====== ГЛАВА 37 Истинный слизеринец ======

Гарри чувствовал себя все хуже и хуже, его сильно лихорадило и знобило так, что громко стучали зубы, как от холода, затем озноб внезапно проходил и его бросало в жар, а взмокшие волосы прилипали ко лбу. Он лежал на кровати, ворочаясь с бока на бок, и стонал, чувствуя, как начинает выкручивать суставы, испытывая нарастающую боль в мышцах и костях. Время шло, а его состояние только ухудшалось. Из–за возрастающих, интенсивных болей Поттер не находил себе места. Парень то вставал с кровати, то снова ложился и крутился в постели, растирая сводящие судорогой мышцы и подтягивая колени к подбородку. Но долго лежать в позе «зародыша» он не мог и снова вскакивал, думая, что при движении боли будут не такими мучительными. Тогда он начинал метаться по комнате, будто зверь в клетке, но судороги в мышцах не исчезали и моментами, не в силах терпеть, Поттер начинал орать так, что было слышно Драко Малфою, который занимал комнату этажом выше. Кроме сильного физического недомогания, абстинентный синдром все более проявлялся и в психологическом дискомфорте и расстройстве нервной системы. У Гарри происходили резкие перепады настроения, по самому незначительному поводу он начинал испытывать сильное раздражение, моментами доходящее до взрывов гнева, и тогда бывший гриффиндорец начинал крушить в своей комнате все, что попадалось под руку, но после такого буйного припадка агрессии быстро наступала утомляемость, Поттер впадал в депрессивное состояние, появлялось тоскливо–плаксивое настроение, а моментами уже возникали суицидальные тенденции. Так плохо ему не было ни разу с тех пор, как он начал принимать кокаин и курить крэк. У него еще никогда не было такого большого промежутка между приемами наркотика. Сейчас же, не имея возможности достать «иней», Гарри терпел, как мог, скрипя зубами или оглашая воплями свою комнату. Поттер надеялся, что острый приступ скоро пройдет, но с каждым часом становилось только хуже. Парень испытывал мучительное состояние нарастающей тревоги, ибо влечение к наркотику становилось непреодолимым, а невозможность его достать делало его истеричным, злобным и агрессивным. На третьи сутки после возвращения в магический мир наступил самый тяжелый период. Озноб больше не проходил, его трясло от холода, боли стали еще сильнее, мышцы и суставы выкручивало так, будто его растягивали на дыбе. Гарри уже не мог заснуть, только на короткое время впадал в забытье. Он ничего не ел, а от одного вида еды его начинало тошнить. Под вечер добавилась рвота, открылся сильный понос и резко повысилась температура. Ему было так плохо, что, казалось, он уже готов был на все, лишь бы это прекратилось – на любое насилие, преступление, ложь, лишь бы достать наркотик. Он даже вызвал Кикимера и приказал домовику принести ему дозу, но зловредный эльф так и не выполнил его указание, и Поттер, скрипя зубами, вынужден был терпеть жестокий приступ, будто при пытке «Круциатусом». Мозг горел так, что, казалось, скоро начнет плавиться, тело покрывалось то испариной, то холодным потом, его знобило, как от лютого мороза. Поттер понимал, что уже не сможет справиться с этим самостоятельно, ему нужна помощь, а оказать ее мог только один человек – Северус Снейп. Как бы он ни противился, но это был единственный выход. Дамблдор, как всегда, оказался прав – нельзя просто так привести в магический мир врача–маггла, способного помочь, а потом, стерев ему память, вернуть обратно. Когда Гарри мечтал о скорейшем возвращении в магический мир, где мог излечиться от пагубной наркозависимости и венерической болезни, он не задумывался о том, как это будет происходить, наверное, в нем до сих пор жила наивная детская вера во всемогущество волшебников, которые одним взмахом палочки могли решить все его проблемы. Но сейчас он понимал, что даже в мире магов не все так просто. Поттер боялся обратиться в Окружную больницу и лечь в венерологическое отделение, потому что его, как шлюху, могли привлечь к уголовной ответственности в случае, если бы сотрудники Отдела нравов обнаружили факты умышленного заражения клиентов, но и здесь, в мире магов, он не мог просто заявиться в клинику Святого Мунго с просьбой о помощи. Как оказалось, многие волшебники, и даже колдомедики, понятия не имеют о таких специфических маггловских заболеваниях, как сифилис, и даже не догадываются о существовании крэка и пагубной зависимости от него. Гарри пришлось бы еще поискать подходящего квалифицированного лекаря и, конечно же, была большая вероятность того, что могли появиться нежелательные слухи о его заболеваниях. Более того, находясь в доме Сириуса, он практически был под домашним арестом, не имея возможности трансгрессировать без особого разрешения, а Дамблдор доходчиво объяснил, что не может привести сюда никого из клиники исключительно в целях безопасности, чтобы сохранить в тайне его местонахождение, при этом порекомендовал двух магов, которые пользовались его исключительным доверием – мадам Помфри и профессор Снейп. Выбор был невелик, и Поттер сразу же отказался от предложенных кандидатур. Он даже мысли не допускал, чтобы мадам Помфри лечила его от сифилиса. Он хорошо помнил, какой стыд испытал в тот момент, когда узнал, что она осматривала его после изнасилования. К тому же, именно благодаря ее отчету на дисциплинарном слушании все поверили в то, что он сам спровоцировал слизеринцев, потому что являлся гомосексуалистом. Школьный колдомедик не лжесвидетельствовала, как Малфой, но ее выступление поспособствовало его исключению из школы. И теперь Гарри даже подумать не мог о том, что мадам Помфри может стать его лекарем. Оставался зловредный сальный урод, хотя именно Снейп, который ненавидел его всю жизнь и которому Поттер отвечал взаимностью, нашел его в слизеринских подземельях сразу после изнасилования и доставил в больничное крыло. Именно Снейп помог ему выбраться из мира магглов, но воспоминания о том, как ненавистный зельевар вытаскивал у него из уретры катетер, заставляло Гарри нервничать и сильно смущаться. И теперь, представив, что ему придется пережить, если он согласится воспользоваться услугами Снейпа, Гарри готов был провалиться сквозь землю от позора, поэтому категорически отказался и от второй предложенной Дамблдором кандидатуры врачевателя. Получался замкнутый круг, ему могли помочь только профессор Снейп и мадам Помфри, но от их помощи он решительно отказался, и сейчас сходил с ума от жуткой кокаиновой ломки, и в довершение к его страданиям в промежности снова начался сильный зуд и появились гнойные выделения. – Ёбаный в рот! – истерично заорал Поттер, со злостью запустив настольной лампой об стену, разбивая светильник вдребезги, и, бросившись на кровать, завыл, корчась от болей. – Блядь, мне нужна доза или я разнесу себе башку... – заскулил он, утыкаясь лицом в подушку, но через мгновение свесился с кровати и его вырвало на пол. Гарри Поттер находился в доме Блэков уже третьи сутки, но с момента его возвращения в магический мир бывшие сокурсники больше не общались и не виделись, хотя присутствие гриффиндорца Драко Малфой ощущал явственно. Комната слизеринца находилась этажом выше, и Драко просыпался по ночам от криков Гарри, а днем слушал, как его сосед швыряет предметы, крушит мебель и бьет посуду. Из немногословного объяснения Северуса Снейпа Малфой узнал, что у Поттера начался сильный кризис, вызванный зависимостью от некоего маггловского стимулятора, и сейчас у гриффиндорца кроме физического недомогания произошел нервный срыв. Драко периодически применял заглушающее заклинание, чтобы не слышать эти нескончаемые крики и