– У него голубые глаза, – несколько заворожено говорю я, мельком взглянув на продавца. – У него небесно голубые глаза, и это лучший цвет, – беря на руки подвеску, я внимательно рассматриваю розу, которая как будто цветет в моих руках. Это не обычное изделие, – Какая цена? – спрашиваю я, не в силах оторвать взгляда. Это то, что я искала.

– Забирайте, боюсь, оно уже никому не пригодиться, если вы его тут оставите. Цепочка золотая, цветок так же обрамлен золотым напылением. Не изумруды, начальство давно списало его с полок. Но вам, оно ведь пригодиться, ведь так? – с интересом спрашивает продавец.

– Я не могу его просто так взять. Я могу выплатить хотя бы часть этих денег? – указываю я на ценник, где большими цифрами выедено десять тысяч долларов. Это дорого, но если он не примет деньги, я не смогу забрать это украшение.

– Часть? Девушка, я предлагаю вам бесплатно, – нахмурился парень.

– Я не могу принять его, – кладя обратно в коробку, я отказываюсь. Продавец несколько удивленно смотрит на меня, а за тем переводит взгляд на украшение.

– Ладно, купите в знак благодарности рождественского шоколадного зайца, идет? – протянул мне руку продавец.

– Идет, – рассмеялась я, пожимая его руку. – Тогда, я приду через час, ладно? – спрашиваю я, а парень кивает мне в ответ.

– Не бойтесь, оно никуда не денется. А пока я упакую вам его в подарок, – убедительно сказал парень. Я отодвигаю от себя цепочку с розой, все еще завороженная этим выбранным подарком. Может, он не такой уникальный, но он будет красиво смотреться на парне. Будет помнить меня, если посмотрит на свою шею, будет знать, что я подарила ему этот подарок.

Отправляясь в продуктовый магазин, я собираю целую тележку продуктов, путешествуя по рядам. Время пролетает незаметно, и когда я уже забираю ювелирное изделие, которое стоит обмен на шоколадного зайца, я благодарю продавца и, словив такси, еду обратно домой. Уставшая, я к двенадцати возвращаюсь назад, несмотря на то, что встала я действительно рано.

Мучаясь с входной дверью, пока мои руки занимают четыре пакета продуктов, я понимаю, что двери кто-то открывает и на пороге стоит нахмуренный парень. Исследуя меня сердитым взглядом, он выхватывает пакеты, заставляя меня с дискомфортом закусить губы. Однако, он… обиделся? Что он сделал? Или это новая стадия злости? Почему тогда он так спокоен? Он напряженно еще раз оглядывает меня, играя желваками. Нет, он злиться. Но почему?

Удивленно наблюдая, как парень, молча, разворачивается ко мне спиной и уносит пакеты, я прохожу в дом, закрывая двери. Кладу сумку на тумбу, и медленно раздеваюсь, все еще раздумывая о том, что с Нильсом. Зайдя на кухню, я рассматриваю стол, который завален всякими пакетами, нарезкой овощей и мусором. Бабушка крутиться около плиты, а Нильс разбирает пакеты, расфасовывая еду.

– Я могу чем-то помочь? – отстранено спрашиваю я, разглядывая Нильса, который не обращает на меня внимание, рыщет по пакетам.

– Переодевайся, и иди к нам. Сегодня у нас много дел, – отвечает бабушка, на несколько секунд разворачиваясь и улыбнувшись мне в ответ.

Я прохожу по коридору, поднимаюсь наверх и захожу к себе, все еще находясь под каким-то удивлением. Не смотря на это, я беру из шкафа лосины и домашнюю кофту, скидывая свою одежду, которая была влажной от подтаявшего снега и сырой погоды. Двери в комнату хлопают с прилежным стуком, а я недоуменно разворачиваюсь, прикрываясь одеждой, замечая парня в комнате.

– Нильс, – выдохнула я, крепче прижимая одежду к телу. Тяжело дыша, я понимаю, как загорелись мои щеки. Я стояла перед ним в нижнем белье, небрежно прикрываясь одеждой. Это так нелепо, что может быть хуже?

– Какого черта ты сбегаешь от меня в такую рань, Розали? – строго, но, умеренно не повысив своего голоса, спрашивает Нильс, медленно приближаясь ко мне.

– Я не сбегала, – неуверенно, выговариваю я, начиная пятиться назад.

