Он ведь разграничивал. Мог.

А вернее – просто не видел альтернативы. Только удобства. И комфорт. Силу. Пути.

Теперь он видит гораздо больше.

И это тоже не может не нравиться.

Правда вот, поняв, что этот ненормальный делает с вещами…смех был отчего-то немного больным. Забавности на гранях нетерпения.

Оказывается, что это может быть даже больно. Ждать. Несмотря на то, что ты получаешь наслаждение, что ты ловишь чужой взгляд, жест. Это не просто желание большего.

Это даже хуже, чем жажда.

Это факт.

Человек дышит и не задумывается об этом. Но однажды, наступит момент, когда ты всенепременно удивишься этому факту, попробуешь задержать дыхание, станешь отсчитывать секунды.

А потом ты поймешь, что ничего не выйдет. Ты – человек. Ты не можешь не дышать. Это исключено, иначе – смерть.

Вот как можно было бы охарактеризовать все, что происходит сейчас.

Взгляд же даже внимательнее не становится, но вот по чужому телу скользит не менее жадно, чем губы по коже.

Откуда это?

Резко. Почти внезапно. Эгоизм?

Он всегда был его. И для него. Это нормально, что он так смотрит. Ну подумать только, столько времени был его, а в таком вот виде не предстал.

О, дьявол, что за мысли?

Видимо, просто лихорадит от желания. Или от осознания реальности. Нет, не совсем той, в которой он живет. Реальность показалась только сейчас.

Рычание было протестом к потоку мыслей. И почти требованием к тому, чтобы демон не вздумал прерваться от своего занятия. Кожа практически горела, но после вспышки приятной боли возникало желание эту вспышку повторить.

И на этот раз ощущения гораздо ярче. И не потому, что они в обстановке другой.

И одновременно именно поэтому.

Другая обстановка внутри. И понимание. А еще необходимость.

Может это только потому, что он понимает и еще кое-что? Что возможно…

Невозможно.

Нет ничего невозможного, но это исключение. Пусть это будет исключением.

Он практически никогда не просил настолько искренне, лишь единожды, но…пожалуйста.

И, несмотря на мысли, реакция все та же. Дыхание, дрожь, руки уже давно метнулись к Себастьяну, словно пытаясь того то ли поддержать, то ли поймать.

Мысль о том, что теперь он наверняка может обнять его сам отчего-то вызвала почти пьяный смех.

Не горький, а пьяный. Просто никогда о том не думал в этом ключе.

Чокнулся, кажется. О, точно, он просто сошел с ума!

Выдох вырвался быстрее звука, а потому стон прозвучал словно эхо, заглушая внутренний поток, что отчего-то слишком связный, хотя должно быть наоборот.

Вкусный?

Ну, он не пробовал. Но всегда может. И не себя.

Смешок прозвучал даже почти самоуверенно. Если бы еще не волны мурашек, то он бы и сам поверил.

- Даже не вздумай оставить на потом. Доедай.

А вот это все же смешливо прозвучало.

В отличие от последовавшего за этим очередного более громкого выдоха и легкого толчка вперед, то ли следом за губами чужими, то ли просто от неожиданности.

А вообще…он не хочет спешить, но время о том не спрашивает.

Почему бы хоть раз не послать время? Нельзя? Можно?

О чем он думал?

О, ну то просто всплыло уже тогда, когда граф чуть сполз вниз, используя чужие плечи при этом.

- У меня здесь срочное дело, Себастьян.

Тон был почти светским, а то, что голос слегка сел, так это сквозняки. Точно! Пол ведь холодный, вот и сквозняки. Все логично.

Срочное дело это всего лишь слова, он уже к действиям перешел, а если точнее – к чужой груди, касаясь той без осторожности, но все одно будто бы ласково.

Свое же. Он свое бережет. Вот только порой даже это не помогает и…

Кажется, осторожность тоже идет сегодня прогулочным шагом за дверь.

Укусы были, скорее всего, ощутимыми. Но вряд ли что болезненными. Он ведь аккуратно.

Себастьян

Не выходит тут без смеха. Ни у кого не выходит. Может, оно и правильно? Без юмора – вся та масса абсурда, что творится в этой жизни попусту задавила бы.