погромы, но время шло, Поттеру, судя по всему, лучше не становилось, напротив, его состояние только ухудшалось, и когда Малфой услышал звон бьющегося стекла и вопль Поттера с угрозой разбить себе башку об стену, слизеринец решил, что необходимо предпринимать решительные меры, ибо в таком состоянии гриффиндорец действительно мог совершить любой неадекватный поступок, не исключая попытку самоубийства, и в памяти Малфоя еще свежо было воспоминание о том, как он сам пытался вскрыть себе вены, находясь в состоянии аффекта после гибели Блейза. Драко поспешно спустился на второй этаж, подошел к двери Гарри, прислушиваясь, и, немного помедлив, неуверенно постучал. Ответа не последовало, что сильно насторожило Малфоя, и тогда он осторожно толкнул дверь, которая тут же со скрипом приоткрылась. В комнате царил жуткий беспорядок, вещи были разбросаны, а некоторые предметы мебели разбиты вдребезги, но Драко догадался, что его сосед после очередной вспышки агрессии снова чинит мебель, чтобы потом, спустя некоторое время, опять начать крушить ее об стены. Сам гриффиндорец в этот момент, свесившись с кровати, обильно блевал на ковер, поэтому и не услышал стука и скрипа приоткрывающейся двери. – Поттер, тебе плохо? – на миг растерявшись, произнес Малфой, стоя в дверях и не решаясь зайти в комнату своего соседа без приглашения, тем более в такой момент. Гарри приподнял голову и взглянул на нежданного гостя. Гриффиндорец тяжело дышал, волосы взмокли, челка прядями прилипла ко лбу, зрачки были невероятно расширены, отчего создавалось впечатление, что его глаза были залиты бездонной чернотой, и от этого демонического взгляда Драко стало не по себе. – Тебе плохо? – повторил он вопрос, чувствуя себя очень неловко в этот момент. – Нет, блядь, мне очень заебись! Разве не видно? – рявкнул Поттер и хотел что–то добавить, но вместо этого раздалось: – Буэээээээ, – и гриффиндорца в очередной раз вырвало. – Я могу как–то помочь? – поинтересовался Малфой из чувства вежливости, хотя отлично понимал, что он последний в мире человек, от которого Поттер согласится принять помощь. – Пошел на хуй! Сдристни отсюда, залупа белобрысая, без тебя тошно, – добавил гриффиндорец и, склонившись, снова начал блевать, видимо, тем самым давая понять Малфою, что именно он вызывает у него рвотный рефлекс. В глубине души Драко был оскорблен и даже возмущен такой вопиющей наглостью и хамством гриффиндорца, не оценившего его душевный порыв в стремлении помочь, и слизеринец даже хотел ответить что–нибудь язвительное, но Поттер в следующий миг потянулся за своей палочкой, и Малфой был уверен, что не для того, чтобы применить очищающее заклинание и удалить рвотные массы. Не желая испытывать судьбу и окончательно разрушать нервную систему Поттера, Малфой стремительно захлопнул дверь за собой и торопливо направился в кабинет, занимаемый Дамблдором. Бывший директор Хогвартса явно был не один, из–за двери доносились приглушенные голоса и Малфой застыл в нерешительности, опасаясь, что глава Ордена может в этот момент проводить какое–нибудь тайное совещание, а он своим внезапным вторжением помешает, но дело не требовало отлагательств, и Драко решительно постучал в дверь. – Войдите, – услышал он приглашение старого волшебника и через миг переступил порог его кабинета, в котором уже находился Северус Снейп. – Прошу прощения, господа... – деликатно произнес слизеринец, понимая, что своим приходом прервал важный, конфиденциальный разговор между деканом и директором. – Ты что–то хотел, Драко? – поинтересовался Альбус Дамблдор, а Снейп, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрел на него. – Там Поттер... – начал слизеринец. – Ему плохо. – У Гарри абстинентный синдром, вызванный острой потребностью в некоем стимулирующем веществе, – произнес глава Ордена и тоже выжидательно посмотрел на молодого человека, видимо считая, что этого объяснения вполне достаточно для того, чтобы бывший слизеринец убрался восвояси. – Я понимаю, – ответил Малфой. – Но у него рвота, и он кричит от боли, будто его пытают на дыбе. – Это характерные симптомы данного заболевания. Гарри переживает острый кризис, – терпеливо пояснил глава Ордена. – Так почему вы его не лечите? Почему не оказываете помощь? – искренне удивился Драко, всматриваясь в непроницаемые лица магов. – Мистер Поттер отказался от лечения, – нарушая молчание, ответил Северус Снейп. – Мистер Поттер придурок! – выпалил Малфой. – Мало ли что он отказался! Вы посмотрите в каком он состоянии! Он же умереть может! Он грозится башку об стену разбить! – Успокойся, Драко. Иди в свою комнату и примени заглушающее заклинание, если Гарри своим беспокойным поведением нарушает твое спокойствие, – произнес Дамблдор, давая понять, что разговор на данную тему закончен. Малфой почувствовал, как на щеках вспыхнул румянец, а от досады сдавило горло. Он был членом Ордена Феникса, но к нему по–прежнему относились как к маленькому мальчику, который не понимает многих вещей, или как к избалованному мажору. Его просто выставляли из комнаты, не желая даже слушать, но Малфой не собирался так просто сдаваться и хотел добиться того, чтобы эти маги немедленно выслушали его и приняли какие–то действия, чтобы облегчить страдания Поттера, которому в этот момент действительно было очень плохо. – Если вы не собираетесь ему помочь, я сам это сделаю. По крайней мере сумею применить заклятие антиболи и приготовлю противорвотное зелье, – гордо вскинув голову, надменно произнес Малфой. – Драко, ты не понимаешь, о чем говоришь, – устало вздохнув, ответил Дамблдор. – Гарри требуется серьезное лечение, и в данный момент мы с профессором Снейпом обсуждали этот вопрос. Но твое стремление помочь ему – это очень благородный поступок, заслуживающий уважения. – Значит, вы все–таки собираетесь его лечить? – не унимался Малфой. – Мы обсуждали более эффективные и действенные методы устранения этого пагубного недуга, разрушающего его, как личность, но мы не можем начать лечение принудительно, против его воли. Гарри сам должен захотеть излечиться от этого. – И долго вы намерены ждать? – язвительно поинтересовался слизеринец. – Поттер сейчас переживает острый кризис, который начинается на третьи сутки после принятия последней дозы, поэтому у него в данный момент ярко выражены все симптомы абстинентного синдрома. Через сутки кризис пойдет на спад. Если он не согласится на лечение, через три недели синдром пройдет, – пояснил Снейп. – Поттер не выдержит три недели, – произнес Малфой. – Вы бы видели, в каком он сейчас состоянии. Драко и сам, будучи студентом Хогвартса, не раз употреблял запрещенные в магическом мире наркотические вещества и стимуляторы. Блейз Забини умудрился подсадить на «хрусталь» пол Слизерина. Сильнодействующий афродизиак имел массу побочных эффектов при передозировке. Блейз, не рассчитав дозу, обычно блевал не меньше, чем сейчас Поттер, а у Малфоя начинались сильные головные боли, а из носа шла кровь. Но в отличие от этой маггловской дури, «хрусталь», этот наркотик мажоров магического мира, не вызывал эффекта привыкания и не превращал человека в деградирующее существо. – Все будет хорошо, Гарри справится, – обняв слизеринца за плечи, произнес бывший директор Хогвартса. – Он сильный и вынесет это испытание. А ты, мой мальчик, иди в свою комнату. А если имеешь желание, можешь на досуге почерпнуть знания из этой энциклопедии касательно интересующего тебя вопроса, – Дамблдор протянул парню медицинский справочник маггловских заболеваний. – Благодарю, сэр, – холодно процедил Малфой, чувствуя, как глава Ордена слегка подтолкнул его в спину по направлению к двери. Корчась