– Разве мы тебе не сказали, что у тебя нет выбора, крошка? – рассмеялся Зейн-черноволосой, а я гневно посмотрела на него, опираясь руками об спину парня, чтобы лучше увидеть их самодовольство, и тут же возненавидеть еще одного напыщенного аристократишку из нью-йоркского рода былой элиты.
– За такую развязность, Зейн, ты поплатишься быстрее, чем ожидаешь, – неожиданно для себя самой, слетает с моих губ, довольно в грубой форме. Парень заразился смехом, довольно глядя на меня.
– Грозит девушка, повисшая вниз головой, – добавляет он, вновь веселясь над моим теперешним положением.
– Нильс, поставь меня на землю!
– Довольно декламировать кодексы, Прайс. И научились управлять своим языком, – не менее грубо, чем прежде, зубоскалит Нильс, пока я пытаюсь аккуратно выскользнуть с его плеча, не повредив себя и не сделать больно самому парню. Когда Веркоохен понимает, что я сползаю, то крепче хватает за бедра, подкидывая на плече, как мешок, от чего я с трудом дышу, когда он жестко бьет желудок, сгибая меня пополам, опуская ниже вниз головой.
– Хватит, мне больно! И ты несешь меня против моей воли! Пусти же, Веркоохен! Пожалуйста, – в порыве, я ругаюсь, в позже уже с молящим голосом прошу соседа опустить меня на землю. Если он этого не сделает, меня напросто вырвет через еще одну минуту, находясь в низ головой.
– Ну что же ты, крошка, не сердись, мы всего лишь делаем тебе хорошее одолжение. Поверь, тебе понравится этот день, будешь вспоминать всю последующую неделю, – говорит Луи как можно нежнее, и я опять опираюсь о спину парня, чтобы выгнуться и посмотреть на говорящего Томлинсона. Он, конечно, безумно милый и хорошо относится ко мне, но сейчас он мог бы потрудиться остановить своего друга, помочь мне, что, в этот момент, он не делает.
– Таки бы вспоминать в гробу! – остро шепчу я, но услышал меня только сосед, вновь придавив меня к своему плечу, заставив смериться и остыть одним лишь движением.
– Хватит причитать, твой колледж ни куда не исчезнет. Стоит почти столетие, а значит простоит еще день. Мне казалось, ты любишь гулять, – говорит Луи, и я безвыходно выдыхаю. Он против меня? Я этого никак не ожидала!
Один день. Одни самый длинный, тяжелый, на привязи у Веркоохена, день и меня оставят в покое? Крепко держу куртку идущего соседа, сжимая ее в руках, даже больным пальцем я умудряюсь ухватиться как можно надежней. Сдаюсь.
– Я могу пойти сама, если ты поставишь меня на землю, Нильс, – соглашаясь с их неожиданным решением прогулять занятия, я уже чувствую землю под ногами и ощущаю на себе надменный взгляд Веркоохена в ответ. Он чертовски доволен. Конечно, ведь загнал меня в загонное стадо наивных девок, которое он сам и контролирует.
– Как на счет гольфа? – спрашивает Зейн, приходясь пальцами рук по своим густым волосам, шагая в стороне от меня. Не могу понять, куда мы движемся, возвращаясь обратно к общежитию.
– Мне нравится идея, – Луи согласился с парнем, расплываясь в мечтательной улыбке. Я иду рядом с ним и смотрю на впереди идущего Нильса, который молчит, обдумывая ответ.
– Веркоохен, ты не можешь отказать нам в таком удовольствии, – сразу же нахмурился Зейн, а я оглядываюсь по сторонам. Мы на парковке около общежития, с другой стороны входа. Странно, но я даже не знала, что оно находится тут. У меня просто нет машины, от того, я не разилась интересом о парковочном месте. Но у кого тогда есть автомобиль?
– Прошлый раз я потерял золотую карту клиента, именно из-за тебя Малик, – фыркает кудрявый, доставая из кармана брелок, и это ключи, от, черт возьми, машины! Слышу приглушенный звук снятия блокировки с машины, и поворачиваю голову вправо. Раньше я считала Нильса Веркоохена полным неудачником, глупым, недоразвитым мальчиком, но изучив машину я уже пораженно выдохнула, приняв обратное мнение. Нильс стал востребованным и решительным, и то, что он не боится последствий – заставляет меня пошатнуться на ровном месте. Машинка-то не из барахольных, и вряд ли бы он брал ее на прокат. Откуда такие бешеные деньги у такого простака-соседа?
