– Мне больно, мне холодно. Пожалуйста, Нильс…– умоляюще и не внятно проговорила я, позволил новому всхлипу выбиться из меня. Парень понимающе и даже с неким сожалением провел ладонью по моему холодному лицу, от чего я повернула голову к его ладони, прикасаясь к ней губами. Мне хотелось поддержки, и у меня совсем не осталось сил.

Нильс делает небольшой шаг ко мне, наклоняется, подхватывает меня, и я оказываюсь у него на руках. Обхватываю его шею, крепко прижимаясь к нему и дрожа. Подгибаю ноги, не чувствуя их и вовсе, и тихо хнычу, не зная, от чего на самом деле.

Как только Нильс кое-как открывает дверцу машины, он усаживает меня на переднее сидение, опускаясь около меня на присядки вновь. Я бессильно откидываюсь на спинку сидение, блаженствуя, что в машине, и мои ноги больше не на снегу. Нильс же берет мою ногу, подворачивает джинсы, вытрушивая снег, и начинает растирать мои ступни своими ладонями, возвращая кровообращение в норму. Но я почти нечего не чувствую, лишь наблюдаю, удивляясь, что он может так обо мне заботиться.

Следующее его движение заставило меня распахнуть рот, почувствовать жар в теле и в щеках, а так же остановить весь мир на это мгновение. Нильс подносит мою ноги к своему рту, и он медленно выдыхает на нее горячим дыханием, заставляя меня дрожать уже не от холода, а от него. Это движение заставило меня затаить дыхание, затрепетать и тяжело задышать. Я начала чувствовать его тепло и это смущало меня еще больше. Это было слишком интимно.

Он делал это, пока сам не почувствовал, что нога согрета и тогда одел один носочек, сапог и заботливо застегнул его, начав проделывать тоже самое со второй. Я была удивлена, но приятно, а еще я чувствовала крепкий узел в животе и перестала рыдать, удивленно наблюдая за парнем.

– Прости меня, – прошептала я, и Нильс поднял на меня свои глаза, растирая мою ногу, которая была совсем чуть-чуть меньше, чем его ладонь. – За то, что наговорила и за мое поведение, – проговорила я, смущенно отводя взгляд в сторону. Я чувствовала себя в жутко неудобном положении и даже ощутила вину перед парнем. Что происходило со мной – было впервые и слишком загадочно.

– Я прощаю тебя, – сказал Нильс мягким голосом, от чего я облегченно выдохнула. Он смог даже улыбнуться мне мягкой и нежной улыбкой, показав свои ямочки на щеках. Он не злился, не был разозлен и раздражен. Он был любезным. Парень застегивает второй сапог и ставит мои ноги в салон, где им и место, закрывает двери, обходя машину.

Я не шевелюсь, но повернула голову в его сторону, наблюдая, как парень не спеша закрывает двери, пристегивает ремень безопасности. Я чувствую легкий поцелуй на щеке, пока его рука зарылась у меня в волосах.

– Сильно замерзла? – спрашивает Нильс, но я лишь отрицательно качаю головой, и кажется, даже в этот момент чувствую его дыхание на моих ногах. То, что он снял мои сапоги в мороз, и заставил встать на снег босой в такой холод – было жестоко, но сейчас я чувствую спокойствие и из-за этого давления, которое он мне оказал, я себя не могу обвинять в смерти родителей, ведь до меня уже дошло, как и почему именно это случилось.

Это так странно, всего десять минут назад, я могла упасть и зарыдать, зная, что всему причина я, мой характер и действия, которые на то время не переставали быть ничтожными. Но сейчас что-то упало с моих плеч, и я расслабленно могу вздохнуть полной грудью. Нильс это делал не со зла, а за тем даже согрел. Его движения до сих пор заставляют меня взволновано выдохнуть.

– Нет, совсем нет, – говорю я, увидев его настойчивый взгляд. Несколько долгих секунд он смотрит на меня, а за тем вновь расстегивает ремень и выходит из машины. Некое чувство страха захватило меня, и я могла подумать о том, что сейчас он придумает что-то еще. Его не было видно минуту, может меньше или больше – не помню, в этот момент мной владела боязнь.

Дверь открывается с моей стороны, и я почти вздрагиваю, вжавшись в сидение. Но Нильс упустил успокаивающую улыбку, и я смогла выдохнуть.