на кровати, выгибаясь дугой и сгибаясь пополам, кусая губы в кровь, Поттер понимал, что глупо было изначально выёбываться перед Дамблдором и строить из себя застенчивую целку, отказываясь от помощи Снейпа. Если бы он согласился, ему не пришлось бы терпеть несколько дней такие жуткие страдания. Сейчас же, испытывая адские муки, которые не шли ни в какое сравнение даже с пыточным заклятием, Поттер уже готов был на все, иначе он просто умрет от остановки сердца. С трудом поднявшись с кровати, бывший гриффиндорец дошел до стола, достал письменные принадлежности и дрожащей рукой вывел на пергаменте: «Профессор Снейп, я согласен на лечение. Мне нужна ваша помощь… срочно... Гарри». Большая чернильная капля упала на лист и растеклась кляксой. Парень свернул записку в виде птички–оригами и, дунув на нее, выпустил в воздух. Бумажные крылья затрепетали и послание стремительно полетело к адресату. Гарри очень надеялся на то, что Снейп окажется здесь, в доме Сириуса, иначе придется отправлять Буклю, а пока она доберется до Хогвартса, пройдет уйма времени, и если окажется, что Снейпа нет и в школе, птица будет дожидаться его столько, сколько потребуется, а за это время он точно сдохнет от остановки сердца или болевого шока, или выпрыгнут из окна, или залезет в петлю. Поттер снова лег на кровать, поджав ноги, и закрыл глаза. – Пожалуйста, хоть бы он был здесь, – прошептал он дрожащими губами. Боль продолжала нарастать и сводила с ума, привыкший к наркотику организм беспощадно требовал необходимую дозу, и когда Гарри казалось, что еще мгновение, и он перегрызет себе вены, лишь бы все это закончилось, дверь резко распахнулась и на пороге появился профессор Северус Снейп. В несколько шагов декан Слизерина пересек комнату и оказался возле его постели. – Поттер, как ты себя чувствуешь? – спросил он, склоняясь над подростком, который дрожал всем телом. – Хреново… У меня ломка, пиздец как плющит, – хрипло произнес Гарри и вдруг, резко поднявшись с кровати, прошептал: – Пожалуйста, помогите мне, – он с отчаянием вцепился в полы мантии зельевара и быстро, сбиваясь, заговорил, словно в бреду: – Мне нужен кокаин, хотя бы одна доза, иначе я сдохну… Вы должны мне помочь. Мне еще никогда не было так хреново, как сейчас. Или дайте кокс, или снимите приступ, или, блядь, лучше убейте, но я не могу больше это терпеть… Снейп, я хочу вылечиться, правда, очень хочу, иначе наркота угробит меня. Я уже не справлюсь с этим, если вы не поможете мне, я сделаю все, даже трансгрессирую из этого дома без разрешения Дамблдора, чтобы достать кокс. Мне нужна доза, или лучше две, хотя это может убить меня... – горячечно, сбивчиво шептал бывший гриффиндорец, вцепившись в полы мантии зельевара. – Поттер, если бы не твои детские капризы, я мог бы избавить тебя от этих симптомов несколько дней назад, не доводя дело до кризиса, – произнес Снейп, заботливо укладывая парня обратно в постель. – Я думал, что смогу с этим справиться, перетерплю и все пройдет, но мне становится только хуже. Мне будто все кости ломают. Черт, это даже хуже, когда тебе под кожу пропускают ток. – Потерпи немного, Поттер, – ответил зельевар и стремительно направился к двери. – Вы куда? – закричал Гарри, снова вскакивая с кровати и бросаясь следом за уходящим Снейпом. – Не бросайте меня! Я себе башку расшибу об стену, если вы уйдете! – пригрозил парень, вцепившись в стоящего перед ним мужчину так, что у него самого побелели пальцы. На лице Северуса Снейпа не дрогнул ни один мускул, хотя Гарри причинял ему сейчас боль, стараясь удержать. – Поттер, немедленно вернись в постель. Я сейчас принесу лекарства и мы начнем исцеление. Тебе станет легче, – он осторожно освободился от скрюченных пальцев Гарри. – Обещаете, что вернетесь? – хрипло спросил подросток. – Через несколько минут, Поттер. Иди в постель, – Снейп произнес это таким тоном, от которого на первом курсе Гарри бросало в дрожь, а Рон начинал заикаться. – Х–хорошо, – стуча зубами, ответил бывший гриффиндорец и пошел к кровати. – Только быстрее, пожалуйста, – оборачиваясь, попросил он, вкладывая в эту просьбу все отчаяние и боль, которые терзали его в этот момент. Парень очень боялся, что не справится с пиком кризиса, в котором он сейчас находился, понимая, что для него кокаиновая ломка стала непосильным испытанием. Снейп стремительно вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Гарри забрался под одеяло и принялся вслух отсчитывать секунды, чтобы хоть как–то отвлечься от терзающей его боли. Зельевар вернулся очень быстро, держа в руках кубок и несколько флаконов. – Вы действительно можете мне помочь? – прошептал Гарри. – Слушай меня внимательно, Поттер, и не смей перебивать. Сейчас тебе предстоит сделать выбор. Мы с мадам Помфри уже несколько дней занимаемся изучением твоих недугов и, думаю, я действительно могу тебе помочь. Я приготовил несколько зелий и лекарств, и теперь тебе придется решить, какой метод лечения выбрать. – Знаете, профессор, – слабо улыбнулся Гарри, облизнув пересохшие губы. – Я смотрел один маггловский фильм, там парню тоже предложили две таблетки – красную и синюю, и он должен был выбирать. – Я просил не перебивать меня, мистер Поттер, – холодно отчеканил декан Слизерина. – Меня не интересует, чем ты занимался у магглов, но сейчас, если хочешь, чтобы я помог, должен будешь выбрать. Ты можешь избавиться от болезни быстро, в течение суток ты исцелишься полностью, но это будет очень болезненное лечение. На протяжении нескольких часов твой организм будет бороться с недугом, и ты начнешь испытывать сильнейшие боли, которые станут значительно острее, чем сейчас. Я предполагаю, лечение будет таким мучительным, что его можно приравнять к пыточному заклятию. Я не хочу тебя пугать, но предупреждаю, я еще ни разу не использовал это зелье и никогда никого не лечил от подобного недуга, поэтому могу только предполагать, как будет проходить процесс исцеления. Возможно, все окажется значительно хуже, чем я сейчас говорю. Готов ли ты несколько часов терпеть мучительную боль, чтобы сразу же избавиться от своей пагубной зависимости? Не спеши соглашаться, Поттер. Мадам Помфри и профессор Дамблдор очень настоятельно просили меня убедить тебя избрать второй вариант, менее болезненный, хотя тоже достаточно неприятный. Я избавлю тебя, Поттер, от этого заболевания, но на лечение уйдет несколько недель. – Послушайте, Снейп, чтобы прекратить ломку и избавиться от зависимости, я готов вытерпеть что угодно. Не бойтесь, я справлюсь, только, пожалуйста, не растягивайте эту пытку на недели. Мне сейчас так хреново, что хоть в петлю лезь, и я не продержусь без кокса столько дней. Так что я выбираю первый вариант. – Что ж, Поттер, имей в виду, твой организм в течение нескольких часов после принятия зелья начнет бороться с недугом. Боль будет сильной, возможно, сильной настолько, что ты захочешь умереть. Затем кризис пойдет на убыль, около двенадцати часов ты проведешь в забытьи, которое будет сопровождаться лихорадкой, но и она постепенно пройдет. А после придет спокойный, исцеляющий сон. Когда ты проснешься, примерно через сутки – будешь абсолютно здоров. Но запомни, если ты когда–нибудь еще раз примешь эту отраву – ты умрешь. – Это очень радикальные методы лечения, Снейп, – попробовал пошутить Гарри, но холодный взгляд заставил его замолкнуть. – Ладно, давайте зелье, – решительно произнес гриффиндорец. – Я не меняю своих решений. – Хорошо, – медленно ответил декан Слизерина, выливая содержимое одного из флаконов в принесенный им кубок. Жидкость зашипела, с поверхности поднялось облачко пара, как от кипятка. – Выпей все, Поттер, до