Подняв взгляд на своего спутника, я обомлела. Он воистину страшен в гневе. Лицо побледнело от напряжения, тонкие губы сжаты, а незрячий серебряный взгляд устремлён в сторону моих обидчиков. Даже меня холодом обдало. Будто смерть сама смотрит, а не живой человек.

Не удивительно, что наёмников оторопь взяла от неожиданности.

— А ты ещё кто такой, урод? — осмелился самый захмелевший из них и оттого смелый самый.

Видимо, он действительно реагирует на звук. Всего секунда и Клён сжимает горло наглеца. Пьяный наёмник стремительно краснеет и начинает хрипеть и вырываться.

— Клён! Отпусти его, — дёрнулась я.

Капюшон с головы свалился, и чёлка предательски скользнула в сторону.

В таверне что-то зазвенело, грохнувшись на пол, и наступила тишина.

Меня больше ничего не держало. Я воспользовалась всеобщим замешательством, подбежала к Клёну и, схватив его за руку, потащила наверх.

И уже поднявшись по лестнице, услышала перешёптывания за спиной.

— Вы видели её? Это какая-то болезнь?

— Чудовище.

Громко хлопнув дверью, я задвинула щеколду и тяжело дыша, прижалась к ней спиной. Впервые после получения своего увечья, я столкнулась с реакцией на это окружающих. Я подозревала нечто подобное, но подозревать и слышать в спину обидные слова — не то же самое.

Если бы я могла, то заплакала, настолько сильно душили меня эмоции в тот момент. Но мне не хотелось выглядеть ещё более жалко рядом с тем, кто лишён самой возможности видеть.

— Плохая была идея, — устало проговорил Клён, подходя ближе и неуверенно касаясь моего плеча.

— Ты слышал? — не обращая внимания на его слова, спросила я. — Слышал, что про меня говорят? Я чудовище. Лучше не трогай меня.

Позорно. Но всё-таки я не выдержала и сорвалась. У меня начиналась самая банальная истерика. А он, конечно, не послушал и попытался притянуть меня к себе.

— Мне всё равно, что они говорят, Тиса. Ты меня слышишь?

— Нет, и ты сам пожалеешь о своих словах, когда меня увидишь, — глухо прорычала я, отодвигаясь. — Я отвратительна. Ужасна. Я на человека-то похожа, только когда лица моего не видно!

— Тиса!

Он дёрнул меня к себе за руку. Грубо, больно, обидно. Прижал к себе, не выпуская и не позволяя оттолкнуть.

— Отпусти, Клён!

— Нет, — тихое и твёрдое.

— Я сказала, отпусти.

— Успокойся, прошу.

Но меня не так-то просто сейчас успокоить.

Вздохнув, он расстегнул фибулу и, отбросив плащ в сторону, затем осторожно избавил меня и от сумки. Вырваться всё равно не получалось. Клён намного сильнее меня, и без магии я больше ничего не могла в подобной ситуации противопоставить. Он легко удерживал меня даже одной рукой.

— Отпусти, — в который раз повторила я. Бесполезно.

Клён как пушинку подхватил меня на руки и лёг вместе со мной на кровать, накрывая одеялом и прижимая к себе. И ни слова не сказал.

— Ну что ты меня трогаешь? Я мерзкая, противная, отвратительная…

Его рука резко дёрнулась к моим волосам и, сжав на затылке, заставила откинуться назад. У меня дыхание перехватило, а он воспользовался этим и закрыл мне рот поцелуем. Я не отвечала. Меня всё ещё потряхивала истерика. Без звука. Без слёз. Только руки до боли сжались в кулаки.

— Ну хватит, — прошептал он.

Я попыталась его оттолкнуть, когда его рука выпустила волосы на затылке. И опять потерпела фиаско.

Клён перехватил, завёл мои руки за голову и одной рукой прижал мои запястья к кровати. Другой он отвёл мои волосы с лица и вновь поцеловал. Мягко. Нежно.

— Ты не оставила меня там одного в темноте. И я клянусь, не оставлю тебя.

— Я этого не просила, Клён, — прошептала я бессильно.

— Знаю. Я тебя прошу…

Он поцеловал меня в краешек губ, затем в подбородок. Дотронулся пальцами до лица, касаясь шрамов и иногда замирая. Изучая моё уродство…

Я затаила дыхание, с неким извращённым нетерпением, ожидая того момента, когда он отшатнётся, отпустит. Согласится со всеми. Примет неприглядную правду такой, какая она есть.