Разумеется, он доест. Только все так же неторопливо и с наслаждением.

Именно сейчас – да.

Что обычно толкает двоих на близость? Страсть.

Но это не она. Страсть – лишь вспышка желания. Яркая, острая, заставляющая удовлетворить свою потребность, но угасающая слишком быстро.

Это ему знакомо. Он бывал поглощен страстью прежде и то, что происходит сейчас, имеет к ней весьма отдаленное отношение.

В нем сейчас нет и капли этого неистовства желания.

Странно ли это?

Странно ли то, что он испытывает куда более глубокое и ровное ощущение необходимости в близости? Мягкое, но настойчивое и непреодолимое.

Странен этот вопрос. Странен и неуместен. Для него самого ответ очевиден.

Он долго пребывал в своих и чужих рамках. Менял маски, поддерживая чьи-то игры и начинания. Но последняя маска была вполне настоящей, даже не метафоричной и совсем недавно слетела на пол за ненадобностью.

Самое время дать свободу инстинкту, сорваться, похоронить ограничения и получить желаемое, казалось бы, не так ли?

Казалось бы, но нет.

Внутренний демон – не позволяет. Тот самый демон-дворецкий, что столь долго хранил и оберегал единственного человека.

Привязавшийся к человеку демон.

Демон, который не может сам и не позволит кому-то причинить боль этому существу.

Неправильный демон.

Привыкший к дистанции демон.

Демон, который не пытался сократить дистанцию, нарушив чужой комфорт.

Не любящий холод, но поддерживающий чужую прохладную игру.

Глупый демон.

Он по-прежнему видит перед собой ребенка. Впрочем, это, кажется, никогда и не изменится. Где-то там, в глубине души остается немного снисходительно-опекающий дворецкий, прикидывающий – не пришло ли время его графу отдохнуть.

Смешно.

И он, в общем-то, уже сорвался. Просто преодолев чужую границу личного пространства. Вот так вот мягко и осторожно, почти с опаской, привычно рассчитывая собственные возможности и чужие потребности. И ему нравится. Нравится чужая реакция от жестов и до последнего едва уловимого выдоха. Нравится отсутствие границы между существами.

Собственное имя с чужих губ отвлекает от легкой прострации в мыслях, но не от действия в целом. Останавливаться он не станет. Нет причин. Есть потребность и..

Срочное дело?..

Потребность и срочное дело у графа.

Смешливость не проявилась. Как и поспешность.

Зато свободная рука сместилась под затылок мальчика, не то придерживая, не то притягивая ближе. Да. Инстинкт дворецкого не дремлет. И хватит о том. Тут вот – кусаться изволили-с.

- Так и знал, что на слово Вы мне не поверите и соберетесь проверять, граф, – очень серьезный и глубокомысленный кивок, – Да. Я тоже вкусный. Хотя-аа.. смотря с каким соусом употреблять.

О, да его так без соуса съедят..

Впрочем, он почему-то не против такой вот страшной и нелепой кончины.

Интересно только, что же в таком случае в эпитафии начертают?

Пал жертвой гастрономической издержки? Хм..

И снова смех, ну надо же, а.

А Вы развлекайтесь, граф, развлекайтесь. Он же не садист и не сволочь. Все понимает. Вам вкусно.

Сиэль

Почему-то чужие слова куда-то пролетели. Нет, по сначала он, кажется, понял даже смысл сказанного, даже успел усмехнуться, неопределенно покачав головой.

И что-то сказать тоже, наверное. Он не уверен, на самом-то деле.

Просто потому что, оказывается, ему нравится.

О, нет, не в том смысле, что он только сейчас понял, а до этого так, просто тут присутствовал и процесс контролировал, нет.

Ему нравится…впрочем, нет в этом ничего, о чем бы мальчик еще не успел подумать.

Кожа. И запах. Ему ведь не чудится, верно?

Тепло.

И почти болезненное желание удержать это все как можно дольше.

Взять как можно больше.

Отдать.

На самом деле это, наверное, могло бы и испугать. Именно сейчас, потому как именно сейчас он понимает себя гораздо лучше.