дна, – протягивая кубок, потребовал зельевар. – Все это время вы будете рядом? – поинтересовался Гарри, и стоящий перед ним мужчина успел заметить, как во взгляде подростка на миг промелькнул испуг. – Да, Поттер, я буду рядом, – подтвердил Снейп. – Хорошо, – вздохнув с облегчением, произнес Гарри. – Ваше здоровье, сэр, – добавил он и, закрыв глаза, принялся жадно пить, огромными глотками, словно боясь, что передумает, и не давая самому себе шанса пойти на попятную. Дымящаяся жидкость обожгла ему глотку, словно кипяток, казалось, что она сжигает пищевод, будто кислота, но Гарри продолжал пить, пока пустой кубок не выпал из его руки. Тогда парень схватился за горло, чувствуя, что задыхается, и захрипел. – Спокойно, Поттер, это не яд, сейчас пройдет, – обеспокоенно произнес Снейп, обхватив парня за плечи, прижимая к себе. Гарри хрипел и задыхался, сердце, казалось, раздувшееся в несколько раз, готово было разорваться на куски, мозг начал плавиться, а все тело свело такой судорогой, будто через него пропустили ток высокого напряжения. Если бы Гарри мог кричать, его вопли бы услышали во всем доме, но горло, словно обожженное кислотой, издавало только страшный хрип. Профессор Снейп крепко прижимал к себе подростка, который корчился от боли, ломающей все его тело. От напряжения лопнуло несколько глазных сосудов и сейчас глаза Гарри были залиты кровью. Вскоре кровь пошла и из носа. – Прости меня, Лили, – сквозь кровавый туман, в который превратилась для него окружающая действительность, услышал Поттер далекий голос, не сразу узнав в нем голос Снейпа. – Все нормально, профессор, – прохрипел парень, чувствуя, как мужчина крепко прижимает его к себе. – Я справлюсь, не бойтесь за меня… было и хуже… хуже, когда Веймар током… а сейчас ничего, почти не больно… Губы Снейпа касались горячего, пульсирующего виска Гарри, мужчина крепко прижимал к себе мальчика, словно пытаясь разделить с ним боль, а Поттер уже потерял счет времени, находясь в бездонном омуте ослепительной боли. – Профессор Снейп, – в промежутке между очередным приступом, когда он только хрипел и корчился, прошептал Гарри искусанными в кровь губами. – Профессор Снейп… я знаю, вы меня ненавидите, но я благодарен вам за то, что вы делаете для меня… за все… тогда и сейчас… я… – парень снова захрипел, не в силах договорить. – Молчи, Поттер, не трать силы, – тихо отозвался Северус Снейп, нежно целуя подростка в висок. За все время этой двухчасовой пытки декан Слизерина ни разу не выпустил Гарри из своих объятий, крепко держа его и прижимая к себе, чтобы парень не покалечился во время припадков, терзающих его разум и тело. Наконец пришел переломный момент, когда приступы боли стали утихать, и профессор опустил обессиленное тело подростка на смятые простыни. Сейчас Гарри находился в забытье, он тихо стонал и бредил, время от времени что–то бессвязно шепча искусанными в кровь губами. В его лечении наступил этап, когда необходимо было каждый час вливать в рот больного несколько капель исцеляющего эликсира, чтобы излечить полопавшиеся сосуды, воспаленные губы, восстановить нормальную сердечную деятельность и обеспечить спокойный лечебный сон. Казалось, что профессор Снейп сейчас сам нуждался в исцелении, по крайней мере, душевном. На суровом лице мужчины будто бы появились новые морщины за эти несколько часов, что он смотрел на жестокие страдания мальчика, переживая эту боль вместе с ним – с подростком, который мог быть его сыном, зеленые глаза которого, пока не налились кровью из–за лопнувших сосудов, так напоминали ему любимые глаза Лили Эванс, в которые когда–то он мог безотрывно смотреть часами. Северус Снейп вытер выступивший на лбу холодный пот и только сейчас заметил, что рука покрыта царапинами и кровоподтеками – во время сильных приступов бывший гриффиндорец так крепко сжимал ее, что трещали суставы, но мужчина в тот момент не замечал этого. Он вытер влажное от пота лицо Гарри и укрыл парня одеялом. Сейчас, хоть Поттер и стонал во сне, но кризис миновал, сильный, молодой организм сумел справиться с отравляющим его маггловским ядом. Снейп собирался на несколько минут покинуть комнату, чтобы принести новые зелья и лед, а заодно отправить сообщение Альбусу Дамблдору с отчетом о том, как проходил процесс исцеления, и что парень справился с недугом. Старый волшебник изначально был уверен, что Гарри согласится на лечение, каким бы болезненным оно не было. Северус Снейп хотел в двух словах сообщить, что Поттер к утру следующего дня полностью излечится от пагубной зависимости, потому что, как и предполагал профессор Дамблдор, гриффиндорец выбрал болезненное, но быстрое исцеление. Сейчас Северус Снейп чувствовал невероятную усталость и опустошенность. Он знал, что делал это ради благой цели, но так плохо как сейчас, ему, пожалуй, было в тот момент, когда, спасая жизнь своему крестнику, ему пришлось ампутировать парню пораженную гангреной ногу. Он знал, что это единственный шанс спасти жизнь Драко, иного выхода не было, и ради этого он даже использовал запрещенную законом черную магию, но когда пришло осознание, что все позади и жизни мальчика больше ничто не угрожает, он чувствовал сильную душевную боль, понимая, ЧТО ради этого сделал. Сейчас же, глядя на стонущего в кровати другого мальчишку с искусанными губами, смотря пару часов назад в его налитые кровью глаза и слушая хриплый шепот: «Мне не больно, профессор, я благодарен вам за все», сейчас Северус Снейп чувствовал, как к горлу подступает горький комок и мучительно щемит сердце. Он знал, что сделал это во благо, что мальчишка навсегда избавился от разрушающей его мозг и тело пагубной маггловской привычки, от этого яда замедленного действия, которым он был отравлен, но какой ценой пришлось это сделать. Он обрек на жестокие страдания ребенка любимой женщины… Профессор Снейп убрал со лба мальчика взмокшие пряди челки и, наклонившись, едва дотронулся до него губами. – Я виновен в смерти твоей матери, но я поклялся отдать жизнь за тебя, Гарри Поттер, – прошептал мужчина. – Прости за всю боль, что я причинял тебе, надеюсь, когда–нибудь ты поймешь меня. Поднявшись с кровати, декан Слизерина направился к выходу, но, резко распахнув дверь, почти столкнулся со своим крестником, который, судя по всему, стоял под дверью. – Что ты здесь делаешь, Драко? – холодно поинтересовался Снейп. – Подслушиваешь? – Подслушивать недостойно, – скривив губы, ответил Малфой. – Я просто шел мимо и услышал… – И сколько раз ты ходил мимо дверей Поттера? – колко поинтересовался декан Слизерина. – Отвечай. – Я шел мимо, услышал голоса, твой и Поттера, – начал Драко и замолчал, покраснев, понимая, что сознался в том, что все–таки подслушивал. – Хорошо, что ты хотя бы понимаешь, что подобное поведение недостойно тебя, – хмыкнул Снейп. – Крестный, как он? – делая вид, что не заметил упрека, поинтересовался Малфой. – Я занимался его лечением, – ответил зельевар. – Он же вроде отказался от лечения, – сказал Драко, стараясь заглянуть через плечо Снейпа. – Детские капризы кончились и он согласился. Это все, что ты должен знать, остальное тебя не касается. Ступай в свою комнату, – прикрывая дверь, ответил зельевар. – Я слышал, он кричал… – медленно произнес молодой человек, глядя в лицо своего крестного, но Северус Снейп умел владеть эмоциями не хуже Люциуса Малфоя, и сейчас по его лицу нельзя было узнать ничего. – На определенном этапе лечения больной испытывает неприятные ощущения, – туманно пояснил зельевар. – Крестный, если нужна какая–нибудь помощь, я мог бы… – предложил Малфой и смущенно замолчал. – Драко, иди в свою комнату, с Поттером все будет хорошо, он