– Это всего лишь плед, – показывает он в своих руках одеяльце, которое он расправил и укутал меня с ног по грудь. Его забота была странной, но после того, что я чувствовала, это было нужно мне и самое ужасное из всего – мне это нравилось, прям до чертиков.

– Спасибо, – благодарю я его, когда он нагибается надо мной и укутывает меня более плотнее, чем прежде.

– Всегда, пожалуйста, – хмыкнул парень, а я покачала головой. – Поедем в общежитие, ты все так же дрожишь, – говорит Нильс, отойдя от меня и захлопнув двери.

Мы ехали назад в тишине, обмениваясь улыбками. Он был добр, и я насмешкой вспоминаю то время, когда в первую неделю он обращался со мной грубо, по-хамски, а я хотела к себе более доброго отношения. И все поменяла я, добилась своего, но теперь, я не принадлежу сама себе – только ему.

Ощущение, что я чья-то, давит меня из внутри, но то, что я принадлежу человеку, который сидит около меня – вполне удовлетворяет меня. Умен, мудр, знающий все в мире, заботлив и снисходителен во многих вопросах. Он был для меня самым настоящим мужчиной, и мне нравилось чувство, когда мы находимся наедине, вместе.

Мне нравилось все, кроме того, что я была обязана делать то, что он хочет. Моей свободы больше не было, а так же воли слова и высказывания. Я должна была быть почтительна с тихим тоном, обязана ему – что меня вовлекало в заблуждение, растерянность и делало меня беззащитной. Но разве я не могла бы себе позволить быть слабой, не беспокоиться ни о чем, когда со мной был он – Нильс Веркоохен?

Я ерзаю по сидению, склоняю голову на его плече и прикрываю глаза, чувствуя, как он был расслаблен и уверен в себе. На моих губах хотела заиграть улыбка, но я лишь легко выдохнула, лишний раз вспоминая, как мои ноги оказались в холодном снегу, а за тем в горячем дыхании парня. Тепло заполоняло меня, и я была этому только рада.

========== Часть 53 “Rosalie, wait” ==========

POV avtor:

Мужчина, сидевший до этого в мягком кресле, резво подвелся, увидев, что с больничной палаты выходит доктор. Доктор Браун – лечащий врач его сына. Их взгляды быстро сталкиваются, и слишком сложно не заметить, как насторожился доктор, и как нахмурился, но все же, взволновался мужчина.

– Как он? – сразу бросает вопрос мистер Хоффман, обеспокоенно взглянув через стекло на своего сына, который, почти не двигаясь, сидел на кровати, потупив взгляд на стену.

– Лучше, мистер Хоффман, намного лучше, – облизал свои губы доктор, нервно взглянув на двух охранников за спиной мужчины. – Могу сказать, что Найджел идет на поправку, но ему бы не помешал уход медсестер, по крайней мере, хотя бы неделю.

– Когда он сможет покинуть больницу? – резко перевел взгляд на доктора темноволосый мужчина, сложив руки на груди. Однако ему не нравилось, что его сын в больнице, и даже больше – он злился.

– На Рождество он окажется дома, – бодро ответил доктор.

– Мне нужно раньше. Ему обязательно оставаться тут? Почему его ребра до сих пор повреждены? Разве, я вам мало плачу? – вскипел мужчина после ответа врача, сердито пронзая его своим взглядом.

– Сэр, деньги тут не причем. Гематомы не заживают так быстро, а кровотечение не останавливается щелчком пальцев, – сдержано улыбнулся доктор, пытаясь не сердить этого человека еще больше. – Вашему сыну нужна еще неделя. Вам же важно его здоровье?

– Лечите его – единственное, что я от вас требую, док, – рявкнул мужчина, обходя доктора, и оставляя его с прикрытыми глазами от напряжения за спиной.

Мистер Хоффман заходит в палату, тихо прикрыв двери. В комнате было светло, тепло и в нос заходил запах лекарств. Парень, до сих пор сидящий на кровати, не шевельнулся. Его раны уже заживали, но вот кости ребер и грудь – болели и пылали огнем. Мужчина подошел к сыну, внимательно рассматривая то, как его зеленые глаза устремлены куда-то вдаль, о чем-то задумавшись.

– Найджел, – зовет его отец, но парень остается таким же, немым и без движений. Мистер Хоффман, тяжело вздохнув, хватает недалеко стоящий стул и пододвигает по близи кровати, присев на него.