Сегодня я поняла, что плохие парни ездят на ауди R8. (буквы внизу, на двери говорит о названии).
– Мы едем на пристань, в паб, – сказал он еще строже, заставив парней переглянуться. Решал он, никто другой. Даже его друзья подчинялись Веркоохену, словно своему вожаку стаи волков, лидеру.
– Ладно, – соглашается Зейн, у которого Нильс отбирает желанную поездку на игру в гольф. Не одна я терплю его жуткий характер.
– Вполне хорошее решение, – так же безразлично пожал плечами Луи, – А ты как на это смотришь, Роуз?
Я готова благодарить его за некое внимание, которое предоставлено мне. Все остановились у дверей машины, выжидающе глядя на меня, а Веркоохен показывая свое раздражение, оперся о свою сторону водителя, скрестив руки на груди. Только я набрала воздух в легкие, чтобы сказать о том, что это одна из неудачных идей, так как сейчас холодно, начал подниматься ветер, и это грозило болезнью, тем более находясь на пристани, как Нильс перебивает меня:
– Роуз, и не может быть против, – с непоколебимым ответом говорит он, прищурив свои глаза, а аз тем усмехнувшись на мое бездействие. – Ты ведь любишь пристань, правда, Рози? – он не спрашивал, он это констатировал, как факт.
Но я не люблю пристани, точнее, не имею желания там быть. Особенно сегодняшним днем, особенно в их компании!
– Конечно, я люблю пристань, – уступаю, отвожу взгляд, чтобы не видеть его победной плотоядной ухмылки. Итак, я уже на полпути к исправлению: он говорит, я делаю и соглашаюсь с этим. Пристань не может быть настолько плохим местом, если трое парней захотели из всех бульваров и пабов именно туда. Но лично мое мнение было подавленно Веркоохеным, и я оставляю его глубоко в себе.
Парни залезают в машину, и я открываю дверцу, как Веркоохен хватается меня за плече, захлопнув двери. Грозно глядя на меня, он приближается ближе, склоняясь к моему уху.
– Следи за своим языком, Прайс, кабы он излишне не развязался. Будешь примерной девочкой, в противном случае, я буду говорить с тобой наедине в блоке, так, чтобы ни единые лишние глаза не видели, что я с тобой могу сотворить, – шепчет он на ухо, не давая возможно услышать его друзьям в машине, о каких речах толкует, угрожая расправой. – Все понятно? – он резко выпрямился и ожидающе ждал ответа.
– Да, – киваю я. Он отворачивается и залезает в машину, и никаких джентльменских манер в этом парне никак не прослеживается, когда я сама открываю двери, усаживаясь на заднее сидение с Зейном.
***
Дорога занимает совсем немного больше часа и за это время я успела услышать тысячи насмешек, увидеть ребячество парней, увидеть красочные эмоции, закатывания глаз и смех всех парней. Всю поездку я тихо просидела в углу, смотря в окно и вслушиваясь в разговоры парней, пробуя узнать их лучше, особо не вмешиваясь в их разговоры и короткие споры.
Они крепко дружат, и мне нравится то, как они по-детски общаются, подшучивая один над другим. Но, вряд ли что-то светлое и детское может характеризировать самого Нильса Веркоохена. Судя по их болтовне и смеху, он является самым сдержанным: редко смеется и говорит, больше слушая комментарии своих веселых друзей. Основную часть дороги он контролирует свою машину, но поддерживает несколькими предложениями своих друзей, только иногда вставляя остроумную фразу. Нильс не рассказывал анекдоты, и не говорил глупости. Он был… старше, развлекаясь другими способами.
Нильс оказывается самым серьезным и даже строгим, и я была права: ему двадцать один год. Возможно, если бы я не была столько категорична и поступила бы на первый курс, как полагается новеньким, я бы с ним не виделась так часто, или вовсе не встретила бы.
Луи есть самым старшим и ему двадцать три, в этом году он заканчивает обучение. Это было для меня маленьких шоком, ведь, он выглядит совсем молодо. Но шутки Зейна об свободе и выпуске пояснили мне о его последнем годе учебы.