справится, – устало ответил Снейп, положив руку на плечо крестника. – Ладно, хорошо, – нехотя согласился слизеринец и, прихрамывая, направился к лестнице, ведущей на третий этаж, где находилась его комната, но поднявшись по ступеням, он замер в коридоре, прислушиваясь к удаляющимся шагам Снейпа. Драко почти беззвучно снова спустился на второй этаж, осторожно выглядывая в коридор, по которому только что ушел декан Слизерина. Подождав пару минут, Малфой тихо подошел к двери Поттера и осторожно приоткрыл ее, а затем, мгновение поколебавшись, зашел внутрь. В комнате царил полумрак, на столе стояла старинная лампа, которая и являлась единственным источником света. Поттер лежал на кровати, одеяло было сброшено на пол, черные волосы с крашеными прядями разметались по подушке, взмокшая пижама прилипла к телу. Гриффиндорец тяжело дышал, стонал и метался в постели. Драко сразу же догадался, что у Гарри лихорадка – все тело горело огнем, щеки пылали нездоровым румянцем. Видимо, находящемуся в забытье парню было трудно дышать и он, стараясь облегчить дыхание, время от времени дергал за ворот пижамы и судорожно сглатывал. Малфой осмотрелся по сторонам в поисках графина с водой, чтобы избавить Поттера от страданий, который, судя по всему, испытывал сильную жажду, но вдруг взгляд слизеринца замер на предмете, стоящем на прикроватной тумбочке. Это была небольшая коробка, которую Поттер принес из мира магглов и бережно прижимал к груди покалеченными руками. Видимо, там хранилась очень дорогая ему вещь, раз гриффиндорец так трепетно и бережно относился к ней. Малфой взял коробку в руки, повертел ее, читая надписи, затем открыл и извлек незнакомый предмет, впервые в жизни пожалев, что так редко посещал лекции по маггловедению и сейчас к своему стыду не знал, что это за штука и для чего она предназначена. Вдруг из коробки выпала свернутая пополам бумажка. Драко поднял ее и прочитал надпись, в следующий миг почувствовав, как болезненно кольнуло сердце и неприятно, тоскливо засвербело на душе. Блистательный слизеринский принц, предмет обожания и объект всеобщей любви, снова испытал болезненный укол ревности, как и в тот раз, когда Поттер, покидающий слизеринскую вечеринку, признался, что принес себя в жертву ради любви к Джинни Уизли. Ревность будто ядовитое кислотное пятно медленно начало разрастаться и выжигать душу Малфоя. Сразу же вспомнились жестокие слова Поттера: «Там, в мире магглов, остался парень, который любит меня, и я не позволю вам стереть мои воспоминания о Джесси Монтгомери». В последнее время Драко Малфой испытывал разные, противоречивые чувства – и раскаяние, и вину за былые ошибки и преступления, и всепоглощающую любовь, которая была послана ему словно в наказание, но ему даже в голову не могло прийти, что Поттер найдет себе кого–то другого, и вдруг сейчас, держа записку с признанием в любви и трепетно нарисованным сердечком, Малфой почувствовал, как учащенно забилось сердце, как предательски задрожали руки, и в этот момент ему захотелось швырнуть эту непонятную маггловскую штуковину об стену, чтобы она разбилась вдребезги, а эту чертову записку смять, порвать на мелкие кусочки, сжечь, испепелить и развеять по ветру, а этого маггла, который посмел написать такое, убить на месте. – Да кто ты такой, Джесси Монтгомери, чтобы любить его? – процедил Малфой, глядя на кусочек бумажки, который был так дорог гриффиндорцу. – Поттер только мой. Всегда был и будет моим, и я не отдам его какому–то чертову магглу, – прошипел слизеринец и смял записку в кулаке, а затем, бросив телефон на пол, со злостью наступил на него ботинком, проворачивая каблук – сминая и раздавливая, с улыбкой слушая хруст ломающегося корпуса. В этот момент Поттер громко застонал и Драко, склонившись над ним, осторожно дотронулся ладонью до горячего, покрытого испариной лба гриффиндорца и заметил, как тот облегченно вздохнул. В таком положении его и застал Северус Снейп – склоненным над Гарри, держащим холодную ладонь у него на лбу. – Драко, что ты здесь делаешь? – поинтересовался декан Слизерина, поставив на стол небольшой керамический таз со льдом и расставляя флаконы с зельями. – Я же просил тебя идти в свою комнату. – У него лихорадка, Северус, – ответил парень. – Я это заметил, – сказал Снейп, выкладывая крупные куски льда на материю, и когда холодный компресс был готов, положил его на лоб Гарри. – Я хочу помочь, крестный, – решительно произнес Малфой. – Я не уйду из этой комнаты. Если нужна сиделка – я готов, только скажи что делать. Я буду держать компрессы, давать ему зелья, менять белье, ухаживать за ним всю ночь, если потребуется. – Не ожидал, Драко, что ты способен на миссионерскую деятельность, – с сарказмом отозвался Снейп, отмеряя мерной ложечкой необходимое количество зелья. – Способен, – сощурив глаза, надменно ответил Малфой. – Хорошо, – после паузы, когда он в определенных пропорциях смешивал лечебный эликсир, согласился Снейп. – Это лекарство необходимо давать каждый час, – протягивая кубок, добавил зельевар и перевернул песочные часы. – Время пошло. Малфой, склонившись над Гарри, начал осторожно вливать жидкость в полуоткрытый рот гриффиндорца. – В таком состоянии он будет находиться около двенадцати часов, и он должен быть под постоянным присмотром. Если заметишь какое–то ухудшение, сразу же дай мне знать. – Хорошо, крестный, – согласился слизеринец, протирая холодной, влажной тканью лицо своего подопечного. – И еще, Драко, – медленно проговорил Снейп. – Я надеюсь на твою порядочность и хочу верить, что ты не воспользуешься ситуацией… – Не понимаю, о чем ты, Северус, – с вызовом произнес Драко, прищурив глаза. – Отлично понимаешь. Пообещай, что не воспользуешься его беспомощным состоянием. – За кого ты меня принимаешь! – запальчиво выкрикнул Малфой, но холодный взгляд Снейпа заставил его умолкнуть и густо покраснеть, при этом слизеринец осторожно и незаметно задвинул ботинком под кровать безжалостно растоптанный корпус телефона. Недоверие Снейпа было очень оскорбительно, но он был прав, со стыдом для себя признал Драко. Один раз он уже воспользовался безвыходной ситуацией, в которой оказался Поттер, чтобы удовлетворить свои самые низменные желания. – Я не причиню ему никакого вреда, Северус, – потупив взгляд в пол, произнес Малфой. – Хорошо, Драко, – ответил декан Слизерина. – Я оставляю Поттера на твое попечение, уверен, что ты справишься. Северус Снейп направился к двери, но, обернувшись, взглянул на смущенного парня и добавил: – Надеюсь, ты не забыл о том, что Поттер инфицирован заразной маггловской болезнью, которая передается половым путем? Еще раз окинув стоящего перед ним крестника холодным взглядом, зельевар вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Драко почувствовал, как все лицо обдало жаром, а ощущение было такое, будто на него вылили ведро помоев. Северус Снейп не поверил ему тогда, не доверял и сейчас, и это было очень оскорбительно для достоинства Малфоя. Гарри снова застонал, заворочался, ледяной компресс упал на подушку. Драко склонился над ним и принялся заботливо протирать мокрой материей горящее жаром лицо. Поттер оказался беспокойным пациентом – он все время метался на сбитых простынях, одеяло постоянно падало на пол, он то громко стонал, то что–то бормотал, в бреду пытался приподняться с кровати, и Драко приходилось силой укладывать его обратно на сбитые подушки. Один раз Гарри вырвало, и Малфой вынужден был держать голову гриффиндорца, чтобы тот случайно не захлебнулся своими же рвотными массами. Несмотря на то, что работа сиделки оказалась очень сложной и ответственной, Драко нравилось