– Мне надо было пойти за продуктами и в центр за подарками для гостей, – сглатывая, оправдываю свои действия, находясь под пристальным рассматриванием парня.

– Ты даже не предупредила меня! – взмахнул он руками, а я, забыв, что сзади меня кровать, что стало препятствием, падаю на нее, небрежено, усевшись.

– Ты же спал, Нильс. Вчера мы поздно пришли, я не хотела тебя будить, – говорю я, и понимаю, что он приближается ко мне. Опуская глаза, не выдерживая его натиска.

– Почему я должен переживать за тебя, Розали? Почему твоя бабушка осведомлена о твоем каждом шаге, но не я? – он останавливает около меня.

– Н-Нильс… – заикаясь, я даже не знаю что отвечать. Я просто пошла в магазин, что в этом плохого? Что со мной вообще может случиться?

– Пообещай, что больше ты сама никуда не пойдешь, Роуз, – приказным тоном, говорит Нильс, присев около меня. Я видела его взволнованное состояние, находила за его скрытой злостью и некой агрессией заботу. Но чем это было вызвано, я не понимала. Он на взводе явно не из-за моего одинокого похода в магазин, и я это прекрасно понимала. Тогда что начал скрыть Нильс?

– Обещаю, больше не ходить сама, – быстро отвечаю я, нервно мня одежду на себе. Злить его мне вовсе не хотелось. Сегодня важный день, и мне хочется, чтобы все было безупречно, особенно сохранить тепло между нами на этот вечер.

– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Вчера мы встретили этого отморозка Финна, и неизвестно, что может случиться с тобой сегодня. Ты никуда без меня не ходишь, тебе ясно? Считай это новым правилом, – говорит он, торкаясь моей щеки. Я вздрагиваю от его движения, не имея понятия что ответить. Почему он так боится отпускать меня одну? Что я сделаю? Это ведь магазин, все ходят в магазин. Если он так бережен и осторожен, мне не следует вставать с кровати и вовсе. Что за паранойя? Нильс точно что-то скрывает – и я это осознаю моментально. В Нью-Йорке я не могла сделать и шагу без его ведома, но почему эта слежка за моим движением продолжается и тут?

– Хорошо, – соглашаюсь я с его распоряжением, задумываясь над этим моментом. Либо Нильс настоящий параноик, либо он что-то знает, но скрывает от меня. Почему Нильс не может все рассказать правду?

– Господи, ты жутко холодная! – прикрикивает он, когда касается моей коленки, а за тем проводит до пальцев ног. – Да ты же просто ледышка! – сурово смотрит на меня парень, относясь к этому, как родители к маленькому ребенку, который промочил ноги почти намеренно. Нильс встает, быстро идет к полкам и достает шерстяные вязаные носки. Парень возвращается, заботливо надевая их мне на ноги, прежде чем недолго растирает ноги горячими ладонями. Непроизвольно вспоминаю, как он грел мои ноги в машине, после того, как провел по снегу. Но сейчас совершенно другая обстановка и я даже улыбаюсь, наблюдая, как он заботиться обо мне. – Тебя не учили одеваться по погоде? – ворчит он, подтягивая высокий носочек, а я не могу перестать улыбаться. Сильный, состоявшийся парень, который не жалея своих сил может участвовать на боях без правил, что всегда достигает поставленной цели, – ругает меня за неправильный подбор одежды в слякотную погоду, грея мои ноги, и натягивая вязаные носочки, согревая меня. Он невыносим, но до безумия прекрасен.

– Снег тает, – пожимаю я плечами, ведь одета была, на самом-то деле, довольно тепло.

– Вставай, – командует он. Я привстаю, все еще прикрываясь лосинами и выбранной кофтой. – У вас дома не так тепло, чтобы ходить в какой-то легкой кофточке, – парень, который указывает пальцем на мою кофту, которую я хотела надеть, стоит в тонкой белой футболке и домашних штанах. Я вновь улыбаюсь, оглядев его. Нильс отходит, роясь на моей полке с вещами. Ловлю себя на том, что совершенно не злюсь на его действия, скорее всего, привыкла, хорошо припоминая, как я недолюбливала его за то, что лазит по моим вещам. – У меня полное ощущение того, что ты не знаешь, что такое сезон зимы. И хватит улыбаться, Розали, я ничего смешного не говорю, – нахмурился парень, достав со своей полки какую-то кофту, протягивая ее мне. – Оденешь наверх. Чего ты встала Роуз? – вопросительно, Нильс приподнял брови.