Когда чуткие пальцы скользнули к отсутствующему глазу, я вздрогнула всем телом и снова попросила не трогать меня. Но вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, он прикоснулся губами к обезображенной коже и прошептал:

— Я хочу, чтобы тот, кто сделал это с тобой, страдал до конца своих дней, потому что убивать за такое — мало.

Я невольно всхлипнула, а из единственного глаза скатилась вымученная слезинка. Да и ту поймали ласковые губы Клёна.

— Клён, зачем ты так? Почему ко мне так относишься?

— Я не знаю, Тиса. Честно, не знаю. Просто ещё там в лесу на дереве, я понял кое-что и кое-что почувствовал. Ты словно звёздочка появилась из мрака и отчаяния. Повела за собой. Сначала я просто шёл, потому что иного не оставалось. Но потом почувствовал тепло вот здесь, — он прикоснулся к своей груди.

— Ты просто благодарен мне…

— Нет. Не только. Ты не понимаешь. В кромешной тьме я кое-что вижу. И это ты. Больше ничего нет. Только тьма, звуки и ты. Иногда звуки рисуют силуэты предметов и людей, помогают ориентироваться, но тебя я вижу, вижу, понимаешь?

Я немного успокоилась, в попытке осмыслить ситуацию.

— Этим не объяснишь твоё влечение.

— А может у происходящего один смысл, и тебе суждено было стать моей путеводной звездой?

Сказано это было так, что я почти поверила, поддалась сладкому трепету в груди. Но мне нельзя в это верить. Не могу я.

— Тиса, ты на редкость упряма. Но это мне даже нравится, — вдруг рассмеялся мужчина, ласково потёршись своим носом о мой нос. — Не убегай, прошу, — он отпустил мои руки.

Быть может он хотел сказать или сделать что-то ещё, но в дверь постучали, и мне пришлось встать, чтобы открыть. На пороге стоял сам хозяин.

— Простите… — замялся он, протягивая поднос с моим прежним заказом. Руки его подрагивали. — Примите это в качестве извинения.

— Благодарю вас, — ответила я с достоинством, приняла поднос и сразу же поставила его на столик.

— И ещё. Не могли бы вы съехать завтра?.. Там люди разное говорят, боятся. Я, конечно, всё понимаю, но…

Понимает он, как же.

— Можете не волноваться, мы так и планировали, — подал голос Клён.

Ещё раз поблагодарив нас, трактирщик раскланялся и ушёл, а я снова закрыла дверь.

Извинение трактирщика выглядело более чем щедро. Помимо моего заказа, здесь имелись фрукты и жареное мясо. Выглядит, как подношение богам. Или скорее демонам, учитывая ситуацию. А девственниц, вроде как, извините, тут не водится, довольствуйтесь мясом, господа.

Настроение при виде еды немного поднялось, и я даже пошла на поводу у Клёна, и кормила его с рук виноградом. Хотя, я заметила, одну любопытную вещь — он как будто действительно прекрасно знал, где и что находится, определяя это по звукам и запахам.

Когда понадобилось выйти по нужде, а заодно и умыться и руки помыть, вниз пришлось идти вместе. Клён ни за что не собирался оставлять меня одну, да и я его тоже. Видела, на что он способен и как плохо контролирует свой гнев, направленный на посторонних.

Встречавшиеся по пути постояльцы и случайные клиенты косились на нас и шарахались прочь, но задирать больше никто не решался.

— Завтра поедем в Арсит. Это достаточно большой город и там должны быть хорошие целители, — сообщила я, раздеваясь перед сном.

— Но это на востоке, — возразил Клён. — Изначально ты не туда собиралась.

— Ничего страшного, если небольшой крюк сделаем.

— Учти, что так ты от меня не избавишься, — прошептал он тихо, вдруг приблизившись ко мне со спины. Я даже не вздрогнула, хотя и не слышала звука его шагов. Это становилось до странного естественным.

Только когда по моей обнажённой коже скользнули его ладони, а горячие губы запечатлели поцелуй на шее, на мгновение оцепенела. Как бы я не брыкалась, это было чертовски приятно.

И должна признать, я не железная всё-таки.

Пусть потом мы будем оба жалеть о содеянном. Только это то, что сейчас необходимо нам обоим. То немногое, о чём я буду вспоминать с теплом… сидя в своей избушке над фьордом…