ухаживать за больным Поттером и чувствовать, что Гарри сейчас нуждается в его помощи и заботе, хотя не знает об этом. Для Малфоя было очень важно в этот момент осознавать, что он необходим Поттеру. Каждый час слизеринец вливал нужное количество лечебного эликсира в рот своего «подопечного», протирал его лицо, делал новые охлаждающие компрессы, но состояние гриффиндорца пока не улучшалось. Малфой чувствовал, что уже начал заметно уставать и прилег на край кровати, глядя на сыплющийся в часах песок. Поттер повернулся в его сторону, сбрасывая в очередной раз с себя одеяло и распахивая ворот пижамы. Драко смотрел на эту вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь, покрытую капельками пота, на темные соски, и почувствовал, как жар бросился ему в лицо, а во рту вмиг пересохло. Он смотрел на лежащего рядом с ним парня в бессознательном состоянии, который в этот момент был невероятно красив и сексуален в своей беспомощности и доступности – пряди волос разметались по подушке, щеки горели нездоровым лихорадочным румянцем, припухшие губы слегка приоткрыты, смуглая кожа, покрытая бисеринками пота, приобрела медный оттенок при свете единственной тусклой лампы. Драко облизнул пересохшие губы и дотронулся рукой до щеки Гарри, нежно погладив ее. Гриффиндорец что–то пробормотал и чувственно вздохнул, и Малфой понял, что пропал. Он крепко прижал к себе Гарри, обнимая его, принялся гладить по волосам и шептать на ухо слова, от которых его самого бросало в дрожь. Драко чувствовал, как плавится его тело, ощущая через одежду жар тела Гарри. Малфой сразу же вспотел, влажная одежда прилипла, и парень поспешно стянул с себя свитер и бросил на пол брюки, не опасаясь, что Поттер увидит его увечье. Оставшись в нижнем белье, он снова привлек к себе Гарри и тот, что–то прошептав в ответ, вдруг успокоился, перестал беспокойно метаться, сам прижался к лежащему рядом с ним слизеринцу, видимо, подсознательно почувствовав объятия любящего его человека. Вскоре дыхание Поттера стало ровным и спокойным, он доверчиво прижимался к лежащему рядом с ним парню, охваченному сильным сексуальным возбуждением. Тело Малфоя покрылось мурашками, яички начали болеть, член призывно поднялся, а налитая кровью головка стала влажной и скользкой от выступившей обильной смазки. Драко казалось, что еще никогда в жизни он не испытывал такого всепоглощающего желания. Сейчас он держал в своих объятиях парня, которого так долго хотел, и вот это красивое, доступное и горячее тело в его руках, он может трогать его во всех местах, может целовать, тискать и ласкать, он может сделать все, что ему вздумается, даже любое извращение, и никто об этом не узнает, и сам Поттер, который очнется только через сутки, никогда ничего не будет знать. Это было великое искушение для Драко Малфоя – он мог получить то, что желал так давно, то, что было запретно, внезапно стало доступно, и все могло остаться в тайне. И Драко понимал, что ничто не сможет остановить его в подлом желании удовлетворить зов плоти с тем, кого он так долго и страстно жаждал. Видимо, Северус Снейп знал его лучше, чем Драко знал себя сам, поэтому не верил никаким его клятвам. Единственное, что сейчас останавливало Малфоя – это страшное заболевание Поттера, о котором он раньше не имел никакого представления, но в последние дни почерпнул достаточно информации в медицинской энциклопедии – и о маггловских заболеваниях в общем, и о сифилисе в частности. Если он трахнет бессознательного Поттера, то инфицируется от него, и только панический страх подцепить жуткую маггловскую заразу останавливал Драко от совершения еще одного подлого поступка по отношению к бывшему гриффиндорцу. Малфой дотронулся до своего эрегированного члена и даже простые касания руки вызвали во всем теле болезненное наслаждение. Он осторожно прикоснулся к бедру Гарри и стал его гладить, затем рука поднялась выше, прошлась по животу гриффиндорца и, не в силах сдержаться, слизеринец осторожно просунул руку под резинку пижамных штанов Гарри. Коснувшись гладкой, горячей кожи Поттера, Малфой глухо застонал и почувствовал, как по всему телу прошла волна сладострастной истомы. Приятной неожиданностью стал факт, что теперь Поттер тщательно выбривал лобок, так же, как это было принято у парней в Слизерине, в отличие от гриффиндорцев, которые считали буйную растительность на теле признаком крутизны и брутальности. Выбритый лобок Поттера выглядел невероятно возбуждающе, хотелось вылизывать его, ласкать языком и покрывать поцелуями. Драко скинул одеяло, мешавшее ему, и не в силах оторвать взора, начал гладить промежность Гарри, другой рукой поспешно мастурбируя свой член. Поттер безмятежно спал, длинные ресницы слегка вздрагивали, но вдруг он слегка улыбнулся во сне, и Малфой понял, что его прикосновения приятны гриффиндорцу. Не в силах больше сдерживаться, Драко навалился на своего бесчувственного любовника и стал покрывать его лицо поцелуями, словно в бреду шепча слова любви, а затем, перевернув бессознательного парня на живот, стянул с него до колен пижамные штаны и с восхищением замер, глядя на упругие круглые ягодицы, похожие на спелые персики, на которых красовалась татуировка в виде замысловато переплетенного иероглифа. Не в силах оторвать похотливого взгляда от аппетитной задницы гриффиндорца, поглаживая ее взмокшей ладонью, Малфой отчаянно мастурбировал, закусив губу, а затем, будто совсем лишившись разума, навалился на бессознательного парня и принялся тереться своим членом об его ягодицы, испытывая при этом болезненное наслаждение и вскоре, глухо застонав, уткнувшись в плечо Поттера, начал кончать, обильно забрызгивая спермой задницу своего бесчувственного любовника. Тяжело дыша, Малфой лежал на Гарри, вжимая его весом своего тела в кровать, и гриффиндорец снова начал ерзать на постели, в неосознанном желании избавиться от навалившейся на него тяжести. Драко приподнялся, убирая взмокшую челку с глаз, и медленно провел рукой по мокрым полушариям любовника, размазывая по смуглой коже свою сперму. – Выебать бы тебя, Потти, так, чтобы ты навсегда забыл про этого чертова маггла Джесси Монтгомери, – глядя на потрясающую задницу гриффиндорца, с усмешкой произнес Малфой, и с удовольствием похлопал ладонью по аппетитным «персикам», приятно ласкающим взор. Вдруг его взгляд остановился на песочных часах, стоящих на прикроватной тумбочке – последние песчинки упали на дно, отмеряя положенный час. – Черт, лекарство! – воскликнул Драко, переворачивая Гарри на спину, и, хромая, поспешил к столу за мерной ложкой, на ходу подтягивая трусы. Налив необходимое количество жидкости, Малфой вернулся к кровати и склонился над своим «подопечным», но сейчас его рот был закрыт, а губы крепко сжаты. – Поттер, надо пить лекарство, открывай рот, – произнес слизеринец и потрепал Гарри по щеке. – Открывай рот! Ну же, Потти, не выделывайся, у нас график! Но бесчувственный Гарри продолжал крепко сжимать челюсти, словно бойкотируя процесс лечения за то, что с ним сделал недобросовестный, похотливый лекарь. Тогда Драко зажал ему нос, и когда через минуту гриффиндорец глубоко вздохнул, открыв рот, слизеринец влил туда все содержимое мерной ложки. Поттер смешно зафыркал, но чтобы он не выплюнул лекарство, Драко подержал его за подбородок, лишая возможности крутить головой, и отпустил только тогда, когда убедился, что гриффиндорец проглотил все лекарство. – Я тебя быстро на ноги поставлю, Потти, – усмехнулся Малфой и поцеловал Гарри в губы. У него был целый час свободного времени, и слизеринец решил прибраться – кровать была в полном беспорядке, простыни мокрые и мятые, подушки не в