своего друга? Или же плохо знаешь его новую соседку, – спрашиваю я, а не сдержав сарказма, поглядываю на Луи, который лишь качает головой.
– Розали, ты очень хорошая девушка, Нильс тебя не обидит. А теперь пойдем, ты уже дрожишь от холода, – Луи встает, подавая мне свою руку, нежно улыбаясь в ответ.
– Луи, ты ведь знаком со Стеффани, – не принимаю его руки, обхватывая себя еще больше. Парень стоит надо мной, смотря сверху в низ, слегка нахмурив лоб, – Почему Найл ошивается около нее? Ты знаешь его, – закидала я его вопросами, которые мне были слишком интересны.
– Патерсон особа, которая всегда ищет проблемы. И вот, ее проблема теперь одна – Хоран, – проговаривает Луи настолько легко, что я сужаю глаза. Он знает что-то, что никто не хочет мне говорить.
– Почему он ее проблема?
– Розали, ты вмешиваешься в чужие дела, – предупреждающе гремит парень. Да что вы? Моя жизнь тоже чужие дела, но почему-то все в нее лезут! Особенно Веркоохен.
– По крайней мере, мне интересно, почему он ее избивает до гематом, а потом распускает свои руки на мне, при этом продолжая издеваться над девушкой, – шепчу я, вспоминая, как Хоран забрал ее. Отворачиваюсь в другую сторону, смотря на дорогу, которая ведет к воде.
Луи вновь присаживается около меня, аккуратно захватывая мои холодные ладони в свои теплые. Я неуютно начала ерзать по скамейке, но все же подняла голову и заглянула в его добрые глаза.
– Если ты собираешься сказать о том, что избиение – это нормально, то лучше молчи, – сразу предупреждаю я, потому, что слушать эту чушь я не собираюсь. Уже теперь не собираюсь.
– Ты права, это не нормально. Но, у каждого есть ситуация требующая крайних мер, – я сердито пыхчу, но сдерживаю свои мысли, когда он продолжает говорить, – Найл старше Стефф примерно на два года. Патерсон перевелась сюда девочкой, которая являлась грубиянкой и хамкой. У нее была завышена самооценка. Найл в свою очередь пытался с ней подружиться, но та отказала, при этом высмеяв при всех его друзьях. При нас.
– Это не повод совершать такие подлые поступки, как это делает Найл.
– Нет. Но дальше они начали ссориться каждый день, и дошло до того, что сама Стефф пожалела о своих словах, брошенных когда-то ему в лицо. Она извинялась, умоляла прекратить издеваться и отпустить ее, чтобы оставил в покое. Хоть Найл и мог это сделать, но у него свои игры. Она его оскорбила, унизила, выставила на посмешище. Теперь уже расплачивается с ним своими…методиками.
– Ты вновь не прав. Нельзя так решать проблемы! Я ведь не собираюсь теперь мучить Зейна из-за официанта и унижать его! Как вы не можете понять, что так нельзя делать?
– Роуз, в тебе говорит англичанка, а не американка. Мы суровы, жестоки, а вы вежливы и интеллигентны. У нас разные законы и понятия. Вы решаете все словами и семейными психологами, мы же удовлетворяем себя сами. Если нам что-то не нравится, мы скажем это в лицо, тут нет ничего постыдного, – Луи настолько пронизан словами, что кажется, он говорит с душой. Но разве можно говорить о таких вещах душой?
– Помоги Стеффани. Она полуживая, на ней ужасные гематомы, а вдруг переломы? Это не честно, она ведь даже постоять за себя и защититься не может, – почти хнычу я, зная, что парню безразлична жизнь девушки, но не мне.
– Давай так: ты забываешь об этом, мы возвращаемся, и ты радуешься прогулу колледжа, а я взамен поговорю с Найлом. Идет? – вздыхает он, а я оживленно киваю головой.
– Да, идет.
– Пойдем, а то чей-то десерт растает, – смеется Луи, потянув меня за руки и заставляя таким движением встать, а мою улыбку растянутся по губам. Он очень милый и хороший, я ведь, знаю это и вижу. Но, почему Америка не бывает доброй и открытой, как Англия?
– Это не все, Луи, – произношу я. Он останавливается, сжимая мою руку в своей ладони все крепче. Я же, отправляю взгляд на паб, в большое окно, как раз напротив которого стоял столик с ребятами. От пристального наблюдения по ту сторону мое сердце с ужасом сжимается. Веркоохен не спускал с меня взгляда. – Нильс бы не хотел, чтобы ты стоял так близко ко мне, – шепчу я, поднимая взгляд, переводя глаза на Луи. Он недоуменно нахмуривает глаза. – Похоже, он ревнует тебя ко мне. Ты его друг, а лишь соседка по комнате.
– Какая разница, кто ты, Роуз? Ты мне нравишься, – проговаривает Луи, переложив свои ладони мне на щеки. – Очень нравишься, – шепчет он и совсем легким, едва ощутимым поцелуем касается моих губ, застав врасплох. – Необычная соседка Нильса Веркоохена, – проговаривает он, находясь так близко, почты дыша мне в губы. Его светлые глаза внимательно изучают мои.