лучшем виде, доверенный его заботам больной – весь в сперме, запах которой распространился по комнате. К тому же необходимо было избавиться от ненавистной маггловской штуковины, бесполезным хламом валяющейся под кроватью. И Малфой принялся уничтожать улики. Применив очищающее заклятие, он оделся сам, затем одел Гарри, приводя в порядок его мятую пижаму. Поменять простыни и подушки тоже не составило труда – приподняв в воздух безмятежно спящего парня, Драко быстро сменил постельное белье на новое, при этом слизеринец, увидев на подушке несколько черных волос бессознательного гриффиндорца, осторожно собрал их и, найдя в верхнем ящике стола конверт, бережно упаковал туда. – Прости, Потти, но это может мне пригодиться, – задумчиво произнес Малфой, глядя на конверт, а затем, склонившись над гриффиндорцем, отрезал еще небольшой клок его волос. Прошло несколько часов, и спящий Гарри больше не доставлял беспокойства. Драко понял, что наступил тот завершающий этап в лечении, когда Поттер начал исцеляться во сне, а когда проснется, будет уже совершенно здоров. Запасы лекарства, оставленные Снейпом, закончились, и сейчас от Малфоя уже не требовалось пристального внимания и ухода за больным. Слизеринец взял из шкафа первую попавшуюся книгу и, устало сев в кресло, принялся читать, время от времени посматривая на безмятежно спящего парня. За окнами уже начинался рассвет, и Драко не почувствовал, как сам начал засыпать – строчки перед его глазами начали сливаться, затем тяжелая книга выпала из рук на пол, а голова слизеринца опустилась на грудь, и он задремал. Солнечный зайчик настойчиво светил в закрытые глаза. Гарри что–то недовольно промычал, потянулся, ресницы затрепетали, и он, медленно приоткрыв глаза, снова зажмурился. Еще раз сладко потянувшись и зевнув, парень опять приоткрыл глаза и огляделся. Судя по всему, было уже позднее утро или день, солнечные блики играли на старых обоях, пробиваясь через не плотно задернутые пыльные шторы. Гарри ощутил невероятную бодрость, энергию и прилив сил, он чувствовал себя отдохнувшим, замечательно выспавшимся, а характерное бурчание в желудке говорило о том, что он безумно проголодался. За последние месяцы Поттер ни разу не чувствовал себя так хорошо – настроение было отличное, никаких признаков жуткой ломки не было и в помине, а это означало, что его организм исцелился полностью. Гарри улыбнулся своим мыслям, но вдруг улыбка медленно стала сходить с его лица – возле окна в кресле темнелась какая–то фигура, и парень поспешно потянулся за очками, но когда расплывчатое пятно приобрело четкую форму, превратившись в спящего Малфоя, Поттер чуть не вскрикнул от удивления и неожиданности. Это можно было принять за наркотическую галлюцинацию, которые у него иногда были, но с кокаином отныне было покончено навсегда. Тем не менее, как бы нереально это выглядело, в его комнате спал Драко Малфой, одетый как всегда во все черное – плотно облегающий свитер, идеально отутюженные брюки, ботинки, начищенные до блеска. Длинная белокурая челка спадала на глаза безмятежно спящего слизеринца, чем в данный момент он сильно напоминал Джесси Монтгомери. Гарри чуть не поперхнулся от такой наглости, и первое, что он сделал – схватил попавшийся ему под руку предмет и со злостью швырнул в Малфоя. Подушка, прицельно брошенная бывшим гриффиндорцем, попала в голову спящего слизеринца и тот, разбуженный таким необычным способом, резко вскочил с кресла, но, оглушенный, потерял равновесие, и если бы вовремя не вцепился в подлокотник, непременно упал бы на пол. – Малфой, сука! Ты что делаешь в моей комнате, ублюдок?! – заорал взбешенный Поттер, и следом за первой подушкой в бывшего слизеринского принца полетела вторая. – Поттер, придурок, успокойся! – крикнул ошарашенный Драко. – Я же предупреждал тебя, мразь! Я же сказал, чтобы ноги твоей не было в моем доме! Собирай свое блядское барахло и выметайся отсюда, гадина слизеринская! Вон из моей комнаты! Вон из моего дома! Вон из моей жизни или я тебя убью, тварь! Драко сам не ожидал от себя такой прыткости, с которой он выскочил из комнаты Гарри. Следом за ним в коридор полетел поттеровский тапок, а затем вспышка от какого–то выпущенного заклятия. Судя по всему, Поттер наконец–то вспомнил, что он все–таки волшебник, и решил воспользоваться своей палочкой, а не только подручными предметами. Малфой стремительно слетел с нескольких ступенек лестницы и чуть не столкнулся с Северусом Снейпом, который не спеша поднимался наверх, видимо, для осмотра своего пациента. – Доброе утро, крестный, – поспешно поздоровался Малфой, поправляя челку. – Доброе утро, Драко, – спокойно отозвался Снейп. – Как наш больной? – Змееныш подложопый! Сука, бля! – раздалось из комнаты их общего пациента, и в сторону лестницы полетел второй тапок. – Идет на поправку, – уклоняясь от летящей в него обуви, ответил Малфой. Северус Снейп взмахнул палочкой, и тапок повис в воздухе, а затем, медленно проплывая над полом, отправился обратно в комнату. – Хорошо, мистер Малфой. Вижу, вы справились со своей задачей, – отозвался Снейп. – Пожалуй, я нанесу визит мистеру Поттеру. – Удачи, мистер Снейп, – пожелал Драко и, опираясь о перила лестницы, направился на третий этаж. – Ассио, подушка, – произнес Гарри в тот момент, когда на пороге его комнаты появился Северус Снейп. – Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? – невозмутимо поинтересовался зельевар, складывая руки на груди и становясь в привычную позу. – Вы не поверите, Снейп, но здесь только что был Малфой! – выпалил Гарри, не скрывая своего возмущения. – Да, верится с трудом, – саркастично изогнув бровь, согласился зельевар. – Вы проигнорировали мой вопрос, мистер Поттер. Как вы себя чувствуете? – Все было просто заебись, пока я не увидел эту белобрысую залупу, – сгоряча выпалил Гарри и вдруг ойкнув, густо покраснел. – Я не это хотел сказать… э… э… э… этот слизеринский ублюдок, то есть… – Гарри вдруг подумал, что последнее оскорбление Снейп может принять на свой счет, еще больше смутился и опустил глаза. – Я хотел сказать, что эта слизеринская блядь только что была в моей комнате и одним своим видом обосрала мне все хорошее настроение. – Мистер Малфой своим внезапным появлением несколько огорчил вас, мистер Поттер, я вас правильно понял? Вы очень доходчиво умеете излагать свои мысли, используя специфические маггловские выражения. – Угу… огорчил… несколько, – процедил Гарри, продолжая смотреть в пол, с интересом изучая проеденную молью дыру в ковре. – И вы вежливо попросили его покинуть вашу комнату, – язвительно продолжил декан Слизерина, не спуская проницательного взгляда со своего пациента. – Попросил... предельно вежливо... – подтвердил Поттер и вдруг с присущей ему наглостью выпалил: – Если эта гнида слизеринская через пять минут не съебется из моего дома, я его уебу нахуй, бля буду. – Ваша обувь, мистер Поттер, – произнес Снейп, когда второй тапок медленно вплыл в его комнату и опустился перед бывшим гриффиндорцем. – Спасибо, – промямлил Поттер и снова уставился в пол. – Из всего этого я сделал вывод, что состояние у вас удовлетворительное, и мы в самое ближайшее время могли бы продолжить ваше исцеление от другой болезни. – Снейп, я хотел бы поблагодарить вас за все, что вы в последнее время делаете для меня, – произнес Гарри. – Мистер Поттер, благодарите Альбуса Дамблдора. Я, по вашему мнению, бессердечная и бесчувственная сволочь, которая всего лишь выполняет данное мне задание главой Ордена. – А вы еще и злопамятный, – хмыкнул Поттер. – Но даже если по поручению, все равно спасибо, – добавил он, проглотив обиду, которую испытал в этот момент. – Вы спасли меня там, и помогли сейчас, избавив от ломки. Повисла тишина, парень чувствовал себя очень неловко, и, опустив глаза, снова принялся рассматривать дыру в ковре. – Поттер, я хотел бы знать, когда ты готов продолжить лечение? – поинтересовался Снейп, прерывая затянувшееся молчание. – Не знаю, – пожал плечами бывший гриффиндорец. – Чем скорее, тем лучше. Э…э…э… а другую мою болезнь вы будете лечить такими же радикальными методами? – Другое ваше заболевание мы будем лечить традиционными методами, преимущественно масляными клизмами с добавлением настоек из трав и мазевыми компрессами. Мадам Помфри считает такое лечение очень эффективным, – произнес Снейп, противно улыбаясь. – Клизмами? – чувствуя, как лицо снова обожгло жаром, переспросил Гарри. – Да вы что, охуели с мадам Помфри? Магглы сифилис банально глушат антибиотиками, какие нахуй клизмы? Кроме того, что вы педофил, еще и от фетиша прётесь? У нас в борделе один клиент был, который пёрся от такой хуйни. Сделает, сука, трёхлитровую клизму, а потом дрочит на то, как парни с этой клизмы просираются. – Желаете вернуться к магглам, мистер Поттер? – язвительно поинтересовался Снейп. – Нет, но… – Отлично. Вечером я приду, мистер Поттер, чтобы провести осмотр. Будьте готовы часам к восьми. Это касторовое масло, – вынимая из кармана мантии бутылочку с приклеенной на нее биркой, пояснил Снейп. – Слабительное, мистер Поттер, если вы еще этого не знали, проучившись шесть лет в Хогвартсе. Примите его за час до моего визита. Я хотел бы провести тщательный осмотр, чтобы изучить все симптомы вашей болезни и понять, в какой стадии она находится, поэтому кишечник должен быть хорошо очищен. – Я и без вашего знаю, что перед медосмотром надо хорошо просраться, – произнес Поттер. – Когда я работал в борделе, там приходилось постоянно жопу поласкать. – Не желаете, чтобы на осмотре присутствовала мадам Помфри, мистер Поттер? – поинтересовался Снейп. Гарри отчаянно замотал головой. – Не желаете? – переспросил декан Слизерина. – Не желаю, – процедил Гарри, в голове которого уже очень отчетливо сформировался весь этот ёбаный стыд, который ему сегодня вечером предстоит пережить. Это будет также стрёмно, как первичный медосмотр в борделе, только еще хуже, потому что вместо манерного доктора Джека и китайца Ли на этот раз в жопу ему будет заглядывать сам Северус-мать-его-Снейп. – Значит, вы полностью доверяете моему мнению, и присутствие профессионального колдомедика не обязательно? – Не обязательно… – выдавил из себя Гарри, уже не в силах поднять взгляд от дыры в ковре. – Хорошо, мистер Поттер, значит, до вечера. И, пожалуйста, поставьте касторку на тумбочку, иначе вы ее уроните, – ехидно заметил зельевар и направился на выход. – А у меня еще триппер! – глядя ему в спину, выпалил Поттер. – И перианальный герпес. И проктит. – Я в курсе всех ваших заболеваний, мистер Поттер, – оборачиваясь, произнес декан Слизерина. – Сотрудникам Аврората удалось добыть вашу медицинскую карту из больницы, и с диагнозом ваших заболеваний я ознакомился предельно досконально, – желчно добавил зельевар и торжественно покинул комнату бывшего гриффиндорца. – Ёбаный стыд, Снейп будет лечить меня от сифилиса масляными клизмами… Заебись, просто заебись, – глядя на закрывшуюся дверь, мрачно произнес Гарри, держа в руках бутылку со слабительным и испытывая огромное желание запустить ей вслед Снейпу. Гарри потянулся к прикроватной тумбочке, чтобы поставить касторовое масло, и вдруг замер от неожиданности, чуть не уронив из рук слабительное. – А где мой телефон? – пораженно произнес Поттер, быстро оглядевшись по сторонам в поисках коробки с подарком Джесси, но ее нигде не было. – Малфой, сука, убью! – выдохнул Гарри и, даже забыв прихватить свою палочку, стремительно метнулся на третий этаж. Драко едва успел спрятать конверт с волосами Поттера, как тот собственной персоной вломился в его комнату, выбив ногой дверь. – Убью, гадина! – заорал взбешенный гриффиндорец, и, не раздумывая, толкнул Малфоя к стене, а затем схватил за горло и принялся сдавливать руку. – Верни то, что украл, сволочь, иначе я тебе башку оторву, мразь! – выкрикнул Гарри, продолжая душить своего врага. – Не понимаю, о чем ты говоришь, Поттер, – прохрипел Малфой, пытаясь вырваться из захвата гриффиндорца и ослабить его хватку. – Еще как понимаешь, гнида, – процедил Гарри и сильнее сжал ладонь на горле слизеринца. – Ты забрал мой телефон, и если не вернешь, ты покойник. Я раздавлю тебя, гадина, и мне насрать, что потом скажет Дамблдор. – Потти, я ничего у тебя не брал, – прохрипел Малфой, отчаянно сопротивляясь. – Врешь, блядь! – заорал Гарри. – Как всегда врешь! Ты был в моей комнате, ты забрал, больше некому. Малфой, чувствуя, что перед глазами уже поплыли золотые круги от недостатка кислорода, а в ушах зазвенело, и понимая, что гриффиндорский придурок действительно придушит его, решил предпринять решительные действия по спасению своей жизни, и врезал коленом Поттеру в пах. Рука гриффиндорца разжалась, Гарри взвыл и, согнувшись пополам, схватился за яйца. – Сука... – заскулил Поттер от боли, а Малфой, схватив свою палочку, сейчас держал его на прицеле. Положение вещей резко поменялось и в данный момент ситуацией владел уже Драко. – Поттер, я ничего не брал в твоей комнате. Я всю ночь провел там, ухаживая за тобой по просьбе Снейпа, – произнес слизеринец, направляя палочку на Гарри. – Я блевоту за тобой убирал и сопли тебе подтирал, а ты меня чуть не задушил, гад, – растирая горло, хрипло добавил Драко. – Я не верю тебе, – тяжело дыша, произнес Поттер. – Малфой, верни мне телефон, это подарок. – Поттер, я тебе в очередной раз повторяю, что ничего не брал в твоей комнате, и прежде, чем обвинять меня в воровстве, может быть включишь мозги и вспомнишь, что сам устроил погром в своей комнате. Во время очередного приступа бешенства ты громил и крушил все, что попадалось тебе под руку. Дамблдор сказал, что на пике кризиса, находясь в состоянии аффекта, ты не мог контролировать свое поведение и у тебя происходили регулярные приступы агрессии. Потти, ты хоть сам помнишь, какие погромы устраивал, когда у тебя отвал башки был? – повышая голос, произнес Малфой, пристально наблюдая за реакцией Гарри, ибо сейчас важно было убедить гриффиндорца в том, что он сам уничтожил маггловский подарок в порыве бешенства. – Нет... я не мог... – пораженно произнес гриффиндорец, как–то сразу сникнув. – Что значит «не мог»? – с нескрываемым торжеством воскликнул слизеринец. – А стульями кидаться об стену по ночам мог? – усмехнулся Малфой. – Ты вообще помнишь, что ты творил? Помнишь, что грозился башку разбить об стену, если тебе не дадут дозу? – Ёбаный пиздец... – тихо произнес шокированный Поттер. От вспышки злости не осталось и следа, и сейчас Гарри выглядел растерянным и смущенным. – Я не мог... – озадаченно повторил он, по привычке потирая шрам на лбу. – Это же подарок Джесси... – казалось, что Поттер в данный момент готов был расплакаться от чувства вины за содеянное. – Как же я мог... – Потти, ну не переживай ты так, – убирая палочку, снисходительно произнес Малфой. – Ты же находился в состоянии аффекта, у тебя психическое расстройство было, обострение абстинентного синдрома. – Какая же я сволочь... – прошептал Гарри. – Я уничтожил подарок Джесси. – А что, ценная вещь была? – невинно поинтересовался Малфой, вопросительно изогнув бровь. – Бесценная, – тихо ответил Гарри и угрюмо побрел на выход. – Мда, нехорошо, конечно, получилось, Потти, – фальшиво вздохнул Малфой, глядя в спину расстроенного гриффиндорца, с трудом сдерживая торжествующую ухмылку.